Итак, от прошлого к будущему)
Деревня была ресурсом индустриализации (а модернизация ее следствием(!)) предыдущие 300 лет. К концу 19 века деревня кончилась в северной и западной Европе, к середине 20го в центральной (вкл Германию и Италию), и к концу 20го в восточной Европе. Внутреннего мигранта города переваривали, хоть и не без проблем - следствием был рост криминала, особенно сексуального (про это есть масса литературы и артефакты - от Джека Потрошителя до «лиговского дела» с песенкой про веселых атаманов). Города отвечали на это полицейскими режимами и в целом, эту фазу прошли (знаменитый нью-йоркский криминал угас вместе с последним массовым слоем мигрантов, рожденных до WWII).
На последние полвека же источником индустриальных рабочих стал мигрант внешний - село из стран с низкой урбанизацией. Это создало совершенно новый класс проблем для городов, который мы наблюдаем во всех оттенках во всех развитых странах. Однако, глобальное село тоже заканчивается (!) Мы стремительно движемся в мир, в котором страны с селом сами урбанизируются и индустриализируются (и будут неизбежно модернизироваться).
Возникает интереснейшая эпоха, в которой нежелание общества принимать мигрантов стыкуется с их дефицитом (в эту стадию заходит Россия). Даже в политкорректной Европе поняли, что «адекватный» мигрант (трудолюбивый турок) закончился, а едет совсем архаичный паразит с целью сесть на велфер. Последнее время даже в Скандинавии на это обратили серьезное внимание.
Вроде бы, все норм, движемся к равновесию? Однако, возникает новая проблема. Слава богу, цивилизация (города) больше не островки света в море мрака - номинально они многолюднее. Но проблема смены популяционной модели человека в городе снова основная - не размножаются! Житель города больше не хочет, как селянин, жить «как все» и «как надо», он хочет жить «для себя». Деторождение как процесс в это вписываются плохо (мужики в это традиционно не врубаются, тк из участие в процессе ограничено). Кстати, реально любопытная тема во всех развитых странах молодые девушки заметно левее, а парни консервативнее: именно вопрос тела и биополитики (доступ к сексу и его последствия) становится фактором политической дивергенции.
Кроме рождаемости падает агрессивность - пополняемость армий и готовность умирать. Эпоха национальных армий целиком лежит в периоде «большой деревни», большей частью городские аристократы и элиты рекрутировали крестьян («бабы новых нарожают»). На этом гибли городские цивилизации древности.
Но сейчас в в деле роботы 🤖)) Получается, что успех новой популяционной модели целиком зависит от темпа внедрения роботов в промышленность и войну. Тут не так важно «каких», важно - заменяющих человека и его функции.
Пока народ посмеивается над роботами, они уже берут на себя основную нагрузку в обеспечении развития человека как вида, заполняя лакуну исчезающего «человека деревенского». У этого процесса есть масса своих рисков и особенностей, но об этом дальше.
Деревня была ресурсом индустриализации (а модернизация ее следствием(!)) предыдущие 300 лет. К концу 19 века деревня кончилась в северной и западной Европе, к середине 20го в центральной (вкл Германию и Италию), и к концу 20го в восточной Европе. Внутреннего мигранта города переваривали, хоть и не без проблем - следствием был рост криминала, особенно сексуального (про это есть масса литературы и артефакты - от Джека Потрошителя до «лиговского дела» с песенкой про веселых атаманов). Города отвечали на это полицейскими режимами и в целом, эту фазу прошли (знаменитый нью-йоркский криминал угас вместе с последним массовым слоем мигрантов, рожденных до WWII).
На последние полвека же источником индустриальных рабочих стал мигрант внешний - село из стран с низкой урбанизацией. Это создало совершенно новый класс проблем для городов, который мы наблюдаем во всех оттенках во всех развитых странах. Однако, глобальное село тоже заканчивается (!) Мы стремительно движемся в мир, в котором страны с селом сами урбанизируются и индустриализируются (и будут неизбежно модернизироваться).
