«А ты всё же бери пример с Кнаусгора, или с Уэльбека, или с Рансмайра, или с Кельмана, или с Зебальда. Я имею в виду, бери пример с настоящей литературы. С книг, которые останутся, в отличие от чудовищной муры, которую ты пишешь» сказала романному Кристиану Крахту его романная мать, не читавшая ни Зебальда, ни Кнаусгора, ни Уэльбека, а потому не сумевшая понять, что её сын брал, ооо, ещё как брал пример со всех этих привилегированных ноющих белых мужиков. Поэтому-то так удивительно, что я с этим отвратительным, самовлюбленным, токсичным, зацикленным на брендах типом встретилась только сейчас.

Крахт – представитель поп-литературы, явления, появившегося в Германии во второй половине XX века и поставившего себе целью стереть границу между «высокой» и «массовой» культурой. Несмотря на своё название, поп-литература не имеет ничего общего с бестселлерами, сюжеты которых заставляют прочитывать книгу за один присест, скорее, это немецкий ответ американским битникам, писавшим обо всём и ни о чём, без каких-либо формальных изысков и теоретизирования. Тем не менее немецкий литературный андеграунд ко времени прихода в него Крахта стал куда более популярным, чем был на заре своего появления в 1960е. Писатели всё так же критично относились к темам и формам традиционной культуры, но и читатели воссоединившейся Германии, столица которой стала прибежищем протестно настроенной молодёжи, тоже утратили доверие к традиционности.

В литературу Крахт пришёл в 1996 году из журналистики. Его первому роману Faserland лучше всего удаётся вызывать у читателя раздражение. Рассказчик в нём – молодой состоятельный швейцарец, который отправляется в путешествие по Германии и буквально всё на своём пути описывает с помощью эпитетов «долбаный», «идиотский», «сраный», «говённый», «гадостный», «лажовый» или «херовый». На уровне сюжета в произведении практически ничего не происходит: главный герой, перманентно пребывающий в кризисе среднего возраста с самого рождения, душнит, рассказывает кулстори о том, как он обосрался, ночуя с девушкой, и, перемещаясь по городам, встречает знакомых разных степеней обдолбанности, непременно одетых в куртки Barbour разных цветов. Говорят, Крахт времён Faserland мог позволить себе отказываться от интервью высказываниями в духе «я слишком богат для этой фигни», в общем, эпатировал не только творчеством, но и собственной персоной, делая вид, что списал героя с себя.

«Евротрэш», вышедший на немецком три года назад, – последняя на текущий момент книга писателя, претендующая на звание opus magnum. В ней состарившийся со времён Faserland рассказчик в компании живущей в доме престарелых матери отправляется в путешествие по Швейцарии, причём практически с той самой точки, на которой мы расстались с ним в дебютном произведении. Матушка давно и крепко сидит на смеси фенобарбитала с дешёвым фанданом, все отходы её жизнедеятельности выводятся через стому, и вообще, дама она своеобразная: вышла из семьи нацистов, любит приврать и периодически вставить фразочку на французском, которого, по собственным уверениям, не знает. Периодически она просит романного Кристиана рассказывать ей истории, не заморачиваясь с их правдивостью, и в какой-то момент главный герой подключается к материнской игре: представляется таксисту Даниэлем Кельманом и, переставая придавать принципиальное значение тому, правда перед ним или выдумка, откровенничает о том самом бесячем герое из Faserland. Фикшн кидает спасательный круг утопающему в элементах автобиографической прозы рассказчику: невесёлая реальность с дедом-садистом, помешанном на превосходстве белой расы, отцом-нуворишем, так и не вписавшемся в среду богачей, и матерью-алкоголичкой, пролежавшей несколько месяцев в коме, становится лишь частью повествования, не мешающей создавать сюжет о весёлом дорожном приключении в компании разбрасывающейся деньгами старушки. Mamaland старческой забывчивости и выдумки спасает от Faserlandа точности в описании болезненных воспоминаний – так и работает автофикшн.

Далека от мира Тик-Ток-трендов, но даже до меня докатилась история «традиционной жены» Ханны Нилман, собирающей по тридцать миллионов просмотров на видосиках о том, как она самостоятельно замешивает тесто для домашнего багета или доит корову, кормя грудью восьмого ребёнка. После того, как скрывающаяся за ником Ballerina Farm тридцатидвухлетняя блогерка дала интервью New York Times и рассказала об отказе от мечты стать балериной ради жизни на молочной ферме в Юте и роли многодетной матери, все те, кто до этого обвинял тиктокершу в трансляции нереалистичного образа жизни и завышенных стандартов для замужних женщин, стали её жалеть. Мол, конечно же, она не могла выбрать брак с сыном миллиардера самостоятельно, сидит, бедная, в золотой мормонской клетке, а могла бы сейчас партию белого лебедя исполнять, вместо того, чтобы прислуживать мужу-арбузеру.

