Дмитрий Пригов — о вредных привычках:
В принципе долгая, нудная, медитативная рабочая практика приводит тебя к способности впадать в состояния измененного сознания не через наркотические средства. Правда, это очень долгий путь. Многие идут коротким путем и глотают таблетки. Социальные, культурные запреты ослабли, они как бы не пролагают путь к чему-то конкретному. Запрет ведь интересен не тем, что тебе запрещает, а тем, что он тебе запрещает во имя чего-то. А поскольку перспективы никакой нет, даже психологической, то попытка овладеть зоной за пределами реальности очень сильна. Люди ведь не живут стратегиями, да и не тактиками тоже — они живут жестами.
В принципе долгая, нудная, медитативная рабочая практика приводит тебя к способности впадать в состояния измененного сознания не через наркотические средства. Правда, это очень долгий путь. Многие идут коротким путем и глотают таблетки. Социальные, культурные запреты ослабли, они как бы не пролагают путь к чему-то конкретному. Запрет ведь интересен не тем, что тебе запрещает, а тем, что он тебе запрещает во имя чего-то. А поскольку перспективы никакой нет, даже психологической, то попытка овладеть зоной за пределами реальности очень сильна. Люди ведь не живут стратегиями, да и не тактиками тоже — они живут жестами.
Стрит-арт Андрей Монастырского — акция «Инфузории в Трощейково»
На внутреннюю стенку автобусной остановки около дер. Трощейково был наклеен лист размером А0, представляющий собой ксерокс со страницы 57 книги «Инфузории», раздел «Прикрепление к субстрату» (АН СССР, Зоологический институт, Новая серия № 103, Фауна СССР, Инфузории, том 2, выпуск 1, А. В. Янковский, Подкласс Chonotricha, «Наука», Ленинград, 1973 г.). Затем снизу на лист (на расстоянии приблизительно 18 см. от нижнего края) по горизонтали было наклеено 5 белых китайских фарфоровых вазочек (высотой 8 см. каждая) с изображениями креветок (или рачков) на них. В среднюю вазочку был вставлен скрученный в трубочку лист уменьшенного ксерокса с титула книги «Инфузории».
(Приехав через 20 дней после акции к этой остановке, мы обнаружили, что наклеенный нами лист содран, а сама остановка перекрашена: в день акции она была выкрашена снаружи в желтый цвет, а теперь стала синей!).
10 мая 2004 г.
А. Монастырский, Д. Новгородова, М. Сумнина, М. Константинова, М. Лейкин.
На внутреннюю стенку автобусной остановки около дер. Трощейково был наклеен лист размером А0, представляющий собой ксерокс со страницы 57 книги «Инфузории», раздел «Прикрепление к субстрату» (АН СССР, Зоологический институт, Новая серия № 103, Фауна СССР, Инфузории, том 2, выпуск 1, А. В. Янковский, Подкласс Chonotricha, «Наука», Ленинград, 1973 г.). Затем снизу на лист (на расстоянии приблизительно 18 см. от нижнего края) по горизонтали было наклеено 5 белых китайских фарфоровых вазочек (высотой 8 см. каждая) с изображениями креветок (или рачков) на них. В среднюю вазочку был вставлен скрученный в трубочку лист уменьшенного ксерокса с титула книги «Инфузории».
(Приехав через 20 дней после акции к этой остановке, мы обнаружили, что наклеенный нами лист содран, а сама остановка перекрашена: в день акции она была выкрашена снаружи в желтый цвет, а теперь стала синей!).
10 мая 2004 г.
А. Монастырский, Д. Новгородова, М. Сумнина, М. Константинова, М. Лейкин.
Forwarded from мортиры и перелески.
Выставка «Клуба авангардистов» в Бутырской тюрьме, февраль 1992’го. Над оформлением экспозиции работали сами заключённые.
«Ъ» писал в собственном репортаже:
«Потому и охраны на вернисаже не было никакой. По мнению Орешкина [начальник тюрьмы], любые инциденты были исключены. Осужденных на вернисаже было около двухсот, приглашенных «с воли» — около ста двадцати».
«Ъ» писал в собственном репортаже:
«Потому и охраны на вернисаже не было никакой. По мнению Орешкина [начальник тюрьмы], любые инциденты были исключены. Осужденных на вернисаже было около двухсот, приглашенных «с воли» — около ста двадцати».
Текст Андрея Монастырского, наглядно иллюстрирующий его представление о прекрасном:
— Монах Бао Юй! Монах Бао Юй! — с удивлением слушает компания Шуберта поэму Эйхендорфа, которую тот читает в гостиной своего приятеля поэта Мёрике.
— Монах Бао Юй! Монах Бао Юй! — разносится по всему дому зычный голос Эйхендорфа.
— Но разве это поэма? — вскакивает со стула Шуберт, после того, как Эйхендорф перестал выкликать имя монаха Бао Юя.
