Латиноамериканская антропология

В предыдущем посте мы смотрели на то, что становится видно, если "средний класс" анализировать этнографически. Кстати, я убеждена, что само это выражение несет в себе несколько разные смыслы в русскоязычном и испаноязычном пространствах.

Возвращаясь к исследованию аргентинского среднего класса Серхио Висаковски: идея того, что упорный труд приехавших в Аргентину европейских (преимущественно испанских и итальянских) мигрантов обеспечил появление процветающей страны и безбедное существование потомков этих героев, столкнулась с экономическим кризисом 2001 года. Реальность стремительно нищавшего среднего класса входила в противоречие с их же собственной легендой о том, что "терпение и труд все перетрут". Оказалось, что мир устроен несколько иначе. Стройное объяснение себе самим своего привилегированного положения перестало работать в новых обстоятельствах, потому что больше не могло объяснить то, что происходит.

Люди, знакомые с Аргентиной или живущие здесь, много раз видели так называемые cacerolazos (которые моя подруга остроумно перевела как "кастрюлинги") - митинги, на которых люди стучат ложками по пустым кастрюлям. Можно сказать, что это уже фирменный стиль местного протеста. А меж тем такая форма выражения недовольства принадлежит именно аргентинскому среднему классу, который вопреки своей традиционной политической пассивности и сфокусированности только на себе и своем благополучии (вкупе с заинтересованностью в сохранении статуса-кво) - впервые вышел на улицы!

Появилась новая форма протеста, сохранившаяся на долгие-долгие годы непрекращающегося кризиса и обеднения аргентинцев.
Что же произошло с идеей о героических европейских предках, чей труд создал процветающую страну, и о ведущей роли в нации их потомков - среднего класса?

Серхио пишет, что люди очень по-разному переживали столкновение своего мировоззрения и благосостояния с новой реальностью - начиная от внешних атрибутов (кто-то, стесняясь обеднения, перестал приглашать домой, изменился стиль одежды, по другим же респондентам невозможно было понять, что они проживают какие-то невзгоды) и заканчивая глубоко личным пересмотром даже собственной жизни (или отказом от оного). То, что раньше казалось постоянным и неизбежным движением вверх, кому-то стало видеться как закономерный крах или как цикличность взлетов и падений, кто-то был в отчаянии, особенно люди в годах, которые ожидали совсем не такой старости, кто-то винил коррупционеров, которые заработали свое состояние нечестным трудом "в отличие от моих бабушек и дедушек", у кого-то появлялись полностью противоположные прошлым убеждения - "сейчас честным трудом ничего не заработаешь", и так далее. Так или иначе нациеобразующий миф выжил.

Мне кажется, что изложенные Серхио Висаковски наблюдения позволяют понять то, что повторяется аргентинцами (и, кстати, уругвайцами тоже) изо дня в день до сих пор - иногда это просто слово в слово то, что цитирует автор. В Аргентине у меня часто возникает ощущение, что меня газлайтят, когда видя окружающую удручающую реальность, я слушаю то, как ее порой себе представляют здесь.

Небольшая иллюстрация - это отношение к еде (важной символической части любых наций). За два с половиной года здесь я бесчисленное количество раз слышала, что в Аргентине потрясающая европейская кухня, лучшая пицца, итальянское мороженое, десерты, кофе, и я еще не встречала аргентинца, который бы относился к этим идеям критически. Среди мигрантов же, латиноамериканских ли, или европейских (были опрошены в том числе и итальянцы для чистоты эксперимента) - единодушие: "ЭТО невозможно назвать пиццей/круассаном/кофе". И вот этот невероятный контраст между тем, что ты физически жуешь и тем, что тебе об этом говорят, выглядит для меня иллюстрацией тех процессов, о которых пишет Серхио. Судя по эмигрантским чатам, эта двойственность реальности мучает многих, поэтому согласна с автором, что без понимания нарративов о среднем классе и коллективно выстроенных фантазий вокруг этого невозможно понять Аргентину.