Пока количество подписчиков аккаунта Ханны Нилман росло, как на дрожжах, а продажи их с мужем фермерских товаров летели к небесам, я читала роман Имоджен Кримп «Реальная жизнь», сюжет которого волшебным образом перекликается с историей несостоявшейся балерины. В нём студентка консерватории Анна, подрабатывающая по вечерам джазовой певицей в баре, встречает состоятельного финансиста Макса. Мужчина на четырнадцать лет старше, не скрывает, что за океаном у него есть жена, с которой он в процессе затянувшегося развода, и сразу заявляет, что на «серьёзные отношения» у него нет ни сил, ни времени. Конечно, же, Анна влюбляется в Макса по уши, начинает прогуливать репетиции, и когда мужчина говорит «хватит распыляться по мелочам, бросай эту дурацкую работу, заканчивай с заведомо провальными пробами, сосредоточься на главном», чуть ли не прыгает от счастья, ведь главное в её жизни – это больше не карьера оперной дивы, а он, человек, протягивающий поутру конверт с деньгами на такси, и впускающий её переночевать в свою шикарную квартиру с панорамным видом на Лондон.

Насладиться ролью Золушки, наконец встретившей прекрасного принца, Анне не дают две вещи: подружки-феминистки, подтрунивающие над содержанками, и собственная паранойя. Каждое слово и поступок Макса рассматриваются под лупой, ведь он мужчина, а значит, потенциальный абьюзер. Чуть отвлеклась, и вот он уже использует и манипулирует, врёт о собственном семейном статусе и занятости на работе. Или нет? Не важно, главное, не прекращать бдить и искать подвох в любой фразе, а ещё лучше, даже во взгляде. Чтоб он ещё только задумал свои абьюезерские делишки, а ты его уже раскусила и нанесла превентивный удар или закатила превентивную истерику.

Я рассказываю об этом иронично, потому что поведение героини во многом больше похоже на то, как ведёт себя ввязавшаяся в первые отношения девочка-подросток, но писательница относится к Анне с куда большим сочувствием. Да, «снежинка», да, эгоистична, но каждый поселившийся в её голове таракан принёс с собой брошюрку с указанием причины своего пребывания здесь. Женщина из бедной семьи с отстранённой матерью, не имеющая никаких привилегий, кроме разве что возраста да внешности, вынуждена в одиночестве бороться со всеми «вызовами», встающими на пути к мечте и смотреть, как её раз за разом обгоняют другие. По большому счёту, нет ничего удивительного ни в том, что в какой-то момент эта мечта начинает казаться куда менее реальной и желанной, чем статус содержанки любимого человека, ни в неумении доверять тому, кто рядом.

Не буду выкладывать все карты на стол и рассказывать, смогла ли героиня перестать высматривать в себе жертву или осознала ли, что проблемы в этой жизни, вообще-то, есть не только у неё, читайте сами, оно того стоит. Скажу лишь, что Тик-Ток не завела, и на том спасибо.

Как договаривались, сегодня несу вам отборнейшие новинки, благодаря которым новый книжный сезон выглядит ну ооочень многообещающе. Парочку книг уже можно купить на ММКЯ и не только. С Дагерманом советую не щёлкать клювом: несколько лет назад с его романом был искусственный дефицит, который разрешился только после небыстрого выхода нового тиража.

«Сюжет» Джин Ханфф Корелиц
О том, что Livebook издаст седьмой роман Джин Ханфф Корелиц, рассказывающий о писателе, стибрившем сюжет книжки у своего умершего ученика, стало известно в конце 2021 года. В 2022ом я включила «Сюжет» в свою подборку самых ожидаемых книг года, а в 2024ом смирилась с тем, что даже успех «Йеллоуфейса» не заставил русскоязычных издателей поторопиться. Не поверите, но пару дней назад перевод-таки вышел, ура!

