Книги выбирают нас

Этот пост навеян размышлением Анастасии, автором блога Drinkcoffe.Readnooks @drinkread, с которой мы сочинили хэштег #книги_выбирают_нас, чтобы промаркировать зарисовки о том, как мы выбираем книги, а книги – нас.

Очевидно, что когда чтение перестает быть случайным процессом, застигающим вас возле иллюминатора, на нижней полке купе или в шезлонге на райском острове, встают одни и те же вопросы: как сформировать свой круг чтения. Казалось бы, что тут придумывать? – просто читай хорошие книги. Это замечательный совет. И заканчивается он ровно там, где его задаешь.

🗡 Ведь что значит – хорошие книги?  Возможно, вам не понравится бессмертный роман Дон Кихот как случайному читателю (не поверю в такое никогда, конечно). Но ведь вы знаете о существовании бессмертного произведения Сервантеса, более того, рыцарь печального образа выдержал уже столько новых итераций в культуре, переосмысляющих записанное однажды, что познать что-то новое, не изведав фундамента, на котором оно зиждется, будет сродни ощупыванию слона слепыми мудрецами: ты никогда не увидишь гору, хватая ее только за хвост.

Литературные памятники при всей своей завершенности и монументальности остаются текучей формацией, вызывающей поистине тиктонические движения твердей. Мы снова и снова узнаем в этом себя, меряем свою горечь покрывшейся патиной меркой, оборачиваем свои смерти в истлевшие саваны, ищем свет, находясь в тени исполинов.

Но даже здесь, при очерченном круге джентльменского набора, перечисляющего те компоненты, за чтением которых можно застать человека, дерзающего понять и осмыслить современность, нас ждет большая исследовательская работа: нам должно найти верный перевод, нам следует искать именно то издание. В общем, человеку нужен помощник, ведущий его за руку. Ведь по сути, что такое для нас круг чтения? Это верные рекомендации. Где их добыть простому смертному?

Я неустанно задаюсь этим вопросом, обнаруживая себя неразборчивым читателем. Я не ведаю, как в мою копилку попадают книги, потому что не отслеживаю источники их поступления, я хватаю, надкусываю и легко отодвигаю от себя неудобное кушанье, сокрушаюсь по дороге, что опять зашла то ли не с того бока, то ли с той строки.

В этом году я решила выправить ситуацию «не съем, так понадкусываю» несколькими способами.

Во-первых, как ни крути нужна база. У меня есть какие-то фрагментарные представления о том, что и когда прижило человечество, но совершенно отсутствует знакомство с ним (скажем, я только недавно прочитала Нравственные письма Сенеки, которые  ошеломили тем, что на время чтения я буквально обрела человека, сидящего рядом со мной, и повесившего передо мной ту морковку, которую, однажду спустили перед моим носом Стругацкие, сказав – будь лучше и будь счастливее, и я пошла туда, ожидая торной дороги, однако, все еще блуждаю в каких-то неверных потемках). Итак, за базу я взяла план, подготовленный Игорем Поповым, который методично, шаг за шагом, строит фундамент литературного путешествия от Эпоса о Гильгамеше до современной литературы.

Во-вторых, я решила вернуть в свое рутинное чтение отдельный девайс, по возможности максимально выключив чтение на телефоне, которое у меня вечно прерывается собственно телефонными функциями этого девайса. Какое-то мельтешение получается, не дающее развернуться мысли.

Однако, это скажем так, техническая сторона дела. Что подразумевает непосредственный выбор?

Продолжение⬇️

Начало🔺
#книги_выбирают_нас

❤️ Как ни странно или печально сознавать, я падка на громкие и непонятные названия. Думаю, корни этого идут из тех студенческих лет, когда музыка была естественной частью нашего общества, и мы постоянно ходили с друзьями на кучу концертов, где играли свежесобранные группы местного масштаба. Не каждый может запросто  называться Кино, многие придумывали название позаковыристей, чтобы обратить на себя внимание, и, как ни странно, зачастую это действительно были неплохие в музыкальном отношении ребята, слушать их было интересно (до сих пор помню группу с названием Потанабубен).

Если книга называется к примеру «Тиканье кварцевых часов, разбитых Платоном над океаном» или «Роза сказала, что сама купит пирожок» с вероятностью близкой к ста процентам я её открою. Разумеется, часто многие из таких книг я не дочитываю, обнаружив под обложкой совсем не то, на что рассчитывала. Рассчитывала приятно удивиться.

Любимые писатели. Любимые писатели, это как правило те, кто делает мне грустно. Не обязательно умереть несчастному главному герою в конце, чтобы было грустно. Любимая моя грусть может быть разная: тоска о хорошем человеке (романы Стругацких) или обретение необретенного дома (травелоги Александра Стесина). Наверно, это две главные темы, которые меня магнитят.

