Метажурнал

Стихотворение Дениса Ларионова названо так же как дебют Пушкина: обращаясь к Кюхельбекеру, Пушкин доказывал, что само по себе поэтическое мастерство еще недостаточно для успеха: холодность стиха, вялость чувств, неумение сказать что-то новое — всё это грозит поэту позорным забвением. Пушкин впервые нашел особую тему: позорность самого подражательного языка, который сразу выставляет тебя перед публикой, когда сил для создания шедевра, то есть произведения мирового уровня, ты еще не набрался. Тема позора важна и для послания Дениса Ларионова: для него привычные ходы новейшей русской поэзии, такие как теоретическая чуткость («сношая теорию» и упоминание марксистского термина), удивление перед собственной телесностью, стилистически головокружительная метафоричность, сверхчувствительность («настойчивый свет»), документальная запись речи (что «завопил вбегающий») — всё это, перечисленное в двух строфах, позорно, потому что слишком осторожно в сравнении с тем, как надо говорить о происходящем.
Но неверно видеть в этом стихотворении только сверхкритику новейших поэтических стратегий — хотя опыт помянутого Пушкиным Ювенала, обличавшего одновременно этическую и эстетическую трусливость современников, тут тоже существен. Нужность событию, которой посвящена последняя строфа — это болевой шок. Именно так он выглядит, как невозможность даже вспомнить родной язык, как восприятие всего окружающего мира как мертвящего запаха, как и неспособность почувствовать себя перемещающимся с места на место — только горящая иссушающая боль движет тобой. Исследование болевого шока убедительно благодаря сохранению общего ритма стихотворения, это опыт, разделенный не только с собой, но и со всей поэзией. Ставить вслух диагнозы себе или надеяться на скорое облегчение от боли — не просто самонадеянно, но позорно; а заявить о своем шоке — это заявить, что тебе есть что сказать в поэзии.
Всё стихотворение взято в скобки: «Говори () про себя» — в обоих смыслах: неслышно и о себе. Пока говорим неслышно, мы можем воспроизводить штампы, даже молчаливо. Начав говорить о себе, после этого стихотворения мы уже не сможем не сказать о наших собственных болевых шоках.
#комментарий_Александра_Маркова

www.group-telegram.com/br/metajournal.com/3877

1.2K viewsNov 24 at 14:33

Стихотворение Дениса Ларионова названо так же как дебют Пушкина: обращаясь к Кюхельбекеру, Пушкин доказывал, что само по себе поэтическое мастерство еще недостаточно для успеха: холодность стиха, вялость чувств, неумение сказать что-то новое — всё это грозит поэту позорным забвением. Пушкин впервые нашел особую тему: позорность самого подражательного языка, который сразу выставляет тебя перед публикой, когда сил для создания шедевра, то есть произведения мирового уровня, ты еще не набрался. Тема позора важна и для послания Дениса Ларионова: для него привычные ходы новейшей русской поэзии, такие как теоретическая чуткость («сношая теорию» и упоминание марксистского термина), удивление перед собственной телесностью, стилистически головокружительная метафоричность, сверхчувствительность («настойчивый свет»), документальная запись речи (что «завопил вбегающий») — всё это, перечисленное в двух строфах, позорно, потому что слишком осторожно в сравнении с тем, как надо говорить о происходящем.
Но неверно видеть в этом стихотворении только сверхкритику новейших поэтических стратегий — хотя опыт помянутого Пушкиным Ювенала, обличавшего одновременно этическую и эстетическую трусливость современников, тут тоже существен. Нужность событию, которой посвящена последняя строфа — это болевой шок. Именно так он выглядит, как невозможность даже вспомнить родной язык, как восприятие всего окружающего мира как мертвящего запаха, как и неспособность почувствовать себя перемещающимся с места на место — только горящая иссушающая боль движет тобой. Исследование болевого шока убедительно благодаря сохранению общего ритма стихотворения, это опыт, разделенный не только с собой, но и со всей поэзией. Ставить вслух диагнозы себе или надеяться на скорое облегчение от боли — не просто самонадеянно, но позорно; а заявить о своем шоке — это заявить, что тебе есть что сказать в поэзии.
Всё стихотворение взято в скобки: «Говори () про себя» — в обоих смыслах: неслышно и о себе. Пока говорим неслышно, мы можем воспроизводить штампы, даже молчаливо. Начав говорить о себе, после этого стихотворения мы уже не сможем не сказать о наших собственных болевых шоках.
#комментарий_Александра_Маркова

BY Метажурнал