вывод пока один: мужчины, похоже, не нравятся вообще никому, а нравятся только если оказываются способны заставить окружающих поверить, что они не только мужчины, не совсем мужчины или что они просто не мужчины, но это, конечно, высший пилотаж.

карнавал, карнавал в этот поздний час

https://youtu.be/ia0GIBtZYAg?si=dcNXz1aiSyGjiBaK

ожесточенные дискуссии на семинарах каких-нибудь гуманитариев be like

я филолог это правда

коллеги, я с завтрашнего дня буду в спб числа эдак до 18-20. накидайте, пожалуйста, в комментарии, куда точно стоит сходить (от баров до спектаклей). если вы думаете, что куда-то точно стоит сходить именно с вами, — тоже в коммы или в лс пишите, посмотрим.

делаю вид, что поехала раздавать стиль & атаковать эрмитаж.

на самом деле как-то по-дурацки вышло с этой поездкой: в спб я очень давно не была и сто лет уже как хотела, в т.ч. по причине жуткой усталости от москвы и ощущения, что город чего-то мне недодаёт, всё какое-то полубезжизненное, серое и приевшееся, — а где-то там будет и жизнь, и серость другая, повеселее.

в итоге уезжаю я в самый разгар своей возобновившейся московской жизни, когда отъезд как-то не вовремя и некстати, приходится обламываться и обламывать, не планировать то, что хочется, не успевать, пропускать всё и всех и т.д. а в питер меня теперь влечёт почти исключительно любовь к искусству (причём в настоящий момент к максимально неизменному, непреходящему, вневременному, вроде постоянной экспозиции эрмитажа, а не выставок или постановок, на которые надо успеть), потому что все, с кем я там хотела встретиться, или сами сейчас не в питере, или как-то иначе выпали/отвалились/отсохли/пошли нахуй.

надеюсь, ощущение временное, потому что пока я в негодовании от того, как всё сложилось.

я дошла до той стадии недосыпа, когда начала вырубаться и видеть сон прям во время урока и прям в процессе собственной речи, обращённой к ученице. то ли новую высоту взяла, то ли новое дно пробила.

немного о забвении [1]

у меня трудные отношения с забыванием. например, есть вещи, которые мне хочется стереть из памяти. когда речь идёт о том, что продолжает жить помимо неприятных воспоминаний, это желание легко перерастает в более глобальное "стереть", которое захватывает и людей, и причины, и людей, послуживших причиной, и всё, что было рядом и могло запачкаться, заразиться: чтобы туда, на место этого в лучшем случае саднящего, в худшем — невыносимого куска реальности пришло статичное, неизменное, заснеженное ничто, холодное и чистое, кипенно-белая пустыня, тишина и смерть. такое расширение лишь усиливает желание уничтожить и заткнуть уже свою собственную память, соскоблить её как грязь с поверхности чего-то получше, которая служит залогом того, что под ней — что-то получше. это первая трудность: грязная память уже своим наличием обещает, что 1) потенциально её можно оттереть; 2) оттираемость предполагает существование чего-то чистого по ту сторону сторону грязи, что можно надраить до блеска, в пределе — даже без разводов и прилипающих пыли, шерсти и т.д. при условии использования правильной бытовой химии. всё это, повторимся, грязная память обещает, но кто гарантирует, что обещание будет сдержано?

я не хочу сказать, что эта диалектика 100% иллюзорна, что на самом деле всё, конечно, наоборот, что все мы обмануты любовью к забвению и ненавистью к мерзким воспоминаниям.

но я точно знаю, что во всём этом очень много очарованности надеждой на какую-то лучшую жизнь, где будет покойно и хорошо, а больно и гадко не будет, и стыдно тоже не будет. а очарованность всегда порождает иллюзии, маленькие или большие.

это была первая трудность моих отношений с забыванием.

подумала о том, что вот сейчас выше писала о загрязнённости ума вместо того, чтобы пойти помыть голову (не могу найти сил на это + у меня, кажется, разыгрывается депр. эпизод потихоньку, but still).

короче, у меня грязная от воспоминаний башка, шампунь с таким не справляется.

это, знаете, как смерть у Лермонтова, когда вроде и умереть хочется (а забыть — это ведь не только про смерть чего-то, это и про умирание чего-то в тебе самом, какой-то части тебя), а вроде и пальцы загибаешь мечтательно:

...Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Темный дуб склонялся и шумел.

толпа кричала: «Маша, сияй!»
и Маша сияла...

well actually already lost it & really do gaf

академики на месте?

— не понимаю, что за город вообще... Собянина на них нет. вот я сейчас иду мимо судна, называется "Тихий Дон". что они хотят мне этим сказать? чтобы я Шолохова читала? а шум ты слышишь? это потому что Дон не тихий. он, сука, ГРОМКИЙ. как это понимать? как хоть кому-то здесь верить после такого? вот рядом с "Тихим Доном" стоит "Сергей Дягилев". откуда я знаю теперь, может, он Дмитрий, а не Сергей? вот что делать?