Но темы темами, а откуда брать конкретные книги? Вот, например, Кржижановский пришел ко мне именно из книги грусти о хорошем человеке: в книге-размышлении Анны Гутиевой «О чем кричит редактор» меня привлекла обширная цитата из творчества Кржижановского. Нашла его новеллы – какое же счастье! Вот ещё один, мой писатель! Получается, что помимо установления базовых ориентиров, все равно приходится натягивать свою собственную сову на свой собственный глобус интересов и запросов. Где понабрать этих сов?

Лично мне не удаётся пока жить в формате мониторинга издательств, составляя по их сериям и новинкам списки книг. Все равно я обращаюсь к конкретным людям, когда что-то ищу, и конечно, вероятность того, что человек из книжного бизнеса вытащит туз из рукава невероятно высока, собственно, за тем я и хожу на книжные ярмарки вроде Нон-фикшн в Москве. Открыла бы я для себя писателя Василия Голованова без рекомендации Аси Шевченко, редактора, влюблённого в литературу и музыку, тонкого и чуткого человека? Возможно, но мне бы понадобилось на это еще много лет. Ася в моменте реконструировала мой традиционно невнятный запрос. И вот вам – пожалуйста, оно! Не устану благодарить. Так же мне удалось попасть на встречу книжного клуба Валерия Шабашова, куда Асю пригласили спикером. Оооо! Слушать ее одно удовольствие. В запасе у меня еще есть несколько книг от Аси, а так же личные рекомендации других редакторов – Анны Гутиевой и Ирины Епифановой. Надеюсь, что пиявишность моя на их ногах не становится кандалами, за которыми они видят еще одного суетливого мотылька, порхающего там, где светло, а не там, где лежит ключ.

Пока точечный поиск ответов мироздания на мои вечные ожидания прекрасного, у которого даже я сама не могу вырисовывать контуры, продолжается, как у слепцов, ощупывающих слона. Ну, например: для меня совершенным открытием стали очерки Александра Левитова. Вот скажите, как обычному человеку узнать о существовании этого писателя? Только потому, что у нас, оказывается, есть именная литературная премия Левитова, стало для меня источником информации об этом писателе. Остаются ли за бортами премий достойные книги? Увы. Так, например, из дискуссии о премиях ко мне пришел роман Владимира Очеретного «Семь незнакомых слов».

Окончание⬇️

Начало 🔺
#книги_выбирают_нас

Для себя я вывела такие полноводные реки, которые вынесут к берегам «моих» писателей:
📚 издательства,
📚 литературные премии,
📚 толстые литературные журналы,
📚 книжные клубы
📚 и люди.

🗓 Что касается людей (вы ведь заметили, сколько сегодня ссылок на них), как ни крути, а это цемент всех моих предыдущих пунктов в перечислении, но все же хочется отдельное спасибо сказать Ирине, у которой я регулярно подсматриваю любопытные книги, утаскивая в свою норку заметку о том или ином романе с последующим намерением его прочитать.

Литературные «толстяки» – это долговременная память тех, кого я часто вижу на других площадках в сети, но, как правило, на этих площадках обозреватели выступают с шутками-прибаутками, анонсами или комментариями, что дали развёрнутый обзор такому-то изданию, вот ссылка – читайте. Это меня несколько обескураживает, я искренне не понимаю, отчего не складывают материалы в личных блогах, видимо, логика тут простая: публикация – вещь зримая, осязаемая, конкретно постраничная, а что такое твой блог в любом исполнении – только пшик... Сегодня ты тут пишешь – завтра он недоступен, мало ли что... В этом году я подписалась на «Иностранную литературу», за другими хожу в библиотеку. Попробуем-с.

Книжные клубы. Мониторю десяток даже не с тем, чтобы присоединиться к этим бесконечным СЧ, ибо это физически невозможно, а чтобы узнать новое от участников клубов. Так, скажем, нашла для себя «Дептфордскую трилогию» Робертсона Дэвиса в одном клубе (Ольга, привет!) и «Царскую тень» Мааза Менгисте – в другом (Ольга, от души благодарю).

Из премий черпать – это, конечно, отдельное искусство... Когда я потормошила своих друзей, тыкая в них взволновавшей меня цитатой из гонкуровского наследия, они на это тут же откликнулись не менее прекрасными строками, принадлежащими старине Францу. Вот, например, Вера подарила мне из писем Кафки:

Я думаю, что мы должны читать лишь те книги, что кусают и жалят нас. Если прочитанная нами книга не потрясает нас, как удар по черепу, зачем вообще её читать? Скажешь, что это может нас сделать счастливыми? Бог мой, да мы были бы столько же счастливы, если бы вообще не имели книг; книги, которые делают нас счастливыми, при необходимости мы могли бы написать и сами. На самом деле нам нужны книги, которые поражают, как несчастье, приносят урон, как смерть кого-то, кого мы любили больше себя… Книга должна быть топором, способным разрубить замёрзшее озеро внутри нас.
Ф. Кафка, из писем

За сим разрешите откланяться и спросить вас: как, где, откуда вы берете «свои» книги?

