Олег Кулик рассказывает об акции «Кулик это все-таки птица» 1995 года:
Когда я прыгал с крыши, самое интересное было не то, как я прыгнул, а то, как я чуть не обкакался от страха. Я не цирковой артист, я не тренируюсь месяцами перед выходом на сцену. Я демонстрирую свои страхи. Любой человек боится прыгнуть с крыши, и в этом смысле ему куда интереснее мой перформанс, чем выступление профессионала, который сто раз уже прыгал и заранее знает, какой кульбит он сейчас покажет.
Когда я сидел на крыше перед тем, как прыгнуть, я вцепился в ее край, и меня не могли сдвинуть ни туда, ни обратно. Представь, я сижу голый, мне холодно и страшно. Сначала зрители внизу свистели, потом начали кричать, потом, когда все замолчали и всех пробил ужас, я решил: прыгну.
Инженер, который крепил трос, немного не подрассчитал, я пошел не по центру двора, а наискосок. В углу росло старое дерево. И я почувствовал ощущение, будто меня ветками бьют по лицу. Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш... Я открываю глаза и вижу, что подлетаю к дереву. Высота... Вот я и завизжал как свинья собственное имя.
Интересным было преодоление страха, а не полет человека, подвязанного тросом. Представь себе слабого, интеллигентного человека, который подходит к быку, обидевшему девушку, и бьет ему в морду. Он бьет не потому, что сможет сбить его с ног, просто проявляет характер.
В проявлении характера художника или зрителя, это уже неважно, и заключается главная задача современного искусства.
Когда я прыгал с крыши, самое интересное было не то, как я прыгнул, а то, как я чуть не обкакался от страха. Я не цирковой артист, я не тренируюсь месяцами перед выходом на сцену. Я демонстрирую свои страхи. Любой человек боится прыгнуть с крыши, и в этом смысле ему куда интереснее мой перформанс, чем выступление профессионала, который сто раз уже прыгал и заранее знает, какой кульбит он сейчас покажет.
Когда я сидел на крыше перед тем, как прыгнуть, я вцепился в ее край, и меня не могли сдвинуть ни туда, ни обратно. Представь, я сижу голый, мне холодно и страшно. Сначала зрители внизу свистели, потом начали кричать, потом, когда все замолчали и всех пробил ужас, я решил: прыгну.
Инженер, который крепил трос, немного не подрассчитал, я пошел не по центру двора, а наискосок. В углу росло старое дерево. И я почувствовал ощущение, будто меня ветками бьют по лицу. Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш... Я открываю глаза и вижу, что подлетаю к дереву. Высота... Вот я и завизжал как свинья собственное имя.
Интересным было преодоление страха, а не полет человека, подвязанного тросом. Представь себе слабого, интеллигентного человека, который подходит к быку, обидевшему девушку, и бьет ему в морду. Он бьет не потому, что сможет сбить его с ног, просто проявляет характер.
В проявлении характера художника или зрителя, это уже неважно, и заключается главная задача современного искусства.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Kulik Is A Bird In Fact (1995)
Forwarded from костин поэтический канал (константин ямщиков)
сижу в одинокой однушке
как перст горемычный
как пушкин
что в ссылке
как письма что на пересылке
меж пушкиным и его милой
наташей
никак до себя не дойду
как перст горемычный
как пушкин
что в ссылке
как письма что на пересылке
меж пушкиным и его милой
наташей
никак до себя не дойду
Forwarded from Bulatov Dmitry (Dmitry Bulatov)
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Помню, как в 2009 году мы привозили Стеларка на Винзавод. Помимо участия в выставке он должен был прочесть лекцию. Перед началом Стеларк рассмеялся какой-то шутке. Его смех обладал такой заразительной способностью, что аудитория вмиг была очарована. Мне кажется, что многое в искусстве – да что там в искусстве, в жизни – происходит именно так. Всякий раз в новых обстоятельствах мы опираемся на некий доиндивидуальный опыт, располагающийся на грани языка и наших возможностей представления. Только взглянешь на человека и уже знаешь: всё, что он делает – по существу. Или наоборот – пустое. Видимо, прав был Локк, утверждавший, что в разуме нет ничего, что отсутствовало бы ранее в чувственном восприятии.
В этом ролике Стеларк говорит о чувственных отношениях между полами. А поскольку эти отношения есть ничто иное, как ОПОСРЕДОВАННАЯ информация, Стеларка пробивает на демоническое ха-ха. Что как бы символизирует. Наслаждайтесь!
В этом ролике Стеларк говорит о чувственных отношениях между полами. А поскольку эти отношения есть ничто иное, как ОПОСРЕДОВАННАЯ информация, Стеларка пробивает на демоническое ха-ха. Что как бы символизирует. Наслаждайтесь!