Возникает интереснейшая эпоха, в которой нежелание общества принимать мигрантов стыкуется с их дефицитом (в эту стадию заходит Россия). Даже в политкорректной Европе поняли, что «адекватный» мигрант (трудолюбивый турок) закончился, а едет совсем архаичный паразит с целью сесть на велфер. Последнее время даже в Скандинавии на это обратили серьезное внимание.
Вроде бы, все норм, движемся к равновесию? Однако, возникает новая проблема. Слава богу, цивилизация (города) больше не островки света в море мрака - номинально они многолюднее. Но проблема смены популяционной модели человека в городе снова основная - не размножаются! Житель города больше не хочет, как селянин, жить «как все» и «как надо», он хочет жить «для себя». Деторождение как процесс в это вписываются плохо (мужики в это традиционно не врубаются, тк из участие в процессе ограничено). Кстати, реально любопытная тема во всех развитых странах молодые девушки заметно левее, а парни консервативнее: именно вопрос тела и биополитики (доступ к сексу и его последствия) становится фактором политической дивергенции.
Кроме рождаемости падает агрессивность - пополняемость армий и готовность умирать. Эпоха национальных армий целиком лежит в периоде «большой деревни», большей частью городские аристократы и элиты рекрутировали крестьян («бабы новых нарожают»). На этом гибли городские цивилизации древности.
Но сейчас в в деле роботы 🤖)) Получается, что успех новой популяционной модели целиком зависит от темпа внедрения роботов в промышленность и войну. Тут не так важно «каких», важно - заменяющих человека и его функции.
Пока народ посмеивается над роботами, они уже берут на себя основную нагрузку в обеспечении развития человека как вида, заполняя лакуну исчезающего «человека деревенского». У этого процесса есть масса своих рисков и особенностей, но об этом дальше.
group-telegram.com/eveningprophet/1675
Create:
Last Update:
Last Update:
Итак, от прошлого к будущему)
Деревня была ресурсом индустриализации (а модернизация ее следствием(!)) предыдущие 300 лет. К концу 19 века деревня кончилась в северной и западной Европе, к середине 20го в центральной (вкл Германию и Италию), и к концу 20го в восточной Европе. Внутреннего мигранта города переваривали, хоть и не без проблем - следствием был рост криминала, особенно сексуального (про это есть масса литературы и артефакты - от Джека Потрошителя до «лиговского дела» с песенкой про веселых атаманов). Города отвечали на это полицейскими режимами и в целом, эту фазу прошли (знаменитый нью-йоркский криминал угас вместе с последним массовым слоем мигрантов, рожденных до WWII).
На последние полвека же источником индустриальных рабочих стал мигрант внешний - село из стран с низкой урбанизацией. Это создало совершенно новый класс проблем для городов, который мы наблюдаем во всех оттенках во всех развитых странах. Однако, глобальное село тоже заканчивается (!) Мы стремительно движемся в мир, в котором страны с селом сами урбанизируются и индустриализируются (и будут неизбежно модернизироваться).
Возникает интереснейшая эпоха, в которой нежелание общества принимать мигрантов стыкуется с их дефицитом (в эту стадию заходит Россия). Даже в политкорректной Европе поняли, что «адекватный» мигрант (трудолюбивый турок) закончился, а едет совсем архаичный паразит с целью сесть на велфер. Последнее время даже в Скандинавии на это обратили серьезное внимание.
Вроде бы, все норм, движемся к равновесию? Однако, возникает новая проблема. Слава богу, цивилизация (города) больше не островки света в море мрака - номинально они многолюднее. Но проблема смены популяционной модели человека в городе снова основная - не размножаются! Житель города больше не хочет, как селянин, жить «как все» и «как надо», он хочет жить «для себя». Деторождение как процесс в это вписываются плохо (мужики в это традиционно не врубаются, тк из участие в процессе ограничено). Кстати, реально любопытная тема во всех развитых странах молодые девушки заметно левее, а парни консервативнее: именно вопрос тела и биополитики (доступ к сексу и его последствия) становится фактором политической дивергенции.
