Я уже упоминала, что к Поляринову меня в своё время привёл его язык — уникальный, умелый. Я читала Митчелла в переводе и полезла проверить, кто же это так восхитительно обращается со словами. Потом был «Риф», и я утвердилась в мнении о том, что мне читать Поляринова не просто хочется, но — нужно. Я мало у кого встречала такую быструю писательскую речь — когда цепляешься за текст и летишь с горочки, не затормаживая, но в то же время успеваешь оценить, как красиво и умело подобрано каждое слово.
«Кадавры» — очередная книга, которая могла бы вызвать во мне отрицательные эмоции, если бы я не научилась смотреть шире и глубже; книга, написанная талантливо, человеком, чья оптика, возможно, отлична от моей.
Силища этой книги в том, что ты не можешь (и не должен) показывать пальцем и кричать, ага, он мыслит вот так и вот так видит будущее моей страны (а в рецензиях полно как и восторгов на тему, что автор провидец, так и гнева на русофобию). Силища этой книги в том, что в ней много горя и вины; это тяжелая история, которую хотелось бы развидеть (но уже не выйдет), даже если абстрагироваться от метафор и экстраполяции вины на мировые, скажем так, процессы. Силища её и в том, что фантдоп автор выбрал абсолютно уникальный, ничего подобного я раньше не встречала, иметь с этим дело было чрезвычайно интересно. И, как я уже сказала, силища в языке.
Кадавры — мёртвые дети, которые стали появляться на территории России около тридцати лет назад. Никто не знает, почему и откуда, при попытке их повредить или убрать происходят соляные выбросы, которые убивают плодородные почвы и ведут к опустошению земель. Даша когда-то работала в институте по изучению мортальных аномалий, после лавочку прикрыли (репрессии, иноагентство, гулаг — имейте в виду, подобных триггеров тут достаточно), Даша эмигрировала, но спустя некоторое количество лет возвращается в Россию уже с официальными документами под китайским протекторатом — продолжить исследование. Сопровождает её брат, с которым она не виделась много лет. По дороге, разумеется, будут флэшбеки в прошлое (страшные и грустные), любопытнейшая почти постапокалиптика на Краснодарских землях, немного Пятигорска (забавно это было читать по дороге с Кавказа).
Ничего не напоминает? Дочитав, я поняла, что отличным антидотом от этой книги может служить «Остров Сахалин» Веркина, который — о любви.
Я уже упоминала, что к Поляринову меня в своё время привёл его язык — уникальный, умелый. Я читала Митчелла в переводе и полезла проверить, кто же это так восхитительно обращается со словами. Потом был «Риф», и я утвердилась в мнении о том, что мне читать Поляринова не просто хочется, но — нужно. Я мало у кого встречала такую быструю писательскую речь — когда цепляешься за текст и летишь с горочки, не затормаживая, но в то же время успеваешь оценить, как красиво и умело подобрано каждое слово.
«Кадавры» — очередная книга, которая могла бы вызвать во мне отрицательные эмоции, если бы я не научилась смотреть шире и глубже; книга, написанная талантливо, человеком, чья оптика, возможно, отлична от моей.
Силища этой книги в том, что ты не можешь (и не должен) показывать пальцем и кричать, ага, он мыслит вот так и вот так видит будущее моей страны (а в рецензиях полно как и восторгов на тему, что автор провидец, так и гнева на русофобию). Силища этой книги в том, что в ней много горя и вины; это тяжелая история, которую хотелось бы развидеть (но уже не выйдет), даже если абстрагироваться от метафор и экстраполяции вины на мировые, скажем так, процессы. Силища её и в том, что фантдоп автор выбрал абсолютно уникальный, ничего подобного я раньше не встречала, иметь с этим дело было чрезвычайно интересно. И, как я уже сказала, силища в языке.
Кадавры — мёртвые дети, которые стали появляться на территории России около тридцати лет назад. Никто не знает, почему и откуда, при попытке их повредить или убрать происходят соляные выбросы, которые убивают плодородные почвы и ведут к опустошению земель. Даша когда-то работала в институте по изучению мортальных аномалий, после лавочку прикрыли (репрессии, иноагентство, гулаг — имейте в виду, подобных триггеров тут достаточно), Даша эмигрировала, но спустя некоторое количество лет возвращается в Россию уже с официальными документами под китайским протекторатом — продолжить исследование. Сопровождает её брат, с которым она не виделась много лет. По дороге, разумеется, будут флэшбеки в прошлое (страшные и грустные), любопытнейшая почти постапокалиптика на Краснодарских землях, немного Пятигорска (забавно это было читать по дороге с Кавказа).
Ничего не напоминает? Дочитав, я поняла, что отличным антидотом от этой книги может служить «Остров Сахалин» Веркина, который — о любви.
#читательское
BY 🗝️ Обителей много
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback.
from br