«Саттри» Кормак Маккарти
После эссе Алексея Поляринова «Азбука» плотно взялась не только за переиздание, но и за выпуск ранее не переводившихся на русский романов Маккарти. «Саттри», вышедший в конце 1970х, рассказывает о представителе американского среднего класса, бросившего работу, дом и семью ради ноксвилльских сомов и проституток. Пожалуй, самое занятное во всём этом даже не фокус на герое, отказавшемся от привилегий, а автобиографичность произведения.

«Курорт» Антон Секисов
На третьем году непрекращающейся эмиграции наконец можно почитать не только дневники белоэмигрантов и нытьё в блогах, но и свеженькую писательскую рефлексию. Митя – герой нового романа Антона Секисова, мог бы описать свой опыт «релокации» фразой «все побежали, и я побежал». Мужчина застрял в Грузии, на берегу Чёрного моря, где каждый новый день похож на предыдущий и ничего не проясняет насчёт дня завтрашнего. Какой выбор в подобной ситуации сделал сам Секисов, я знаю, теперь хочется узнать, как же поступит Митя.

«По ту сторону моря» Пол Линч
История из разряда «два мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу». Южноамериканские рыбаки из-за шторма оказываются посреди Тихого океана, и фиг знает, что страшнее: стихия или внутренние демоны. Книгу предсказуемо сравнивают со «Стариком и море» Хемингуэя и «Моби Диком» Мелвилла, но, как по мне, так это какой-то «Остров обречённых» Стига Дагермана в размере барби-сайз.

«Змея» Стиг Дагерман
Дебютный роман мастера погружения в тлен и безысходность, написанный в 1945 году. Как не сложно догадаться, речь в книге идёт о войне, точнее о нескончаемом и удушающем ожидании её окончания, что обвивает и сковывает, точно питон. Комментарии излишни, ждём-с.

«Лишь одна музыка» Викрам Сет
Очень вовремя дочитала «Достойного жениха», ведь «Азбука» подвезла нам ещё немного Викрама Сета. На сей раз никакой постколониальной Индии: действие разворачивается в Европе, а сюжет рассказывает о скрипаче Майкле и пианистке Джулии, чья потухшая страсть быстро разгорелась благодаря лишь одной случайно встрече. У обоих карьера, у Джулии муж и ребёнок, но главной проблемой для их отношений становится даже не это. Зуб даю, Джулиан Барнс уложился бы в двести страниц, но и шестьсот для Викрама Сета как будто бы не так уж много.

«Угол покоя» Уоллес Стегнер
Ещё немного американской классики, дошедшей до нас только сейчас. Больше пятидесяти лет назад Стегнер издал роман, основанный на письмах писательницы-квакерши Мэри Хээлок Фут, которая поехала за мужем на запад США и с увлечением описывала, как и чем живёт фронтир во второй половине XIX века. После того, как «Угол покоя» получил Пулитцеровскую премию, в Америке издали и сами письма Мэри Фут, как знать, возможно, нам тоже подфартит.

Что из сентябрьских новинок в вашем списке хотелок?

​​«Роман измельчал!» говорят нам литературные критики всех мастей и приводят в доказательство тот факт, что средний размер современного книжного «полного метра» всего-то 250-300 страниц. После прочтения «Достойного жениха» Викрама Сета, бесстыдно занимающего аж 2000, хочется ответить: не измельчал, а компактизировался, и в этом совершенно точно нет ничего дурного. Всё-таки объёму неплохо бы подчиняться в первую очередь содержанию, а не форме, на случай, если ещё какой-нибудь соскучившейся по викторианским романам писатель вдруг захочет повторить трюк и попасть в Книгу рекордов Гиннесса с очень большим и неприлично раздутым текстом, намеренно замедляющим темп повествования, лишь бы подольше задержать читателя в своём художественном мире.

Поговаривают, после издания «Достойного жениха» Салман Рушди сказал Сету на одном из литературным мероприятий «я слышал, ты написал мыльную оперу». Книгу и вправду до сих пор почему-то преподносят то как семейный, то как матримониальный роман, хотя любовных и семейных перипетий на её страницах не сильно больше, чем обсуждений земельной реформы или предстоящих выборов. Сюжет начинается и заканчивается свадьбой, и где-то между двумя бракосочетаниями студентка Лата Мера пытается выбрать себе «достойного жениха», удовлетворяющего запросам тревожной маменьки-вдовы, но вообще-то, куда больше, чем о терзаниях Латы или её поклонников, роман рассказывает о том, как в конце 1940х все здорово облажались. И под «всеми» подразумеваются даже не герои романа, или не только они, а британцы, Махатма Ганди, Джавахарлал Неру и Мухаммад Алли Джина.

