А вы когда-нибудь встречали донник? Думаю, пару раз ногами точно топтали: мимо него легко пройти и он умело сливается с жарким степным пейзажем и теряется за пестрыми августовскими снами. Я вспомнила, что везу с собой из дома сушеную охапку позапрошлого лета, лишь когда под локтем захрустели стебли и в душном темном плацкарте запахло пряниками с корицей. Сегодня я расправила помятые сморщенные веточки и поставила в бутылку у окна - теперь моя чердачная зимняя консерва окуталась шлейфом из их аромата. Как что-то мертвое может продолжать в сердцевине своей сохранять и теплеть жизнь? Цветы, как буквы в шуршащих обтрепанных книжках, знают, что лето быстротечно, а смерть длинна. Они - это крошечные гробики, свидетельствующие: здесь жило счастье, здесь жило солнце, здесь жил август. Я сохранила в старом зеленом фотоальбоме целый сад мертвецов: клен, полынь, колокольчик… Здесь же, между страниц, на вложенных потертых бумажках другой сад - письма. Все полученные, не отправленные, возвращенные и другие бережно сохраненные листочки расцветают жизнью под пристальным взглядом смотрящего. Хрустящие во рту горьковатые травинки наполняют комнату духом костра, сонных облаков и сверчковых трелей. Ну а под гранями скорлупок букв присутствие жизни наполняет сердце блукающими звездами. Мне всегда казалось, что под страницами книжек, в цветочных стебельках что-то светится, и это непременно нужно выскрести, достать, только вот с какой стороны подкрасться? Интересно, что и в ботанике, и в языковедении есть понятие «морфология», то есть учение о формах, частях и их взаимоотношении друг с другом. Но цветы и стебли - это только вместилище жизни, как слова - лишь изнанка ускользающего сквозь пальцы света