Новаторское научно-популярное исследование «Мы – электрические» уже доступно в цифровых форматах.
Салли Эди, признанный научный журналист с богатым опытом работы в таких изданиях, как New Scientist, The New York Times и The Economist, провела новаторское исследование, занявшее десять лет тщательных изысканий с целью всесторонне изучить связь биологии и электричества. «Мы — электрические» обобщает ее исследовательский путь. Этот текст буквально заставляет по-новому взглянуть на то, как устроено все живое.
Автор увлекательно рассказывает об истории биоэлектричества: от первых спорных наблюдений гальванизма и спекуляций на лечении электричеством до современных экспериментальных устройств, возвращающих подвижность людям с параличом и усиливающих наши когнитивные способности.
Научные споры, стигмы мошенничества, влияние общественных веяний, трудности с финансированием — все это лишь часть испытаний, которые исследованиям в области биоэлектричества пришлось преодолеть на своем интереснейшем пути становления легитимной областью науки.
Новаторское научно-популярное исследование «Мы – электрические» уже доступно в цифровых форматах.
Салли Эди, признанный научный журналист с богатым опытом работы в таких изданиях, как New Scientist, The New York Times и The Economist, провела новаторское исследование, занявшее десять лет тщательных изысканий с целью всесторонне изучить связь биологии и электричества. «Мы — электрические» обобщает ее исследовательский путь. Этот текст буквально заставляет по-новому взглянуть на то, как устроено все живое.
Автор увлекательно рассказывает об истории биоэлектричества: от первых спорных наблюдений гальванизма и спекуляций на лечении электричеством до современных экспериментальных устройств, возвращающих подвижность людям с параличом и усиливающих наши когнитивные способности.
Научные споры, стигмы мошенничества, влияние общественных веяний, трудности с финансированием — все это лишь часть испытаний, которые исследованиям в области биоэлектричества пришлось преодолеть на своем интереснейшем пути становления легитимной областью науки.
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Such instructions could actually endanger people — citizens receive air strike warnings via smartphone alerts. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback.
from br