Кроме рождаемости падает агрессивность - пополняемость армий и готовность умирать. Эпоха национальных армий целиком лежит в периоде «большой деревни», большей частью городские аристократы и элиты рекрутировали крестьян («бабы новых нарожают»). На этом гибли городские цивилизации древности.
Но сейчас в в деле роботы 🤖)) Получается, что успех новой популяционной модели целиком зависит от темпа внедрения роботов в промышленность и войну. Тут не так важно «каких», важно - заменяющих человека и его функции.
Пока народ посмеивается над роботами, они уже берут на себя основную нагрузку в обеспечении развития человека как вида, заполняя лакуну исчезающего «человека деревенского». У этого процесса есть масса своих рисков и особенностей, но об этом дальше.
Деревня была ресурсом индустриализации (а модернизация ее следствием(!)) предыдущие 300 лет. К концу 19 века деревня кончилась в северной и западной Европе, к середине 20го в центральной (вкл Германию и Италию), и к концу 20го в восточной Европе. Внутреннего мигранта города переваривали, хоть и не без проблем - следствием был рост криминала, особенно сексуального (про это есть масса литературы и артефакты - от Джека Потрошителя до «лиговского дела» с песенкой про веселых атаманов). Города отвечали на это полицейскими режимами и в целом, эту фазу прошли (знаменитый нью-йоркский криминал угас вместе с последним массовым слоем мигрантов, рожденных до WWII).
На последние полвека же источником индустриальных рабочих стал мигрант внешний - село из стран с низкой урбанизацией. Это создало совершенно новый класс проблем для городов, который мы наблюдаем во всех оттенках во всех развитых странах. Однако, глобальное село тоже заканчивается (!) Мы стремительно движемся в мир, в котором страны с селом сами урбанизируются и индустриализируются (и будут неизбежно модернизироваться).
Возникает интереснейшая эпоха, в которой нежелание общества принимать мигрантов стыкуется с их дефицитом (в эту стадию заходит Россия). Даже в политкорректной Европе поняли, что «адекватный» мигрант (трудолюбивый турок) закончился, а едет совсем архаичный паразит с целью сесть на велфер. Последнее время даже в Скандинавии на это обратили серьезное внимание.
Вроде бы, все норм, движемся к равновесию? Однако, возникает новая проблема. Слава богу, цивилизация (города) больше не островки света в море мрака - номинально они многолюднее. Но проблема смены популяционной модели человека в городе снова основная - не размножаются! Житель города больше не хочет, как селянин, жить «как все» и «как надо», он хочет жить «для себя». Деторождение как процесс в это вписываются плохо (мужики в это традиционно не врубаются, тк из участие в процессе ограничено). Кстати, реально любопытная тема во всех развитых странах молодые девушки заметно левее, а парни консервативнее: именно вопрос тела и биополитики (доступ к сексу и его последствия) становится фактором политической дивергенции.
Кроме рождаемости падает агрессивность - пополняемость армий и готовность умирать. Эпоха национальных армий целиком лежит в периоде «большой деревни», большей частью городские аристократы и элиты рекрутировали крестьян («бабы новых нарожают»). На этом гибли городские цивилизации древности.
Но сейчас в в деле роботы 🤖)) Получается, что успех новой популяционной модели целиком зависит от темпа внедрения роботов в промышленность и войну. Тут не так важно «каких», важно - заменяющих человека и его функции.
Пока народ посмеивается над роботами, они уже берут на себя основную нагрузку в обеспечении развития человека как вида, заполняя лакуну исчезающего «человека деревенского». У этого процесса есть масса своих рисков и особенностей, но об этом дальше.
BY Evening Prophet
Share with your friend now:
group-telegram.com/eveningprophet/1675