Этим летом к нашей команде присоединилась многодетная мать из Вашингтона. В первый же рабочий день она поразила меня, поделившись в рабочем чате своим расписанием. Я тут же заскринила его как пример недосягаемого простраивания границ, прежде всего границ между рабочим и личным.
Спустя неделю мать уволилась, сказав, что не рассчитала нагрузку. Сегодня, случайно наткнувшись на этот скриншот, я подумала вот о чем.
Нет дня, когда я не задыхаюсь от чувства вины: что варю суп в час дня, хотя это рабочее время, что сижу на зуме в семь вечера, а в соседней комнате ребенок, у которого нет ужина и не ясно, сделал ли он уроки. Когда во время переговоров с UNFPA мне звонят из школы, которая находится на другом конце города, и спрашивают, вызывать ли ребенку скорую, так как у него приступ мигрени, или я за ним сама приеду.
Эта вина со мной постоянно. И, даже когда удается ее чуть чуть притушить, звонит мама и интересуется: я знаю, ты не любишь это обсуждать, но что там у него с оценками? И пока ты отшучиваешься, что оценки представлены в ассортименте, пикает воцап со списком детей, которые прошли в муниципальный тур олимпиады, и твоего ребенка там нет.
Я все время чувствую вину, - услышала я сегодня дважды, от двух прекрасных коллег, заботливых мам и как бы сказали раньше передовиков производства. И я с ними. И я знаю, что эта вина с нами теперь всегда.
Но я нашла небольшую лазейку. Нет, это не мем: «Вы убили вашего ребенка? Нет? Значит вы хорошая мать»
Я повторяю себе как мантру, что моя функция как мамы: не в том, чтобы обеспечить ребенку новый Gibson, участие в Олимпиаде и золотую медаль. Моя задача дарить ему тепло, поддержку и уверенность, что я всегда на его стороне. Давать безопасное пространство для выражения эмоций, проживать их с ним, как бы тяжело это ни было, особенно когда сын подросток. Отпускать в свободное плавание и сжавшись смотреть, как он набивает свои шишки сам, зная, что всегда может прийти ко мне: за советом или помощью. Все остальное увы не в моих силах.
Помогает? Временами. Но чаще перерастает в вину за пропущенную тренировку, съеденные в девять часов вечера пельмяши, заброшенный английский и покрывшийся паутиной этот блог
Этим летом к нашей команде присоединилась многодетная мать из Вашингтона. В первый же рабочий день она поразила меня, поделившись в рабочем чате своим расписанием. Я тут же заскринила его как пример недосягаемого простраивания границ, прежде всего границ между рабочим и личным.
Спустя неделю мать уволилась, сказав, что не рассчитала нагрузку. Сегодня, случайно наткнувшись на этот скриншот, я подумала вот о чем.
Нет дня, когда я не задыхаюсь от чувства вины: что варю суп в час дня, хотя это рабочее время, что сижу на зуме в семь вечера, а в соседней комнате ребенок, у которого нет ужина и не ясно, сделал ли он уроки. Когда во время переговоров с UNFPA мне звонят из школы, которая находится на другом конце города, и спрашивают, вызывать ли ребенку скорую, так как у него приступ мигрени, или я за ним сама приеду.
Эта вина со мной постоянно. И, даже когда удается ее чуть чуть притушить, звонит мама и интересуется: я знаю, ты не любишь это обсуждать, но что там у него с оценками? И пока ты отшучиваешься, что оценки представлены в ассортименте, пикает воцап со списком детей, которые прошли в муниципальный тур олимпиады, и твоего ребенка там нет.
Я все время чувствую вину, - услышала я сегодня дважды, от двух прекрасных коллег, заботливых мам и как бы сказали раньше передовиков производства. И я с ними. И я знаю, что эта вина с нами теперь всегда.
Но я нашла небольшую лазейку. Нет, это не мем: «Вы убили вашего ребенка? Нет? Значит вы хорошая мать»
Я повторяю себе как мантру, что моя функция как мамы: не в том, чтобы обеспечить ребенку новый Gibson, участие в Олимпиаде и золотую медаль. Моя задача дарить ему тепло, поддержку и уверенность, что я всегда на его стороне. Давать безопасное пространство для выражения эмоций, проживать их с ним, как бы тяжело это ни было, особенно когда сын подросток. Отпускать в свободное плавание и сжавшись смотреть, как он набивает свои шишки сам, зная, что всегда может прийти ко мне: за советом или помощью. Все остальное увы не в моих силах.
Помогает? Временами. Но чаще перерастает в вину за пропущенную тренировку, съеденные в девять часов вечера пельмяши, заброшенный английский и покрывшийся паутиной этот блог
Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read." But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into."
from br