здесь были драконы

В наше время дружба – это настоящая магия. В том смысле, что она буквально предстаёт для многих чем-то физически невозможным. То ли выдумкой, то ли забытым искусством, то ли устаревшим названием для всем понятного социального контракта.

Проблема проявляется не столько в том, как устроено личное общение, сколько в том, какой вокруг него разворачивается дискурс. В среднем в речах современных людей друзья – это какие-то сборники нелепых историй, смешных неудач и очевидно неверных жизненных решений. Цинизм таких рассказов сглаживается эксклюзивно положительным отношением говорящего, которое основано на… А на чем?

Если Аристотель мечтал о дружбе на основании глубинного уважения к личностным качествам другого, которое закладывает основу для совместного совершенствования, то современная дружба происходит вопреки всему этому. И уже это «вопреки» романтизируется. Дружат сегодня не потому, что в ком-то обнаружили удивительное стремление к справедливости или дивную открытость ума. Скорее потому, что чья-то несправедливость играет на руку, а ум достаточно закрыт, чтобы быть удобным.

Вместо обоюдного совершенствования друзья современного типа разве что совместно решаются на авантюры, глупят и дают волю злорадству в перемывании чьих-либо костей. Современный друг – это в лучшем такой наперсник, которому под тем или иным предлогом выгружается информационный шум и эмоциональный мусор. И уже с этой невоздержанности начинается порочный круг, поскольку, приняв на себя эту ношу, остается только передать её дальше по цепочке. В конце концов, как часто случается, чтобы некто просто так восхитился личностными качествами своего друга, а не пересказал его курьезную историю?

Возможно, отсюда и проистекает характерная двойственность: с одной стороны, сегодня мы сталкиваемся с достаточно высокой открытостью того, что кажется приватными закоулками чужой души; с другой стороны, открытость соседствует с хрупкостью такого контакта, угрозой которому становится даже какая-нибудь мелочь, вроде невовремя прочитанного сообщения. Наверно, лучшее, что современный человек может заметить в своих друзьях – это их социальный статус. Да и то, если упоминание этого статуса намекает на собственную статусность.

Друг в современном смысле – это всё чаще одомашненный недоброжелатель. Тот, кто в других обстоятельствах и без воздействия контингентных факторов не снискал бы достаточного уважения или интереса, чтобы эта самая дружба состоялась. Тот, с кем подписывается социальный контракт, становящийся чуть ли не единственной преградой для экзистенциальной вражды или предельной индифферентности.

Такая дружба – это своего рода взятие под контроль потенциально конфликтного взаимодействия. Неудивительно, что троп «он мне сразу не понравился» одинаково успешно применяется и к противнику, и к ближайшему товарищу, с которым случилось вышеописанное «вопреки». Не менее симптоматично и то, что принципиальным доказательством дружбы может счесться возможность услышать от друга то, что «нельзя прощать, если бы это сказал кто-то другой».

Концепции дружбы в духе Аристотеля как раз-таки исключают социальный контракт – в них нет гарантии протекционизма или безусловной поддержки. Такие формы дружбы подразумевают страшную для современности вещь – дружба может быть обязывающей и неудобной. Ведь способность быть другом, а не только одомашненным недоброжелателем – это то, что развивается в первую очередь лично и за занавесом неведения, то есть вне подсчета выгод и издержек от социальных взаимодействий в наличествующем обществе.

Эти же концепции подразумевают установление общих целей, которые не закрываются только на основании конвенции. Например, такой целью может быть стремление быть достойным человеком. Возможность для дружбы в несовременном смысле этого слова открывается тогда, когда такому стремлению одновременно достает и щедрости, чтобы оно не замыкалось на одном индивиде, и требовательности, чтобы другой человек не выступал простым ресурсом от которого можно взять по способностям, какими бы они ни были.

www.group-telegram.com/br/here_was_dragons.com/306

2.2K viewsedited  Sep 16 at 10:06

В наше время дружба – это настоящая магия. В том смысле, что она буквально предстаёт для многих чем-то физически невозможным. То ли выдумкой, то ли забытым искусством, то ли устаревшим названием для всем понятного социального контракта.

Проблема проявляется не столько в том, как устроено личное общение, сколько в том, какой вокруг него разворачивается дискурс. В среднем в речах современных людей друзья – это какие-то сборники нелепых историй, смешных неудач и очевидно неверных жизненных решений. Цинизм таких рассказов сглаживается эксклюзивно положительным отношением говорящего, которое основано на… А на чем?

Если Аристотель мечтал о дружбе на основании глубинного уважения к личностным качествам другого, которое закладывает основу для совместного совершенствования, то современная дружба происходит вопреки всему этому. И уже это «вопреки» романтизируется. Дружат сегодня не потому, что в ком-то обнаружили удивительное стремление к справедливости или дивную открытость ума. Скорее потому, что чья-то несправедливость играет на руку, а ум достаточно закрыт, чтобы быть удобным.

Вместо обоюдного совершенствования друзья современного типа разве что совместно решаются на авантюры, глупят и дают волю злорадству в перемывании чьих-либо костей. Современный друг – это в лучшем такой наперсник, которому под тем или иным предлогом выгружается информационный шум и эмоциональный мусор. И уже с этой невоздержанности начинается порочный круг, поскольку, приняв на себя эту ношу, остается только передать её дальше по цепочке. В конце концов, как часто случается, чтобы некто просто так восхитился личностными качествами своего друга, а не пересказал его курьезную историю?

Возможно, отсюда и проистекает характерная двойственность: с одной стороны, сегодня мы сталкиваемся с достаточно высокой открытостью того, что кажется приватными закоулками чужой души; с другой стороны, открытость соседствует с хрупкостью такого контакта, угрозой которому становится даже какая-нибудь мелочь, вроде невовремя прочитанного сообщения. Наверно, лучшее, что современный человек может заметить в своих друзьях – это их социальный статус. Да и то, если упоминание этого статуса намекает на собственную статусность.

Друг в современном смысле – это всё чаще одомашненный недоброжелатель. Тот, кто в других обстоятельствах и без воздействия контингентных факторов не снискал бы достаточного уважения или интереса, чтобы эта самая дружба состоялась. Тот, с кем подписывается социальный контракт, становящийся чуть ли не единственной преградой для экзистенциальной вражды или предельной индифферентности.

Такая дружба – это своего рода взятие под контроль потенциально конфликтного взаимодействия. Неудивительно, что троп «он мне сразу не понравился» одинаково успешно применяется и к противнику, и к ближайшему товарищу, с которым случилось вышеописанное «вопреки». Не менее симптоматично и то, что принципиальным доказательством дружбы может счесться возможность услышать от друга то, что «нельзя прощать, если бы это сказал кто-то другой».

Концепции дружбы в духе Аристотеля как раз-таки исключают социальный контракт – в них нет гарантии протекционизма или безусловной поддержки. Такие формы дружбы подразумевают страшную для современности вещь – дружба может быть обязывающей и неудобной. Ведь способность быть другом, а не только одомашненным недоброжелателем – это то, что развивается в первую очередь лично и за занавесом неведения, то есть вне подсчета выгод и издержек от социальных взаимодействий в наличествующем обществе.

Эти же концепции подразумевают установление общих целей, которые не закрываются только на основании конвенции. Например, такой целью может быть стремление быть достойным человеком. Возможность для дружбы в несовременном смысле этого слова открывается тогда, когда такому стремлению одновременно достает и щедрости, чтобы оно не замыкалось на одном индивиде, и требовательности, чтобы другой человек не выступал простым ресурсом от которого можно взять по способностям, какими бы они ни были.

BY здесь были драконы