«Перевал» — странно-красивый советский мультфильм 1988 года. Иллюстраторы, посмотрите.

Долго-долго в новогоднюю ночь смотрели с друзьями поздравления глав разных стран, влюбилась в мудро-грустного норвежского короля.

▫️В основе человеческого бытия лежит тот факт, что никто из нас не избежит боли и невзгод.

Леонард Коэн поет в одной из своих песен: «Во всем есть изъян». Вот тут-то и появляется свет.

Думаю нам было бы лучше, если бы мы избавились от идеи, что жизнь предпочтительно должна быть простой и желательно достаточно совершенной. Потому что это не так. Жизнь может причинить боль. Мы, люди, совершаем ошибки. Все происходит не так, как мы мечтали или представляли. Но мы встаем на ноги – и продолжаем. Эта движущая сила является чем-то особенным для нас, людей. И я думаю, что дело в надежде.

Даже даже там, где мир кажется самым мрачным, есть сила, которая заставляет людей отправиться в новый день. Даже в Газе. В Судане. В Афганистане. В Украине. В Сирии.

Сегодня вечером я хотел бы особенно поблагодарить всех вас, кто вносит свой вклад в зоны конфликтов – гуманитарные организации, дипломатическую службу и прессу. Спасибо, что сохранили надежду.

Когда мы протягиваем руку тому, с кем не согласны и кто отличается от нас, это может быть стрессом. Но общество, в котором мы не разговариваем ни с кем, кроме тех, кто похож на нас, становится опаснее.

Мы должны встречаться, мы должны разговаривать друг с другом не с целью договориться, а чтобы понять и уважать друг друга.

Я бы посоветовал всем в новом году пригласить на чашечку кофе того, с кем вы не согласны.

Мы никогда не должны переставать говорить. В мире, в обществе, в семье. Если нам удастся разговаривать друг с другом, особенно в самые трудные моменты, всегда будет надежда.

Вспоминаю порой голодные глаза детей в Индии или в Кении, и непонятно, ребята, что мы тут с таким важным видом все делаем. Философ Питер Сингер в 1971 году в эссе «Голод, богатство и мораль»

▫️Мы должны предотвращать столько страданий, сколько можем, не жертвуя чем-то столь же морально значимым…
Даже если бы мы приняли этот принцип только в его умеренной форме, должно быть ясно следующее: нам пришлось бы жертвовать столько, что общество потребления (которое фактически держатся на том, что люди тратят деньги на необязательные покупки, а не на пожертвования благотворительным фондам) неизбежно бы замедлилось в своем росте, а то и вовсе исчезло.

▫️Фома Аквинский:
Все, чем некоторые обладают в избытке, согласно естественному закону должно быть использовано для помощи бедным. В связи с этим Амвросий говорит (и эти его слова приведены в «Декреталиях»): «Хлеб, в котором вы отказываете голодному, — это его хлеб, плащ, в котором вы отказываете нагому, — это его плащ, деньги, которые вы прячете под землей, — это цена выкупа бедняка на свободу».

▫️ Put out my eyes, and I can see you still;
slam my ears to, and I can hear you yet;
and without any feet can go to you;
and tongueless, I can conjure you at will.
Break off my arms, I shall take hold of you
and grasp you with my heart as with a hand;
arrest my heart, my brain will beat as true;
and if you set this brain of mine afire,
upon my blood I then will carry you.

▫️I love the dark hours of my being.
My mind deepens into them.
There I can find, as in old letters,
the days of my life, already lived,
and held like a legend, and understood.
Then the knowing comes: I can open
to another life that’s wide and timeless.
So I am sometimes like a tree
rustling over a gravesite
and making real the dream
of the one its living roots
embrace:
a dream once lost among sorrows and songs.

▫️I live my life in widening circles
that reach out across the world.
I may not complete this last one
but I give myself to it.
I circle around God, around the primordial tower.
I’ve been circling for thousands of years
and I still don’t know: am I a falcon,
a storm, or a great song?