Конечно же, главная девица на выданье здесь – сама Индия, так хотевшая независимости, наконец вырвавшаяся из-под опеки, сразу же потерявшая часть себя и оказавшаяся в жутком кризисе идентичности. Ситуация не то, чтобы совсем необычная: абьюзивный бывший, много наобещавший, но быстро слившийся первый любовник, умчавшийся в закат, как только получил своё, второй любовник, и, наконец, не самый привлекательный и харизматичный, но более-менее надёжный третий. В голове «девицы» – никакого единства, сплошь разброд и шатания. Выстраивать идентичность на противопоставлении колонизаторам индийцам больше нет смысла, навязанный искусственный конструкт в виде каст не очень-то работает, вся надежда на религиозную принадлежность. И, как вы можете догадаться по количеству «войн веры» в истории человечества, ни к чему хорошему такая опора для выстраивания самосознания привести не может.

Занятно, но успех романа в Индии последовал лишь после того, как к нему благосклонно отнеслись в Лондоне. Это лишний раз подтвердило описанный Сетом абсурд: хотя индийцы стремились получить суверенитет, после ухода британцев они не перестали оглядываться на своего белого «старшего брата» и видеть в нём чуть ли не божество, с которого нужно во всём брать пример. Такая стратегия писателем не то, чтобы порицается, в конце концов, Сет тот ещё «западник», однако через выбор своей героини ему отлично удалось показать, где по его мнению пролегает путь независимой Индии, стремящейся к демократии, несмотря на множество культурных «но». Конечно же, достойным окажется именно тот, кто хоть и научился многому у британцев, жаждет воплощать свои амбиции именно в Индии, пожёвывая пан и нося слишком броскую для приличных европейцев одежду. Как иначе, ведь даже в делах любовных личное – это политическое.

«Например, на ряде остановок была размещена цветная реклама печатного сервиса или конторы, производящей принтеры, а на ней изображён мужчина с ямочкой на подбородке, глядевший с укором, но так, словно не вполне ещё в вас разочаровался и верит в возможность перемены к лучшему. «Пиши! Свою! Книгу!» – гласила подпись, и при виде этого свободная субботняя М., ничего писать не желавшая, начинала смотреть в другую сторону, а рудиментарная, почти отсохшая писательница давала о себе знать неприятным покалыванием где-то в районе затылка» –

это я читаю «Фокус» Марии Степановой и думаю о том, что ещё ни одна реклама не заставляла меня столько задумываться о предлагаемом, как этот остановочный императив от немецкой «школы креативного врайтинга». Но в моём случае мужчина с ямочкой выглядит даже не столько разочарованным, сколько насмешливо-издевательским, будто вот-вот из его рта вырвется «как насчёт ещё одного автофикшна о детстве в девяностые, бугага?»

​​Посмотрела на свои пляжные фоточки и подумала, что могу стать лицом явления skinny fat. Ноль претензий к внешнему виду, но и мышц тоже ноль, а от талии остались одни воспоминания. «Ходить в зал» звучит для меня как что-то на спортивном. Сразу ловлю студенческие флэшбеки о том, как после пар нужно было тащиться в отдельно стоящий корпус на физкультуру для хиляков из спецгруппы, которую я ненавидела всеми фибрами филологической души. Благо, прогресс не стоит на месте: теперь вполне можно оставаться ленивым интровертом-домоседом и при этом выполнять норму физической активности.

На платформе Fitstars.ru собраны самые разнообразные спортивные программы. Есть и йога, и танцы, и табата, так что какой бы ни была ваша цель – похудеть, перестать хрустеть коленями или не превратиться в скором времени в Шона Байтелла с его больной спиной, вы с лёгкостью найдёте для себя подходящий комплекс упражнений, а, скорее, всего, сразу несколько. Что приятно, многие тренировки рассчитаны на тех, кто начинает пыхтеть, как паровоз, уже через десять минут, и длятся не более получаса. Так что нет проблем заниматься по чуть-чуть каждый (окей, почти каждый) день в компании приятного специалиста, подробно объясняющего как именно выполнять то или иное упражнение. Ну а если только занятий вам мало, и вы всерьёз решили заняться своим телом, обратите внимание на теоретические курсы: правильное дыхание, здоровое питание, массаж и многое другое.