«Абсолютно невозможно» 1980 года.pdf
1.4 MB
Карточки Льва Рубинштейна со стихотворением «Абсолютно невозможно» 1980 года.
Выставка к 70-летию Курёхина в Мраморном дворце: Пригов, Новиков, Бугаев, Чернов, Уорхолл (подписанная им этикетка от банки супа), Крисанов, Котельников и пр.
Скажем спасибо Наташе Кузьминой за то, как эта выставка гениально организована.
Скажем спасибо Наташе Кузьминой за то, как эта выставка гениально организована.
Forwarded from Колодец
Ивану Тургеневу дважды довелось давать письменные ответы на одни и те же вопросы, предложенные ему одним из французских журналов: первый раз, когда ему был 51 год, и второй — 11 лет спустя.
1. Ваша любимая добродетель?
1869: Пылкость…
1880: Молодость…
2. Любимое качество у мужчины?
1869: Доброта.
1880: 25-летний возраст.
3. Любимое вами качество у женщины?
1869: Доброта.
1880: 18-летний возраст.
4. Ваше любимое занятие?
1869: Охота.
1880: Нюхать табак.
5. Главнейшая черта вашего характера?
1869: Леность.
1880: Леность.
6. Как вы представляете себе счастье?
1869: Иметь превосходное здоровье.
1880: Ничего не делать.
7. Как вы представляете себе несчастье?
1869: Потерять зрение.
1880: Быть обязанным что-нибудь делать.
8. Ваши любимые цвета и цветы?
1869: Голубой, нарцисс.
1880: Серый и цветная капуста.
9. Кем бы вы хотели быть, если бы не были самим собой?
1869: Моей собакой Пегасом.
1880: Никем.
10. Где предпочли бы вы жить?
1869: Там, где я свободен идти, куда хочу.
1880: Там, где никогда не бывает холодно.
11. Ваши любимые прозаики?
1869: Сервантес.
1880: Я не читаю более.
12. Ваши любимые поэты?
1869: Гомер, Гете, Шекспир, Пушкин.
1880: Я не читаю более.
13. Ваши любимые художники и композиторы?
1869: Рембрандт, Моцарт, Шуберт.
1880: Я не смотрю и не слушаю более.
14. Ваши любимые герои в истории?
1869: Вашингтон, Перикл.
1880: Тот, кто открыл устрицы.
15. Ваши любимые героини в истории?
1869: Г-жа Ролланд.
1880: Все хорошие кухарки.
16. Ваши любимые герои в изящной литературе?
1869: Король Лир, Прометей.
1880: Фальстаф и Гаргантюа.
17. Ваши любимые героини в изящной литературе?
1869: Джульетта.
1880: Г-жа Коробочка.
18. Ваше любимое кушанье и напиток?
1869: Беф и шампанское.
1880: Все, что хорошо переваривается.
19. Ваши любимые имена?
1869: Борис, Мария.
1880: Спиглазов.
20. Что вы сильней всего ненавидите?
1869: Тараканов.
1880: Визиты.
21. Кого вы больше всего презираете в истории?
1869: Наполеона, Торквемаду.
1880: Того, кто мешает мне спать.
22. Каково теперь ваше душевное состояние?
1869: Душевное спокойствие.
1880: 0 (ноль).
23. К какому пороку вы наиболее снисходительны?
1869: К пьянству.
1880: Ко всем.
24. Каков ваш любимый девиз?
1869: Laissez faire, laissez passer (Пусть все идет своим путем).
1880: Покойной ночи.
1. Ваша любимая добродетель?
1869: Пылкость…
1880: Молодость…
2. Любимое качество у мужчины?
1869: Доброта.
1880: 25-летний возраст.
3. Любимое вами качество у женщины?
1869: Доброта.
1880: 18-летний возраст.
4. Ваше любимое занятие?
1869: Охота.
1880: Нюхать табак.
5. Главнейшая черта вашего характера?
1869: Леность.
1880: Леность.
6. Как вы представляете себе счастье?
1869: Иметь превосходное здоровье.
1880: Ничего не делать.
7. Как вы представляете себе несчастье?
1869: Потерять зрение.
1880: Быть обязанным что-нибудь делать.
8. Ваши любимые цвета и цветы?
1869: Голубой, нарцисс.
1880: Серый и цветная капуста.
9. Кем бы вы хотели быть, если бы не были самим собой?
1869: Моей собакой Пегасом.
1880: Никем.
10. Где предпочли бы вы жить?
1869: Там, где я свободен идти, куда хочу.
1880: Там, где никогда не бывает холодно.
11. Ваши любимые прозаики?
1869: Сервантес.
1880: Я не читаю более.
12. Ваши любимые поэты?
1869: Гомер, Гете, Шекспир, Пушкин.
1880: Я не читаю более.
