«Так или иначе, несмотря на то что санкции, как правило, „не работают“, то есть не приводят к смене политики санкционируемой страны, эффект долгосрочных неодносторонних (то есть таких, к которым присоединилось большое количество стран) санкций для санкционируемой страны можно определить как эффект консервации. Санкции усиливают ее экономическую и политическую изолированность, уровень авторитарности и репрессивности режима, а также технологическое отставание и снижают потенциал роста в долгосрочном периоде. Все это хорошо заметно на примере таких „санкционных чемпионов“, как Иран, Северная Корея или Куба. Иными словами, санкции, как правило, не работают как инструмент международной политики, санкции не так часто работают в качестве инструмента смены режима и политического курса, но санкции, как правило, работают в качестве инструмента долгосрочного ослабления экономики страны».
В защиту «санкционных чемпионов» отметим, что мы обогнали их всех вместе взятых по числу санкций — 11 411 у России против, например, 3 637 у Ирана и 2 111 у Северной Кореи.
«Так или иначе, несмотря на то что санкции, как правило, „не работают“, то есть не приводят к смене политики санкционируемой страны, эффект долгосрочных неодносторонних (то есть таких, к которым присоединилось большое количество стран) санкций для санкционируемой страны можно определить как эффект консервации. Санкции усиливают ее экономическую и политическую изолированность, уровень авторитарности и репрессивности режима, а также технологическое отставание и снижают потенциал роста в долгосрочном периоде. Все это хорошо заметно на примере таких „санкционных чемпионов“, как Иран, Северная Корея или Куба. Иными словами, санкции, как правило, не работают как инструмент международной политики, санкции не так часто работают в качестве инструмента смены режима и политического курса, но санкции, как правило, работают в качестве инструмента долгосрочного ослабления экономики страны».
В защиту «санкционных чемпионов» отметим, что мы обогнали их всех вместе взятых по числу санкций — 11 411 у России против, например, 3 637 у Ирана и 2 111 у Северной Кореи.
BY Московская прачечная
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children. The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels.
from br