▫️ God, give us each our own death,
the dying that proceeds
from each of our lives:
the way we loved,
the meanings we made,
our need.

▫️ I am a house gutted by fire
where only the guilty sometimes sleep
before the punishment that devours them
hounds them out into the open.
I am a city by the sea
sinking into a toxic tide.
I am strange to myself, as though someone unknown
had poisoned my mother as she carried me.
It’s here in all the pieces of my shame
that now I find myself again.
I yearn to belong to something, to be contained
in an all-embracing mind that sees me
as a single thing.
I yearn to be held
in the great hands of your heart-
oh let them take me now.
Into them I place these fragments, my life,
and you, God - spend them however you want.

The book of hours: love poems to God by Rilke

Музыка, а не поэзия — в центре философии Корнела Веста.

Славой Жижек на свалке просит человечество стать еще более искусственным, чтобы смочь оперировать природой как объектом, и помочь таким образом экологии.

Разговоры с философами, феминизм, сексизм, инклюзия, оскорбления Хайдеггера и прочие вкусняшки — в документалке 2008 года Examinated life

▫️По Кассиреру, человек это, прежде всего, существо, применяющее и порождающее знаки: animal symbolicum. Иными словами существо, которое, применяя знаки, обеспечивает себе и своему миру смысл, опору и ориентацию. Причем важнейшая знаковая система человека - его природный родной язык. Однако имеются другие многочисленные знаковые системы - Кассирер называет их символическими формами, — например, знаковая система мифа, искусства, математики или музыки. Эти символизации, будь то знаки языковые, образные, акустические или жестовые, как правило, не разумеются сами собой. Более того, они в свою очередь нуждаются в толковании со стороны других людей. Непрерывный процесс, в котором знаки привносятся в мир, трактуются другими людьми и изменяются, есть процесс человеческой культуры. Лишь эта способность применять знаки позволяет человеку задавать метафизические вопросы, как и вопросы о себе и о мире как таковом.

Хайдеггер тоже подчеркивает важную посредническую роль языка в человевеческом существовании. Но подлинную основу метафизической сущности человека он видит не во всеобщей системе знаков, а в предельно индивидуальном чувстве, а именно в чувстве ужаса. Точнее, ужаса, который охватывает индивида, когда он полностью осознает конечность своего существования. Опосредованное ужасом знание о собственной конечности, определяющее человека как «брошенное в мир присутствие» (Dasein)", ставит перед ним задачу использовать и постичь собственные бытийные возможности. Цель данного постижения Хайдеггер называет подлинностью. Далее, сам способ бытия человека отличает неустранимая связь со временем. Во-первых через всегда уникальную историческую ситуацию, в которую, не спрашивая об этом, всякий раз попадает его существование. Во-вторых через осознание этим существованием своей конечности.

Поэтому, в интерпретации Хайдеггера, перед выявленной Кассирером сферой культуры, сферой употребления знаков стоит, прежде всего, задача отвлекать человека от его ужаса, от его конечности, а тем самым и от задачи подлинности. Настоящая же роль философии состоит как раз в том, чтобы держать человека открытым для истинных бездн ужаса, освобождая его, таким образом, в подлинном смысле.

Вольфрам Айленбергер «Время магов»

Наше сердце тоскует о пире И не спорит и все позволяет. Почему же ничто в этом мире Не утоляет?
И рубины, и розы, и лица, — Всё вблизи безнадежно тускнеет. Наше сердце о книги пылится, Но не умнеет.
Вот и юг, — мы томились по зною… Был он дерзок, — теперь умоляет… Почему же ничто под луною Не утоляет?

Марина Цветаева

▫️Кто учит людей умирать, тот учит их жить.

▫️Цицерон говорит, что философствовать - это не что иное, как приуготовлять себя к смерти. И это тем более верно, ибо исследование и размышление влекут нашу душу за пределы нашего бренного "я", отрывают ее от тела, а это и есть некое предвосхищение и подобие смерти; короче говоря, вся мудрость и все рассуждения в нашем мире сводятся, в конечном итоге, к тому, чтобы научить нас не бояться смерти.