— Это не поэма, это просто выкликание незнакомого нам имени! Объясните, причем здесь мы? — все более свирепеет Шуберт, подбегает к окну и долго смотрит на пустую улицу. Ничего не увидев, он возвращается на место, стыдясь своей вспышки и не глядя ни на кого из присутствующих.
— Моя поэтическая речь, как и всякая поэтическая речь раньше была насыщена пафосом, — объясняет Эйхендорф Шуберту свою поэму о Бао Юе. — В этой поэме я наконец смог отказаться от пафоса. Это же подвиг, Фридрих, как ты этого не понимаешь?
— О, милый Эйхендорф! Если бы это смутило меня! Пафос — дитя гордости. Все наши произведения пропитаны пафосом, потому что наша так называемая духовная жизнь сплошное самолюбование! Ты истинный герой, Эйхендорф (забыл, как тебя по имени). Но не в этом дело. Почему именно Бао Юй? Китаец?
— О, это очень просто, милый Фридрих! Бао Юй, главный герой романа «Сон в красном тереме» неожиданно пропадает в снежном поле, влекомый под руки двумя монахами — даосским и буддийским. Отец его, Цзя Чжэн, присутствует при этом, но так поражен происходящим и испуган, что не может вымолвить ни слова. Вспомнив этот эпизод, я вдруг почувствовал необходимость вмешаться и как бы от имени Цзя Чжэна стал звать Бао Юя, вот, собственно, и все.
— Монах Бао Юй! Монах Бао Юй! — с удивлением слушает компания Шуберта поэму Эйхендорфа, которую тот читает в гостиной своего приятеля поэта Мёрике.
— Монах Бао Юй! Монах Бао Юй! — разносится по всему дому зычный голос Эйхендорфа.
— Но разве это поэма? — вскакивает со стула Шуберт, после того, как Эйхендорф перестал выкликать имя монаха Бао Юя.
— Это не поэма, это просто выкликание незнакомого нам имени! Объясните, причем здесь мы? — все более свирепеет Шуберт, подбегает к окну и долго смотрит на пустую улицу. Ничего не увидев, он возвращается на место, стыдясь своей вспышки и не глядя ни на кого из присутствующих.
— Моя поэтическая речь, как и всякая поэтическая речь раньше была насыщена пафосом, — объясняет Эйхендорф Шуберту свою поэму о Бао Юе. — В этой поэме я наконец смог отказаться от пафоса. Это же подвиг, Фридрих, как ты этого не понимаешь?
— О, милый Эйхендорф! Если бы это смутило меня! Пафос — дитя гордости. Все наши произведения пропитаны пафосом, потому что наша так называемая духовная жизнь сплошное самолюбование! Ты истинный герой, Эйхендорф (забыл, как тебя по имени). Но не в этом дело. Почему именно Бао Юй? Китаец?
— О, это очень просто, милый Фридрих! Бао Юй, главный герой романа «Сон в красном тереме» неожиданно пропадает в снежном поле, влекомый под руки двумя монахами — даосским и буддийским. Отец его, Цзя Чжэн, присутствует при этом, но так поражен происходящим и испуган, что не может вымолвить ни слова. Вспомнив этот эпизод, я вдруг почувствовал необходимость вмешаться и как бы от имени Цзя Чжэна стал звать Бао Юя, вот, собственно, и все.
Олег Каравайчук:
У таланта есть путь. Он это делает через определенный процесс. А гений сразу как-то со всех сторон может. И с конца, и с начала, и с середины. Пути у него нет. Потому что он разом сочиняет, совершенно неожиданное для себя. Фантазии и мысль таланта всегда середнячна. Невозможно создать гениальное при помощи замысла. Гениальное создает Бог или случай. И вот сразу необъяснимое, слепое, сразу. В этот момент идет какая-то зрячесть. Я не думаю, как мне сочинять. Если б я бы думал, я давно сдох от перенапряжения мозговой системы. Зачем я играю? Да потому, что в каждом из вас заложен гений. Только затоптан. Я когда играю, в вас что-то начинает прорастать. Я играю, а вы слышите мир.
У таланта есть путь. Он это делает через определенный процесс. А гений сразу как-то со всех сторон может. И с конца, и с начала, и с середины. Пути у него нет. Потому что он разом сочиняет, совершенно неожиданное для себя. Фантазии и мысль таланта всегда середнячна. Невозможно создать гениальное при помощи замысла. Гениальное создает Бог или случай. И вот сразу необъяснимое, слепое, сразу. В этот момент идет какая-то зрячесть. Я не думаю, как мне сочинять. Если б я бы думал, я давно сдох от перенапряжения мозговой системы. Зачем я играю? Да потому, что в каждом из вас заложен гений. Только затоптан. Я когда играю, в вас что-то начинает прорастать. Я играю, а вы слышите мир.
B книге Джоанны Стингрей упоминается совершенно сюрреалистическая история, как в 1987 году Дэвид Боуи хотел купить права на историю ee приключений в СССР, снять фильм и сыграть в нем роль ленинградского музыканта и всеми известного иноагента Бориса Г.
