И еще рекомендую прочитать один из самых больших (не в смысле кол-ва символов, а в смысле насыщенности и болезненности) текстов Василия Уткина, который способен действовать, как самая настоящая терапия.
Впервые я прочитал этот текст еще будучи малолетним щеглом. Восхитился искренностью. Тем, как красиво это написано. Но полноценно не проникся. Тогда я еще не столкнулся с горечью расставания и обескураживающей слабостью, приходящей после разрыва, зато был донельзя уверен, что подобные сюжеты точно не про меня. Ни сегодня, ни через десять лет. Потому что я обязательно сразу найду "ту самую", проживу с ней долго и счастливо, а наша старость будет выглядеть словно пасторальные пейзажи с картин малоизвестных авторов.
Повзрослев же, подобный текст читается совершенно иначе. Как задушевный разговор с другом, которого у тебя никогда не было. Он позволяет себе грустить, быть слабым, уязвимым, большим, но хрупким, – значит, и ты можешь. Без лишней шелухи и ненужных сентиментальностей: просто посидеть, погрустить и пойти дальше.
И еще рекомендую прочитать один из самых больших (не в смысле кол-ва символов, а в смысле насыщенности и болезненности) текстов Василия Уткина, который способен действовать, как самая настоящая терапия.
Впервые я прочитал этот текст еще будучи малолетним щеглом. Восхитился искренностью. Тем, как красиво это написано. Но полноценно не проникся. Тогда я еще не столкнулся с горечью расставания и обескураживающей слабостью, приходящей после разрыва, зато был донельзя уверен, что подобные сюжеты точно не про меня. Ни сегодня, ни через десять лет. Потому что я обязательно сразу найду "ту самую", проживу с ней долго и счастливо, а наша старость будет выглядеть словно пасторальные пейзажи с картин малоизвестных авторов.
Повзрослев же, подобный текст читается совершенно иначе. Как задушевный разговор с другом, которого у тебя никогда не было. Он позволяет себе грустить, быть слабым, уязвимым, большим, но хрупким, – значит, и ты можешь. Без лишней шелухи и ненужных сентиментальностей: просто посидеть, погрустить и пойти дальше.
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Investors took profits on Friday while they could ahead of the weekend, explained Tom Essaye, founder of Sevens Report Research. Saturday and Sunday could easily bring unfortunate news on the war front—and traders would rather be able to sell any recent winnings at Friday’s earlier prices than wait for a potentially lower price at Monday’s open. Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." "The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. "There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said.
from br