▫️Неизвестно, где поджидает нас смерть; так будем же ожидать ее всюду. Размышлять о смерти - значит размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения. И нет в жизни зла для того, кто постиг, что потерять жизнь не зло

▫️Цезарь утверждал, что издалека вещи кажутся нам нередко значительно большими, чем вблизи.

▫️Сколько бы вы ни жили, вам не сократить того срока, в течение которого вы пребудете мертвыми. Все усилия здесь бесцельны.

Мишель Монтень «О том, что философствовать — это значит учиться умирать»

Эти 70 минут про шоу Марджела и Гальяно, сделанные Сашей Касиуха, вам нужно посмотреть срочно:

https://www.youtube.com/watch?v=d13q-V-FBRk

▫️Легкие удары по стеклу заставили его взглянуть на окно. Снова пошел снег. Он сонно следил, как хлопья снега, серебряные и темные, косо летели в свете от фонаря. Настало время и ему начать свой путь к закату. Да, газеты были правы: снег шел по всей Ирландии. Он ложился повсюду — на темной центральной равнине, на лысых холмах, ложился мягко на Алленских болотах и летел дальше, к западу, мягко ложась на темные мятежные волны Шаннона. Снег шел над одиноким кладбищем на холме, где лежал Майкл Фюрей. Снег густо намело на покосившиеся кресты, на памятники, на прутья невысокой ограды, на голые кусты терна. Его душа медленно меркла под шелест снега, и снег легко ложился по всему миру, приближая последний час, ложился легко на живых и мертвых.

«Мертвых» Джойса очень красиво читает Тильда в альмадоваровской «Комнате по соседству»

В кабинете ректора миланкого университета, за окном — философский факультет.

Поговорила с философом Элио Франзини про эстетику и смысл обьектности для документального фильма про стулья.

Подписывайтесь на Лунатум — там будет весь движ о проекте.

https://www.group-telegram.com/lunatummag

Поиграйте в конструктор BBS и отправьте другу 💌 Больше любви.

И это еще не все...

Столетиями архитекторы и дизайнеры по всему миру проектировали тысячи стульев и кресел, все разные и все — плоды бесконечной изобретательности. Я даже сам спроектировал два или три. Но, похоже, проблема еще не решена полностью, потому что архитекторы и дизайнеры по всему миру продолжают проектировать стулья, как будто все их усилия до сих пор были ошибочными.

Очень тщательная маркетинговая кампания по исследованию предпочтений людей в отношении стульев установила, что они должны отвечать следующим требованиям: они должны быть удобными, роскошными, простыми, причудливыми, строго техническими и функциональными, широкими, узкими, высокими, низкими, жесткими, мягкими, гибкими, элегантными, жесткими, компактными, большими и впечатляющими, дешевыми, качественными, очевидно дорогими и социально впечатляющими, изготовленными из одного материала, изготовленными из различных материалов; при этом предпочтительными материалами являются редкие и грубые, а также изысканные и необработанные.

Вот и все. Стулья должны быть сделаны для использования в помещении и на улице, для гостиной, офиса, зала ожидания у врача или на вокзале, для игры в карты в помещении, для чаепития в саду, для обеда, для отдыха на море, для отдыха в горах (широкий ассортимент), очень низкие с очень с высокой спинкой, очень высокие без спинки (для бара), для бутиков, для автобусов, для церквей, для кемпинга.

Есть кресло бабушки и кресло тети Мэри, есть кресло папы-медведя, кресло мамы-медведицы и кресло медвежонка; есть временные насесты в аэропортах и постоянные троны в клубах Сент-Джеймса.

Они могут быть сделаны из резного дерева, изогнутого дерева, прессованного дерева, пластифицированного дерева; они могут быть соединены в ласточкин хвост, прикручены, приклеены или прибиты; они могут быть отшлифованы, окрашены, покрыты лаком, матированы, полуглянцевы или идеально блестящие. И все это касается всех видов древесины от тополя до черного дерева.