Ура, товарищи! 🥳🔺

📝Гипертекст добавил все ссылки, обновленный пост полуфиналистов

Не только Бетховен стоит на повестке дня в насмешливом, высмеивающем и беспощадном сочинении французского писателя Эрика Вюйара «Повестка дня», о котором я рассказывала недавно.

Не сумев откупить Австрию Апассионатой и Девятой симфонией Бетховена поскольку противник, напротив, считал великого композитора своим тузом, герой повести попадает в петлю, от которой так тяжело будет позже освободиться.

В Вене нарастает страх. Пытаясь задобрить хищника, администрация готова сделать политические перестановки фигур, заправляющих кормушкой и стоящих у руля истории сильных мира сего. Действующее правительство уверяет себя, что новый игрок, выбранный в угоду великому диктатору, не так уж и плох, ведь он любит музыку, а особенно – Антона Брукнера, сочинившего собственную Девятую симфонию с «ее грандиозными духовыми, ошеломляющей тишиной, голосом кларнета и этим моментом, когда скрипки медленно выплевывают кровавые звездочки».

К тому же Брукнер был не в себе, доверительно сообщают австрийскому чиновнику, отчаянно пытающему сохранить свое кресло, и тот явно примеряет на себя открывшееся ему безумие другого человека...

🎵 Слушаем две девятых симфонии! ⬇️
#book_playlist_yu_ki_mo

📚 Жизнеописание одной мысли
👤 Сигизмунд Кржижановский

Писатель, практически не издаваемый при жизни, рукописи, хранящиеся в банках из-под муки или закопанные в землю и припечатанные к забвению отстроенным на месте пожарища каменным домом, лекции, беспокоящие слушателей своей оригинальностью, нерв и выразительный голос эпохи, говорящая без черновиков и записей жердь – вот кто такой наш Сигизмунд, год за годом преодолевающий инерцию времени, про которое сам сказал: с днем сегодняшним не в ладах, но зато меня любит вечность.

Не то ли нам завещал Маяковский? – приходите через тысячу лет, тогда и поговорим! Спасибо, что не пришлось так долго ждать.

📝 Мысль родилась в тихое июльское послеполудня.

Кажется, для таких мастеров нет пределов: малое им не жмет, каждая история хороша под их напором, любой вздох мироздания заслуживает пенсне на носу пристального врачителя человеческих душ.

📝был – Мыслящий и Мысль, и ничего меж ними.

Жизнеописание одной мысли – зарисовка, которая будет на зубок тем, кто вынырнул из Клуба убийц букв, этого фигурного катания на лезвиях парадоксов и неуемной фантазии. И вот как злоключения этой мысли начались: ⬇️

📝мыслитель, сев к рабочему столу, положил перед Мыслью, меж двух зажженных свеч, лист чистой бумаги, та отпрянула назад: "Не хочу в буквы". Но старик делал свое. Борьба была недолга, хоть и упорна: Мысль выскальзывала из-под пера, выпрыгивала из слов и путала буквы. Но старик, перечеркнув, расставлял их по-новому, пока наконец ему не удалось, изловив Мысль в расщеп пера, притиснуть к бумажному листу. Печальной черной строкой лежала Мысль перед усталыми слезящимися глазами старика: "Возьми меня назад".
Старик задумался. Он не любил отдавать другим свои слова: перо уже потянулось к Мысли, миг, – и чернильная черта навсегда бы укрыла ее от чужих любопытствующих глаз.

Писатели, которые горячо заступались перед коллегами за Сигизмунда Кржижановского в тридцатых годах на приемной комиссии Союза писателей с твердым убеждением о необходимости принять Сигизмунда в члены Союза, – Михаил Левидов, Евгений Ланн – где они сами ныне? Впрочем, это отдельная песня со множеством прелюбопытных куплетов, спою ее позже.

В этом месте Сигизмунд Доминикович пожал плечами и развел руками:
-- В сущности говоря, что такое вопросительный знак? Состарившийся восклицательный.

И ведь это в точности то же, что приписывают Черчиллю: Кто в юности не был радикалом (читай – поэтом), у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором (прозиком), у того нет ума.

Сигизмунд Доминикович Кржижановский – отечественная жемчужина литературного слова, писатель польского происхождения (1887 – 1950), щедрый на афоризмы и удивления мастер малой формы и больших смыслов.

#отзыв

Подумала, что это шутка, и книга с такой обложкой не существует в природе. Сами понимаете, в наш век, когда визуальные сущности множатся, как грибы после дождя, на любую непонятку логично делать стойку собаки-подозреваки.🐶

Однако такое эссе существует, и вполне себе является изящной декларацией прав нечитателя. Прочитано пока на четверть, рекомендую полюбопытствовать.