Books in my hands | Книги в моих руках

​​“Восьмидесятый градус”, Елена Попова (2024) @alpinaproza

Лида – морской геолог, она отправляется в экспедицию в Аркитику, где огромное судно будет дрейфовать вместе с льдиной, а ученые – исследовать все, до чего смогут дотянуться. Но Лида никак не может найти общий язык с коллегами и пишет письма на сушу и подробный дневник.

Сразу становится интересно, когда понимаешь, что Елена Попова – морской геолог, бывала в экспедициях, писала дневники, и книга – результат переработки ее личного и профессионального опыта. Текст “Восьмидесятого градуса” – автофикшн, поэтому дистанция между писательницей и ее персонажем минимальна, но они все же не тождественны друг другу. Значит ли это, что дневник писательницы (адресованный себе или абстрактному будущему читателю) не тождественен художественному дневнику автофикциональной героини? И должен ли дневник, который является художественным произведением, отличаться от личного дневника за пределами художественного текста? Ведь подразумевается, что у художественного текста – как бы документален или автофикционален он ни был – есть адресат, и это так называемый имплицитный читатель. Та фигура читателя, которого автор художественного текста представляет себе, кому адресует свой художественный текст. Вот с этой фигурой у меня и возникла проблема. Кем должен быть читатель, к которому обращен “Восьмидесятый градус”?

Какой читатель я: мне интересно большинство художественных текстов, особенно в таком любопытном незнакомом сеттинге. Мне интересно большинство проблем героев, особенно проблема долгосрочной коммуникации с чужими людьми в замкнутом пространстве во имя общего дела. И когда писатель рассказывает о проблеме героя – или герой говорит о том, что проблема есть, я неизменно жду, что мне ее покажут. Вот Лида пишет, что страшный коллега невыносим, он кричит и давит, ругается все время. И мне страшно вместе с Лидой. А потом Лида пишет, что коллега опять страшный, но так ни разу и не показывает ни одной ситуации, в которой он бы ее напугал, не описывает ни одного диалога. И в мою голову закрадываются два вопроса.

Первый я уже описала в предыдущем абзаце. Если героиня просто продолжает описывать свои ощущения, но не показывать, из чего они происходят, это не похоже на художественное произведение, это похоже на личный дневник, но в таком случае я не адресат этого текста, я не могу сопереживать, потому что не понимаю.

Второй вопрос: а не лукавит ли мне нарратор этого текста, намеренно или невольно? Каждому человеку собственные действия и ощущения кажутся по определению так называемой точкой ноль, в которой находятся его суждения о нормальности. Но если они у меня с героиней не совпадают, она будет вольно или невольно натягивать свою сову на мой глобус, пытаться склонить меня как своего имплицитного читателя на свою сторону, объясняя, как права она и как неправы другие. И тогда это будет уже художественный прием, но снова я спотыкаюсь об одно и то же: чтобы сопереживать, я должна понять, но Лида как нарративная инстанция и Елена Попова как имплицитный автор так и не дают мне понять и почувствовать.

Так кто же тот самый идеальный читатель для этой книги? Человек, который пожалеет любого, кто скажет “мне плохо”, не пытаясь понять, почему? Человек, который, как и главная героиня, не понят окружающими, но хочет от них безусловного принятия в любой ситуации? Кажется, я не такой читатель.

#еленапопова #россия

www.group-telegram.com/us/booksinmyhands.com/1346

1.7K viewsВалентина В., Sep 23, 2024 at 15:02

​​“Восьмидесятый градус”, Елена Попова (2024) @alpinaproza

Лида – морской геолог, она отправляется в экспедицию в Аркитику, где огромное судно будет дрейфовать вместе с льдиной, а ученые – исследовать все, до чего смогут дотянуться. Но Лида никак не может найти общий язык с коллегами и пишет письма на сушу и подробный дневник.

Сразу становится интересно, когда понимаешь, что Елена Попова – морской геолог, бывала в экспедициях, писала дневники, и книга – результат переработки ее личного и профессионального опыта. Текст “Восьмидесятого градуса” – автофикшн, поэтому дистанция между писательницей и ее персонажем минимальна, но они все же не тождественны друг другу. Значит ли это, что дневник писательницы (адресованный себе или абстрактному будущему читателю) не тождественен художественному дневнику автофикциональной героини? И должен ли дневник, который является художественным произведением, отличаться от личного дневника за пределами художественного текста? Ведь подразумевается, что у художественного текста – как бы документален или автофикционален он ни был – есть адресат, и это так называемый имплицитный читатель. Та фигура читателя, которого автор художественного текста представляет себе, кому адресует свой художественный текст. Вот с этой фигурой у меня и возникла проблема. Кем должен быть читатель, к которому обращен “Восьмидесятый градус”?

Какой читатель я: мне интересно большинство художественных текстов, особенно в таком любопытном незнакомом сеттинге. Мне интересно большинство проблем героев, особенно проблема долгосрочной коммуникации с чужими людьми в замкнутом пространстве во имя общего дела. И когда писатель рассказывает о проблеме героя – или герой говорит о том, что проблема есть, я неизменно жду, что мне ее покажут. Вот Лида пишет, что страшный коллега невыносим, он кричит и давит, ругается все время. И мне страшно вместе с Лидой. А потом Лида пишет, что коллега опять страшный, но так ни разу и не показывает ни одной ситуации, в которой он бы ее напугал, не описывает ни одного диалога. И в мою голову закрадываются два вопроса.

Первый я уже описала в предыдущем абзаце. Если героиня просто продолжает описывать свои ощущения, но не показывать, из чего они происходят, это не похоже на художественное произведение, это похоже на личный дневник, но в таком случае я не адресат этого текста, я не могу сопереживать, потому что не понимаю.

Второй вопрос: а не лукавит ли мне нарратор этого текста, намеренно или невольно? Каждому человеку собственные действия и ощущения кажутся по определению так называемой точкой ноль, в которой находятся его суждения о нормальности. Но если они у меня с героиней не совпадают, она будет вольно или невольно натягивать свою сову на мой глобус, пытаться склонить меня как своего имплицитного читателя на свою сторону, объясняя, как права она и как неправы другие. И тогда это будет уже художественный прием, но снова я спотыкаюсь об одно и то же: чтобы сопереживать, я должна понять, но Лида как нарративная инстанция и Елена Попова как имплицитный автор так и не дают мне понять и почувствовать.

Так кто же тот самый идеальный читатель для этой книги? Человек, который пожалеет любого, кто скажет “мне плохо”, не пытаясь понять, почему? Человек, который, как и главная героиня, не понят окружающими, но хочет от них безусловного принятия в любой ситуации? Кажется, я не такой читатель.

#еленапопова #россия

BY Books in my hands | Книги в моих руках