Или они могут быть изготовлены из железа или стали, сварные, гнутые, полированные, эмалированные, хромированные, никелированные, прессованные, резиновые, намагниченные, покрытые латунью или медью. Они могут быть экструдированными, трубчатыми, квадратного сечения или продолговатыми, U-образного сечения, T-образного сечения, E-образного сечения, XYZ-образного сечения.

Или они могут быть сделаны из алюминия, анодированного, цветного, натурального, пескоструйного, прессованного, в полированных листах или перфорированных листах, покрытых, пластифицированных, тонированных, литых. Затем у нас есть латунь, чугун, гнутая древесина, малакка, плетеные изделия, оленьи рога, бивни слона...

Из всех этих материалов хороший дизайнер может сделать стул, который можно разобрать, складной стул, вращающийся стул, фиксированный стул, стул на колесиках, стул, который становится кроватью. стул, который можно поднять или опустить, стул с откидывающейся спинкой, кресло-качалку, стул для кого угодно в любом месте в любое время. В Relax, Delux, Rex, Tex, Mux; в бархате, вельвете, хлопке, холсте, травертине; в нейлоне, орлоне, маулоне, мороне.

Мне пора. Звонит мой телефон. Это редактор Contemporary Furnishing Review. Он хочет дизайн нового стула для публикации в следующем номере.

Бруно Мунари

Довольная я после разговора с Барнабой Форназетти для «Двух стульев».

Подписывайтесь, будем вам первыми отправлять новости про фильм 🍿

Очень красивый проект — в BBS нарисовали иллюстрации для переведенного сборника стихов Аллена Гинзберга.

World world world
I sit in my room
imagine the future
sunlight falls on Paris
I am alone there is no
one whose love is perfect
man has been mad man's
love is not perfect I
have not wept enough
my breast will be heavy
till death the cities
are specters of cranks
of war the cities are
work & brick & iron &
smoke of the furnace of
selfhood makes tearless
eyes red in London but
no eye meets the sun
.
Flashed out of sky it
hits Lord Beaverbrook's
white modern solid
paper building leaned
in London's street to
hear last yellow beams
old ladies absently gaze
thru fog toward heaven
poor pots on windowsills
snake flowers to street
Trafalgar's fountains splash
on noon-warmed pigeons
Myself beaming in ecstatic
wilderness on St. Paul's dome
seeing the light on London
or here on a bed in Paris
sunglow through the high
window on plaster walls
.
Meek crowd underground
saints perish creeps
streetwomen meet lacklove
under gaslamp and neon
no woman in house loves
husband in flower unity
nor boy loves boy soft
fire in breast politics
electricity scares downtown
radio screams for money
police light on TV screens
laughs at dim lamps in
empty rooms tanks crash
thru bombshell no dream
of man's joy is made movie
think factory pushes junk
autos tin dreams of Eros
mind eats its flesh in
geekish starvation and no
man's fuck is holy for
man's work is most war
.
Bony China hungers brain
wash over power dam and
America hides mad meat
in refrigerator Britain
cooks Jerusalem too long
France eats oil and dead
salad arms & legs in Africa
loudmouth devours Arabia
negro and white warring
against the golden nuptial
Russia manufacture feeds
millions but no drunk can
dream Mayakovsky's suicide
rainbow over machinery
and backtalk to the sun
.
I lie in bed in Europe
alone in old red under
wear symbolic of desire
for union with immortality
but man's love's not perfect
in February it rains
as once for Baudelaire
one hundred years ago
planes roar in the air
cars race thru streets
I know where they go
to death but that is OK
it is that death comes
before life that no man
has loved perfectly no one
gets bliss in time new
mankind is not born that
I weep for this antiquity
and herald the Millennium
for I saw the Atlantic sun
rayed down from a vast cloud
at Dover on the sea cliffs
tanker size of ant heaved
up on ocean under shining
cloud and seagull flying
thru sun light's endless
ladders streaming in Eternity
to ants in the myriad fields
of England to sun flowers
bent up to eat infinity's
minute gold dolphins leaping
thru Mediterranean rainbow
White smoke and steam in Andes
Asia's rivers glittering
blind poets deep in lone
Apollonic radiance on hillsides
littered with empty tombs