До конца сентября снова можно оформить тариф «Доступ навсегда», и по моему промокоду bookovski вечный безлимит обойдётся вам на 70% дешевле. Учитывая, что сайт также предлагает покупку в рассрочку и возможность за выполнение тренировок бесплатно получить сертификат на набор «Старт» ковер PVC + латексные фитнес-ленты, обычная стоимость которого 4999 рублей, не могу описать это предложение иначе, кроме как «хорошие сапоги, надо брать». Тем более, тренируясь с FitStars, вы ещё и участвуете в социальном проекте платформы #лесFitStars: после каждых 100 выполненных тренировок в этом лесу появляется новое дерево.

Подробные условия всех действующих акций вы можете узнать на сайте. Переходите по ссылке и присоединяйтесь к фанатам домашних тренировок с FitStars.

Реклама. ООО Парсек
ИНН: 7810817393
erid: 2VSb5xBpVjv

​​Самый простой способ постижения дзена заключается в усвоении идеи о том, что, вообще-то, всем на всех насрать, поэтому можно делать что хочешь и не париться. К сожалению, есть одно «но»: работает это правило только в рамках «большого мира», где есть чем заняться, помимо перемывания костей ближнему своему. Если ты оказался заперт в ограниченном пространстве с людьми, которых не выбирал, есть вероятность, что общение с ними доставит некоторый дискомфорт, а выстраивать личные границы придётся с кайлом и сапёрной лопатой. Именно этим и занимается морской геолог Лида в книге Елены Повой «Восьмидесятый градус», записывая все свои переживания в «дорогой дневник». А переживаний у героини много, потому что жизнь свела её не просто с людьми, даже не просто с «мужиками», а с самым настоящим плебсом, который смотрит англоязычные фильмы в переводе, не знает песен группы «Интурист» и даже в гендерах не разбирается. В нормальной жизни она бы с этими ребятами на одном поле гадить не села, а тут приходится балансировать между «хочу, чтобы они меня любили» и «стараюсь эмоционально не подключаться», качаясь на качелях гиперчувствительности и то осуждая коллег за нежелание делиться с ней своими переживаниями, то отказываясь самой сказать им два слова. Качается-то рассказчица, а вот укачивает всех остальных, причём так быстро и так сильно, что после очередного её приступа эмоциональной нестабильности, закончившегося выводом «хотелось быть cool», думаешь, что при таком ограниченном кругозоре быть такой большой снобкой – это ну просто какой-то really sucks.

И с собратьями по бортовому несчастью, и с читателями у Лиды случилась коммуникативная неудача, или, как бы сказала она сама, fuck up. За триста страниц насыщенного мало чем, помимо нытья, текста она неоднократно упоминает свою «нетаковость», причины и проявление которой так и остаются покрытой мраком тайной. Намекает на конфликт в отношениях с сестрой, о котором мы так и не узнаем примерно ничего, кроме наличия в анамнезе детского буллинга, опять же, по причине Лидиной «нетаковости». И даже история о странных отношениях с любимым человеком, не удостоившимся ни имени, ни даже первой буквы от него и будто бы материализовавшимся вдруг между строк, так и не рассказывается ни словами через рот, ни чёрным по белому. Это всё, конечно, можно было бы списать на авторскую стратегию, в конце концов, неприятная вечно ноющая героиня, «путающаяся в показаниях» и переключающаяся то на бузину, то на дядьку – отличный способ высказаться о проблеме поколения Pepsi, представители которого выучили фразы из книжек по поп-психологии, но так и не научились вести себя как взрослые люди с нормальной самооценкой, не нуждающиеся в постоянном поглаживании и подтверждении чувства собственной важности. Но «Восьмидесятый градус» – явно не тот случай: Елена Попова относится к Лиде слишком серьёзно и пытается преподнести выкрутасы лабильной психики как объективные проблемы общества, достойные обсуждения не только с психотерапевтом. К сожалению, из-за этого реально значимое тонет в бесконечном нытье о том, как бывает неприятно обнаружить в булочке изюм.

​​Сентябрь в Берлине очень литературный. Во-первых, сейчас в городе проходит международный литературный фестиваль, на который приехали Пол Линч, Бен Окри, Рейчел Каск, Щепан Твардох, Хироко Оямада, Элиф Шафак и другие современные авторы, известные во всём мире. Во-вторых, на днях объявят шорт-лист Немецкой литературной премии, о прошлогодних результатах которой я недавно рассказывала в одном из своих постов. Шесть книг поборются за звание лучшей из лучших, и кто же реально am besten, мы узнаем 14 октября.