13. Ваши любимые художники и композиторы?
1869: Рембрандт, Моцарт, Шуберт.
1880: Я не смотрю и не слушаю более.
14. Ваши любимые герои в истории?
1869: Вашингтон, Перикл.
1880: Тот, кто открыл устрицы.
15. Ваши любимые героини в истории?
1869: Г-жа Ролланд.
1880: Все хорошие кухарки.
16. Ваши любимые герои в изящной литературе?
1869: Король Лир, Прометей.
1880: Фальстаф и Гаргантюа.
17. Ваши любимые героини в изящной литературе?
1869: Джульетта.
1880: Г-жа Коробочка.
18. Ваше любимое кушанье и напиток?
1869: Беф и шампанское.
1880: Все, что хорошо переваривается.
19. Ваши любимые имена?
1869: Борис, Мария.
1880: Спиглазов.
20. Что вы сильней всего ненавидите?
1869: Тараканов.
1880: Визиты.
21. Кого вы больше всего презираете в истории?
1869: Наполеона, Торквемаду.
1880: Того, кто мешает мне спать.
22. Каково теперь ваше душевное состояние?
1869: Душевное спокойствие.
1880: 0 (ноль).
23. К какому пороку вы наиболее снисходительны?
1869: К пьянству.
1880: Ко всем.
24. Каков ваш любимый девиз?
1869: Laissez faire, laissez passer (Пусть все идет своим путем).
1880: Покойной ночи.
Pассмотрение политического мира в качестве территории навязчивых галлюцинаций, как правило, ассоциируется с той умозрительной практикой, которую в определенные периоды было принято называть «критикой идеологии».
Пережив времена своего бурного расцвета, эта практика в настоящее время пребывает в упадке – по всей видимости, потому, что повсеместно утвердилось (часто бессознательное) убеждение в том, что любая критика идеологии с поразительной скоростью становится новой идеологией. Поэтому терапевтический потенциал такой критики чаще всего игнорируется, а сама критика становится всего лишь одним из инструментов политической борьбы.
Возможность метапозиции вычеркивается, остается лишь выбор между позицией и экспозицией, причем предполагается, что «любители правды» выбирают первую, а «сторонники наслаждений» вторую.
Тем не менее терапевтический потенциал критики идеологии остается огромным, хоть и не вполне востребован. Указать на наличие такого потенциала призваны не только слова, но и образы, нежно окрашенные акварелью. В этом потоке почти сновиденческих образов не всегда возможно установить различие между ядерным грибом и буддийским личиком медитирующего эмбриона, и все же это аморфное изображение превращается в онейроидный плакат (или анти-плакат), на котором разноцветными буквами (воссоздающими эстетику советской студии «Союзмультфильм») начертан не менее онейроидный лозунг: «Интернет это плохо, а ядерное оружие это хорошо».
Псевдо-лозунг слишком прямолинеен для того, чтобы быть шуточкой, слишком странен, чтобы быть лозунгом. Тем не менее рисунок дополнен педантичным комментарием: «Данный рисунок изображает неожиданное изменение вектора общественных суждений, каковое вполне может произойти в обозримом (или необозримом) будущем человечества».
Павел Пепперштейн
Пережив времена своего бурного расцвета, эта практика в настоящее время пребывает в упадке – по всей видимости, потому, что повсеместно утвердилось (часто бессознательное) убеждение в том, что любая критика идеологии с поразительной скоростью становится новой идеологией. Поэтому терапевтический потенциал такой критики чаще всего игнорируется, а сама критика становится всего лишь одним из инструментов политической борьбы.
Возможность метапозиции вычеркивается, остается лишь выбор между позицией и экспозицией, причем предполагается, что «любители правды» выбирают первую, а «сторонники наслаждений» вторую.
Тем не менее терапевтический потенциал критики идеологии остается огромным, хоть и не вполне востребован. Указать на наличие такого потенциала призваны не только слова, но и образы, нежно окрашенные акварелью. В этом потоке почти сновиденческих образов не всегда возможно установить различие между ядерным грибом и буддийским личиком медитирующего эмбриона, и все же это аморфное изображение превращается в онейроидный плакат (или анти-плакат), на котором разноцветными буквами (воссоздающими эстетику советской студии «Союзмультфильм») начертан не менее онейроидный лозунг: «Интернет это плохо, а ядерное оружие это хорошо».
Псевдо-лозунг слишком прямолинеен для того, чтобы быть шуточкой, слишком странен, чтобы быть лозунгом. Тем не менее рисунок дополнен педантичным комментарием: «Данный рисунок изображает неожиданное изменение вектора общественных суждений, каковое вполне может произойти в обозримом (или необозримом) будущем человечества».
Павел Пепперштейн
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Всеволод Некрасов читает стихи в мастерской Эрика Булатова