PDF текста Серхио Висаковски - в комменте к прошлому посту.

www.group-telegram.com/br/latam_antropo.com/182

967 viewsDec 24 at 19:13

В предыдущем посте мы смотрели на то, что становится видно, если "средний класс" анализировать этнографически. Кстати, я убеждена, что само это выражение несет в себе несколько разные смыслы в русскоязычном и испаноязычном пространствах.

Возвращаясь к исследованию аргентинского среднего класса Серхио Висаковски: идея того, что упорный труд приехавших в Аргентину европейских (преимущественно испанских и итальянских) мигрантов обеспечил появление процветающей страны и безбедное существование потомков этих героев, столкнулась с экономическим кризисом 2001 года. Реальность стремительно нищавшего среднего класса входила в противоречие с их же собственной легендой о том, что "терпение и труд все перетрут". Оказалось, что мир устроен несколько иначе. Стройное объяснение себе самим своего привилегированного положения перестало работать в новых обстоятельствах, потому что больше не могло объяснить то, что происходит.

Люди, знакомые с Аргентиной или живущие здесь, много раз видели так называемые cacerolazos (которые моя подруга остроумно перевела как "кастрюлинги") - митинги, на которых люди стучат ложками по пустым кастрюлям. Можно сказать, что это уже фирменный стиль местного протеста. А меж тем такая форма выражения недовольства принадлежит именно аргентинскому среднему классу, который вопреки своей традиционной политической пассивности и сфокусированности только на себе и своем благополучии (вкупе с заинтересованностью в сохранении статуса-кво) - впервые вышел на улицы!

Появилась новая форма протеста, сохранившаяся на долгие-долгие годы непрекращающегося кризиса и обеднения аргентинцев.
Что же произошло с идеей о героических европейских предках, чей труд создал процветающую страну, и о ведущей роли в нации их потомков - среднего класса?

Серхио пишет, что люди очень по-разному переживали столкновение своего мировоззрения и благосостояния с новой реальностью - начиная от внешних атрибутов (кто-то, стесняясь обеднения, перестал приглашать домой, изменился стиль одежды, по другим же респондентам невозможно было понять, что они проживают какие-то невзгоды) и заканчивая глубоко личным пересмотром даже собственной жизни (или отказом от оного). То, что раньше казалось постоянным и неизбежным движением вверх, кому-то стало видеться как закономерный крах или как цикличность взлетов и падений, кто-то был в отчаянии, особенно люди в годах, которые ожидали совсем не такой старости, кто-то винил коррупционеров, которые заработали свое состояние нечестным трудом "в отличие от моих бабушек и дедушек", у кого-то появлялись полностью противоположные прошлым убеждения - "сейчас честным трудом ничего не заработаешь", и так далее. Так или иначе нациеобразующий миф выжил.

Мне кажется, что изложенные Серхио Висаковски наблюдения позволяют понять то, что повторяется аргентинцами (и, кстати, уругвайцами тоже) изо дня в день до сих пор - иногда это просто слово в слово то, что цитирует автор. В Аргентине у меня часто возникает ощущение, что меня газлайтят, когда видя окружающую удручающую реальность, я слушаю то, как ее порой себе представляют здесь.

Небольшая иллюстрация - это отношение к еде (важной символической части любых наций). За два с половиной года здесь я бесчисленное количество раз слышала, что в Аргентине потрясающая европейская кухня, лучшая пицца, итальянское мороженое, десерты, кофе, и я еще не встречала аргентинца, который бы относился к этим идеям критически. Среди мигрантов же, латиноамериканских ли, или европейских (были опрошены в том числе и итальянцы для чистоты эксперимента) - единодушие: "ЭТО невозможно назвать пиццей/круассаном/кофе". И вот этот невероятный контраст между тем, что ты физически жуешь и тем, что тебе об этом говорят, выглядит для меня иллюстрацией тех процессов, о которых пишет Серхио. Судя по эмигрантским чатам, эта двойственность реальности мучает многих, поэтому согласна с автором, что без понимания нарративов о среднем классе и коллективно выстроенных фантазий вокруг этого невозможно понять Аргентину.

PDF текста Серхио Висаковски - в комменте к прошлому посту.

BY Латиноамериканская антропология