по сути L’Âge de la science был ежегодником с критическими рецензиями, причем такой формат был выбран нарочно — в т.ч. как попытка привить авт·рисам (не только и не столько самого ежегодника, сколько будущим авт·рисам, пишущим на философские темы) некоторую «дисциплину», как пишет в предисловии к вып. I Франсуа Реканати, хотя бы в виде наличия конкретного предмета (разбираемой книги). ну и из-за нехватки хороших специализированных изданий с философскими рецензиями при наличии интереса со стороны публики.

по предисловию Реканати (1988) можно судить, какой примерно была температура по философской больнице во Франции конца 1980-х — начала 1990-х гг. в это же время разворачивалась и Philosophie II Ларюэля — первая фаза собственно его «не-философии», так что, повторюсь, неслучайно Ларюэль 😀 в En tant qu’un (1991) объявляет о своей близости к «традиции Геру–Вюйемена–Гранжея» помимо очевидной биографической причины — он был редактором книжной серии Analyse et raisons, основанной Марсиалем Геру; кстати, в предисловии Реканати цитируется довольно большой кусок из интервью с Геру.

в предисловии выражается насущная потребность в строгости и чёткости мысли, которая будет ощущаться в сходном ключе как минимум вплоть до 2000-х. симптомом ее дефицита и соответствующих поисков можно считать семинары Бадью по антифилософии (1992–1996) и появление в 2003-м сборника Теория-восстание под редакцией Греле 🟦, хотя критерии, к которым приходит последний, очевидно не сходятся с неприязнью Реканати и др. к «концептуальной поэзии», а Бадью так и вовсе всех этих аналитических философов (и философок) нещадно чморил, невзирая на общие истоки в структурализме и исторической эпистемологии.

при этом создается забавная ситуация, т.к. все это не совсем гладко согласуется с разделением на «континентальную» и «аналитическую» философии, хотя возникает искушение наложить проводимое Реканати различение двух образов философии, плохого (философии раздвоенной или двуличной, чье первое лицо воплощает эзотерический мыслитель, а второе — приземленный идеолог) и хорошего (философии как game of giving and asking for reasons, так сказать), именно на него. ведь Что такое философия? (1991) Делёза 💅 с большим успехом (бы) понял Гранжей, разбирающийся в глоссематике Ельмслева, нежели Бадью, притом что ссылается в книжке Делёз на обоих, правда, с Бадью налажав больше, чем с Гранжеем (хотя и не больше, чем сам Бадью с Делёзом в Шуме бытия). а Деррида🤪, притом что вступил в полемику с Остином, навряд ли бы сунулся в обсуждение хоть с кем-то из перечисленных соотечественников — даже в случае Делёза тому пришлось дождаться его смерти, чтобы налажать из-за незнакомства с используемыми там понятиями Симондона с разбором Различия и повторения в Твари и суверене. (ср. случай с Эвансом и Патнэмом.)

к тому же, можно было бы попробовать применить Реканати к самому себе (что само по себе довольно забавно, учитывая, что из очарованного завсегдатая семинаров Лакана 🥰 он превратился в философа прагматики и метарепрезентации, разочарованного ими): для «идеолога» в его описании все жестко делится на хорошее и дурное (по заключениям умозаключений, а не самим умозаключениям), так не является ли тогда само это разделение на два образа идеологическим или, по крайней мере, не подталкивает ли к подобному скатыванию в идеологию вместо аргументации и дискуссии, независимо от исходной воли (конечно же, доброй) и намерений (разумеется, благих)? и все ли ясно и эксплицитно в самих понятиях или процедурах объяснения и экспликации, на которых основывается отделение науки от поэзии, а доказательности от «показушности»? ведь кризис увязания в болтовне отнюдь не только «континентальной» мысли коснулся. и не-философия и антифилософия, на мой взгляд, во многом составляют попытки — с разнящейся степенью успеха — разобраться в т.ч. с данными проблемами.

короче, ментально я ща где-то в 1990-х.
https://teletype.in/@rezkonedristani/recanati-age #переводы #philosophie_analytique

ну и заодно новенькое противопоставление.

здесь на всякий случай следует пояснить, что созданная Жилем Греле 🟦 теория войны (Ларюэль 😀, в отличие от него, скорее «воинствующий» пацифист) — это, конечно, ни в коем случае не теория «соединяющей» войны, поскольку Греле исходит из обратных аксиом: о том, что мы вправе разделяться [on a raison de se diviser] (сплав маоистских лозунгов on a raison de se révolter ‘мы вправе восставать [против реакционеров]’ и Un se divise en Deux ‘Единое делится на Два’), точно так же как мы вправе обожествляться [on a raison de se diviniser]; ну а соединение < разделение или уединение.

вместо же «петербургского текста», радостно вписывающего себя в некую ПРБ «Метарóссию» и «метарусский мир», мы имеем текст бретонский, который ведет гностическую войну за независимость от мысли-мира, причем в Теории одиночного мореплавателя фигурой мира еще и окажется открытым текстом Франция, присоединившая Бретань [8.6–7], — Бретань есть нечто до и против, ante и anti, Франции [8.13]; это страна, а не «национальный формализм» [8.9].

а в Объявляя гнозис, кстати, — чуть не забыл! — мы с вами вместо мильнеровского doctrinal de science, о котором я написал выше утром, увидим doctrinal de gnose; эту развилку науки и гнозиса в стане не-философ·ок и их попутчиц я попытался раскрыть в своем последнем примечании к недавнему переводу Срничека. #ангелизм