Если честно, мне казалось, что в немецком литературном мире всё как у нас, и в списках премии каждый год примерно одно и то же: нацисты-скейтбордисты и грустные книжки о коллективной травме разделённой Германии. Но недавно открыла лонг и удивилась тематическому разнообразию. Ироничный ретеллинг мифа, большевистский террор, дружба румынских мальчуганов, чьи пути-дороги разошлись из-за переезда одного из них в Швейцарию, геноцид езидов в Шангале десять лет назад. Откуда-то взялся тренд на санатории: сразу в нескольких романах действие происходит именно там. Возможно, все готовятся к стопятидесятилетию Томаса Манна и пытаются переосмыслить «Волшебную гору».

Болеть решила за миллениальский роман «Айова», изначально привлёкший в книжном своей забавной обложкой. Его авторка, Стефани Сарнагель, – немецкая то ли Отесса Мошфег, то ли Патриция Локвуд, которая, совершенно точно видела четвёртый сезон «Девочек» Лины Данэм и решила взять пример с героини сериала. Променяв продавленный диван на билет до Айовы, как и Ханна, Сарнагель отправилась в Айову, чтобы посвятить себя креативному письму. Точнее, его преподаванию в маленьком колледже уездного городка.

Помимо этого нашла в списке «Площадь рейхканцлера» Норы Боссонг, которую можно описать как более изощрённую и извращённую версию «Чтеца» Шлинка. У героини-нацистки из романа Боссонг есть пасынок, а её малолетний любовник был не только его другом, но ещё и геем, скрывающим свою ориентацию.

Очень хотелось бы однажды прочитать «Ностальгию» Андре Кубичека. По сюжету романа молодая женщина из Лаоса переезжает в Потсдам, чтобы быть с любимым, а четырнадцать лет спустя её сына-подростка буллит из-за азиатского происхождения немецкий учитель.

Ещё одна книга из длинного списка, у которой я вечно залипаю на выкладке в магазинах – «Самая красивая версия» Рут Марии Томас. Восток Германии, два миллениала, любовь, страсть, абьюз, очень много абьюза. Томас, кстати, соцработница в сфере защиты молодёжи из Коттбуса, так что явно знает о чём пишет.

В общем, никакого сбивающего с ног запаха нафталина при знакомстве с аннотациями книг-номинантов. Почитала бы весь лонг, но по иронии судьбы коротаю вечера в компании романа о сталинских репрессиях из шорт-листа «Большой книги» и «Ясной Поляны».

«В редакции газет книги поступают центнерами и складываются в наименее используемом помещении штабелями. Должно быть, вот так же выглядели мертвецкие во времена чумы. Тлен мертвечины охватывает книги прежде, чем кто-то успевает их разрезать и раскрыть: это красивые, солидные покойники в гробах дорогих переплетов. Постепенно покрываясь прахом соседей, они и сами начинают распадаться в прах. А ведь каждый день приносит новые книги.

Тем не менее едва ли не каждый день приходят и рецензенты или иные молодые и пожилые люди, предполагающие в себе призвание книги рецензировать. Среди всех способов зарабатывать гонорарами в газете именно писание рецензий представляется наиболее доступной возможностью. Для репортажа или статьи как-никак требуется хотя бы фантазия. Чтобы узнать сколько-нибудь значимую политическую новость, нужны хоть какие-то связи, пронырливость и немного удачи. Стихи, для изготовления которых связи ни к чему, а счастье так и вовсе нежелательно, печатаются лишь на Пасху и Рождество. Статьи о культуре, философии и прочей муре вообще никому не нужны, к тому же заранее заказаны и даже оплачены постоянным авторам. А передовицы уже лет тридцать как пишут именитые журналистские ассы, чье слово нетленно, бессмертие гарантировано, а мнение сомнению не подлежит. Театральные критики тоже строго оберегают занятые рубежи и живут долго. И только рецензенты книг смертны, заменимы и на твердом жалованье не состоят»

«Как рецензируются книги» Йозеф Рот

В последнем видео на Boosty рассказал о сборнике Йозефа Рота «Берлин и его окрестности», который оказался чуть менее берлинским и чуть более актуальным, чем казалось. Кадры современного Берлина имеются, кулстори от Рота тоже. Как обычно: видео доступно по подписке или разовой оплате за символические сто рублей.
https://boosty.to/bookovski.com/posts/bb326efe-04c8-44c4-80b2-0720fa67aee7