Europe! Europe! By Allen Ginsberg

▫️Человек приходит домой уставшим после работы и находит неудобное кресло

Дизайнеры интерьера обычно занимаются изготовлением новой мебели и изобретением новой формы для столов, стульев, вешалок, кресел. Давайте рассмотрим «кресло», которое является самым очевидным примером. Сколько разных кресел вы видели в своей жизни? Вам случалось сидеть на очень низких стульях (на таких стульях никогда не сидят настоящие леди) или на стульях, которые были такими длинными, что затылок касался спинки? Кресла двадцатого века, полные углов, физиологические кресла, в которых люди, которые двигаются, теряются, кресла из хромированных трубок, дерева, слоновьих зубов. Но скажите нам правду: разве не расслабляет сидеть на дешевом и обычном кресле для отдыха? Однако буржуазия не хочет иметь его в своих домах, потому что это вульгарно — если только оно не из серебристого металла и не покрыто змеиной кожей. Вы понимаете, что мы могли бы продолжать тысячу лет (а может и больше) изобретать различную мебель, следуя всем тенденциям во всех странах, материалам, которые промышленность выставляет на рынок в любое время, стилистическим тенденциям и т. д., все для того, чтобы удовлетворить вкус добропорядочного гражданина среднего класса, который не хочет иметь в своем доме стул, который является тем же самым, что и у его коллеги в его офисе. Каждый хочет разную мебель, и поэтому истинная функция стула, например, комфорт, идет к черту.

Теперь я скажу следующее: вы считаете, что это мудрый способ работы? Вы верите, что такая работа достойна человека или что она приводит к настоящим результатам? Почему — вместо того, чтобы получать головную боль каждый раз, когда нам нужно спроектировать кресло (и это замечание справедливо для любого предмета мебели), пытаясь создать редкий, никогда ранее не виданный оригинальный предмет — не пытаемся ли мы усовершенствовать тот объект, который на протяжении веков был признан самым простым и удобным сиденьем для отдыха — обычный шезлонг? Почему мы не направляем наши исследования в этом направлении?

Давайте на мгновение забудем об интерьерах. Представим: мы находимся на Самосе в году … до н. э. Пифагор выставляет свою таблицу умножения в галерее Alpha. Все восхищаются оригинальной работой, и каждый, находясь дома, думает о том, чтобы сделать еще одну — совершенно другую — для своего клиента. Сегодня у нас, конечно, не было бы алгебры. Но давайте вернемся к себе домой и подумаем о том, чтобы собраться вместе, чтобы изучить улучшенную модель предмета мебели — стула, дверной ручки, …. (все инструменты имеют характерную форму, это правда, вытекающую из предложений, продиктованных их использованием, но у них также есть своя собственная эстетика; молоток не сделан с художественным замыслом, но каждая его часть отвечает цели. Хотим ли мы сделать цветочный молоток? Барочный? Можем, но функция перейдет к …).

Мы должны совершенствовать каждый предмет мебели, а не создавать тысячи вариаций; мы должны совершенствовать их во всех смыслах и не следовать моде (см. молоток), а сделать так, чтобы они прослужили по крайней мере до … DC. Тогда мы могли бы сказать, что работали для себя, для мужчины (и для женщины), а не только для творчества (или странности). Такая тоска по единственному в своем роде объекту проникает в сферу транспортных средств. Мы все видели тысячи велосипедов, каждый из которых отличается от другого. У меня есть этот, у вас его нет; мой красивее, мой стоит дороже. Эй, крошки. Скажите правду. Разве вы не купили бы кресло, на котором вы уверены, что сможете расслабиться, даже если у всех остальных есть такое? Кажется, я прихожу к выводу, что дизайн интерьера не означает изобретение новой формы определенного предмета мебели, а скорее размещение обычного предмета мебели, вульгарного шезлонга, в правильном месте.

Бруно Мунари, статья в Domus
202 | Октябрь 1944