Но Стингрей, боясь продешевить, продала права другим ребятам, которые так ничего и не сняли. А Д.Б. и Б.Г. позднее все-таки встретились лично.
Но Стингрей, боясь продешевить, продала права другим ребятам, которые так ничего и не сняли. А Д.Б. и Б.Г. позднее все-таки встретились лично.
Данила Давыдов. «Побочные ориентиры»
*
он был ещё маленьким
так с ноготок может ещё меньше
с молекулу атом субатомную частицу
совсем неведомым невидимым для окружающих
это создавало однако ж простор
возможность манипулятивных действий
принципиально безграничный набор преобразующих практик
может именно тут и кроется
*
так чтобы ничего не началось
или же чтобы никто не догадался что вот-вот начнётся
но при этом оно бы началось так сказать исподволь подспудно
или же напротив чтобы все ожидали: вот щас ка-ак
а оно бы даже и не подумывало
*
а изредка заглядывая за некие невыразимые
рамки или так сказать ограничивающие вешки
обнаруживаются самые неожиданные приметы
говорящие о происходящем не то чтобы полней и точней
но по крайней мере несколько иначе
и отчасти более занимательным способом
*
пройденный путь был довольно тяжёлым
но там впереди говорят будет хорошо так хорошо
что у тех кто говорит по сути и нет слов
*
плавать-то не умели но тем не менее поплыли
и знаете как-то неожиданно сложилось
плывут глядите-ка
а ведь буквально вчера так отчаивались
плакали убивались
больно было на них смотреть
ежели даже эти вот так
то может
*
меняют вот знаки которые лежат в основе
самого нашего существования
причём делают это не спросясь
это заставляет вспомнить как в прошлом году
наши коллеги выходили на иной уровень
на ином уровне было темно и затхло
только где-то в самом конце коридора
мерцала единственная лампочка да и та вскоре погасла
*
крыши были залиты светом
окна блестели
по улицам шли и шли и не было им конца
*
табуируем те слова которые могут вывести из равновесия
весь наш в целом почти идеально выстроенный конструкт
он ведь дорог нам не только самим фактом существования
но и в конце концов приложенными нашими усилиями
он ведь такой тёплый родной плюшевый
но в то же время глянцевый и сияющий
он ведь получше иных
*
с набережной открывался удивительный вид
открывался долго тяжело усилиями множества специалистов
открыли и тут же в неведомую даль убежал
пропали плоды трудов множества специалистов
и только внизу река течёт
унося с собой
*
в этих тривиальных картинках
есть нечто незаметное на первый взгляд
и только если всматриваться долго-долго
практически медитировать раствориться в изображении
потерять казавшиеся такими привычными ориентиры
в сущности отказаться от себя
можно заметить
*
он был ещё маленьким
так с ноготок может ещё меньше
с молекулу атом субатомную частицу
совсем неведомым невидимым для окружающих
это создавало однако ж простор
возможность манипулятивных действий
принципиально безграничный набор преобразующих практик
может именно тут и кроется
*
так чтобы ничего не началось
или же чтобы никто не догадался что вот-вот начнётся
но при этом оно бы началось так сказать исподволь подспудно
или же напротив чтобы все ожидали: вот щас ка-ак
а оно бы даже и не подумывало
*
а изредка заглядывая за некие невыразимые
рамки или так сказать ограничивающие вешки
обнаруживаются самые неожиданные приметы
говорящие о происходящем не то чтобы полней и точней
но по крайней мере несколько иначе
и отчасти более занимательным способом
*
пройденный путь был довольно тяжёлым
но там впереди говорят будет хорошо так хорошо
что у тех кто говорит по сути и нет слов
*
плавать-то не умели но тем не менее поплыли
и знаете как-то неожиданно сложилось
плывут глядите-ка
а ведь буквально вчера так отчаивались
плакали убивались
больно было на них смотреть
ежели даже эти вот так
то может
*
меняют вот знаки которые лежат в основе
самого нашего существования
причём делают это не спросясь
это заставляет вспомнить как в прошлом году
наши коллеги выходили на иной уровень
на ином уровне было темно и затхло
только где-то в самом конце коридора
мерцала единственная лампочка да и та вскоре погасла
*
крыши были залиты светом
окна блестели
по улицам шли и шли и не было им конца
*
табуируем те слова которые могут вывести из равновесия
весь наш в целом почти идеально выстроенный конструкт
он ведь дорог нам не только самим фактом существования
но и в конце концов приложенными нашими усилиями
он ведь такой тёплый родной плюшевый
но в то же время глянцевый и сияющий
он ведь получше иных
*
с набережной открывался удивительный вид
открывался долго тяжело усилиями множества специалистов
открыли и тут же в неведомую даль убежал
пропали плоды трудов множества специалистов
и только внизу река течёт
унося с собой
*
в этих тривиальных картинках
есть нечто незаметное на первый взгляд
и только если всматриваться долго-долго
практически медитировать раствориться в изображении
потерять казавшиеся такими привычными ориентиры
в сущности отказаться от себя
можно заметить