Notice: file_put_contents(): Write of 10287 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/group-telegram/post.php on line 50
Warning: file_put_contents(): Only 4096 of 14383 bytes written, possibly out of free disk space in /var/www/group-telegram/post.php on line 50 Якеменко | Telegram Webview: yakemenko/17021 -
В этот день 99 лет назад покончил с собой Сергей Есенин.
Массовое сознание склонно к штампам, клишированию всего и вся, так как клише лучше и быстрее усваиваются, крепко вцепляются в мозг и создают твердую конструкцию бытия. Пушкин наше всё (бакенбарды), Гоголь литературный юродивый (нос и челка), Чехов певец сумерек (пенсне), Толстой ел траву, ходил босиком, писал романы объемом «могила школьника» (борода, белая рубаха). Есенина клишировали похожим образом. Пьяница, скандалист, хулиган (златые кудри). Многие знают, как начинаются несколько стихов. Никто не знает, чем они заканчиваются.
Увесистые биографии, которые наприлепили литературные негры никогда не читавшим его потешным окололитературным денщикам, укравшим подполковничьи сапоги, тем более бездарные фильмы лишь затрудняют и откровенно портят восприятие Есенина. Вообще убогое постсоветское «есениноведение» (в самом широком смысле), которое тридцать лет сидит с видом человека, который собрался чихнуть, но никак не чихнет, ничего не сделало для того, чтобы люди лучше поняли Есенина. Прилипалы написали о нем в сотни раз больше, чем он сам, а читают его, а не их. Впрочем, « Бог их прости, больных, пустых и грязных. А нам они наскучили давно».
В советское время признаться в любви к Есенину на интеллигентской кухне означало отлучение от кухни, «Голоса Америки» и самиздата. Его не пели со сцен казенными, капитанскими голосами присяжные столичные певцы, но зато его любила и знала провинция.
И это неудивительно. Он был типично нашим поэтом, которого невозможно измерить никаким аршином, который весь сшит из разноцветных клочков, налезающих друг на друга – пьянство, ругань, строки, написанные детским почерком, широкий, мягкий, артистичный, фольклорный язык, низкий голос при внешности херувима, трубка, которую он не курил, боязнь заразиться, друзья, фобии, лютая тоска и разгульное, жуткое - двери с петель – веселье, чтение стихов перед святой княгиней Елизаветой в Марфо-Мариинской обители и похабные стишки на стенах Страстного монастыря.
Почти каждая эта деталь при ближайшем рассмотрении имеет косвенное отношение к Есенину, как к поэту, но все вместе они дают странную, зыбкую картинку - Есенин есть, но его нельзя ощутить в целостности, самое главное в нем, как пятнадцатый камень сада Реандзи, всегда не видно, но именно оно и создает убедительное ощущение общей трагической гениальности, той гениальности, какая только и бывает в России. Поэтому, как ни странно, лучше всего о нем написали Мариенгоф и Шнейдер, которых невозможно вообразить рядом друг с другом.
А с ним рядом можно.
Трудно представить, что было бы с Есениным, если бы судьба отвела ему еще лет пять. Все послереволюционные годы Есенин пытался себя приспособить к новой фантасмагорической жизни, но у него не вышло. Отсюда и мука и маета и горячечное пьянство и паскудство и прозрения о самоубийстве (В зеленый вечер под окном на рукаве своем повешусь) – он по определению не мог приглушить темперамент и стать литературным совслужащим, тем более, что это все равно бы не спасло, а вот испортить уже наше впечатление от его творчества вполне могло. Так что ушел вовремя, так, как умеют уходить те, кто все высказал.
В отличие от Маяковского, он не получил официального признания и поэтому впечатление о нем складывается так, как и должно – из читательского восприятия, своего и чужого. Кстати, его стоит читать именно после Маяковского, как стоит горячий кофе запивать холодной водой. Цветаева точно сказала: «Маяковского долго читать невыносимо от чисто физической растраты. После Маяковского нужно долго и много есть». Вот этой пищей и может стать Есенин – контраст двух великих и совершенно несравнимых людей, стилей, языков, образных рядов дают стереоскопическое видение обоих.
И времени, без которого их просто нет.
…Месяц умер, Синеет в окошко рассвет. Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала? Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один… И — разбитое зеркало.
В этот день 99 лет назад покончил с собой Сергей Есенин.
Массовое сознание склонно к штампам, клишированию всего и вся, так как клише лучше и быстрее усваиваются, крепко вцепляются в мозг и создают твердую конструкцию бытия. Пушкин наше всё (бакенбарды), Гоголь литературный юродивый (нос и челка), Чехов певец сумерек (пенсне), Толстой ел траву, ходил босиком, писал романы объемом «могила школьника» (борода, белая рубаха). Есенина клишировали похожим образом. Пьяница, скандалист, хулиган (златые кудри). Многие знают, как начинаются несколько стихов. Никто не знает, чем они заканчиваются.
Увесистые биографии, которые наприлепили литературные негры никогда не читавшим его потешным окололитературным денщикам, укравшим подполковничьи сапоги, тем более бездарные фильмы лишь затрудняют и откровенно портят восприятие Есенина. Вообще убогое постсоветское «есениноведение» (в самом широком смысле), которое тридцать лет сидит с видом человека, который собрался чихнуть, но никак не чихнет, ничего не сделало для того, чтобы люди лучше поняли Есенина. Прилипалы написали о нем в сотни раз больше, чем он сам, а читают его, а не их. Впрочем, « Бог их прости, больных, пустых и грязных. А нам они наскучили давно».
В советское время признаться в любви к Есенину на интеллигентской кухне означало отлучение от кухни, «Голоса Америки» и самиздата. Его не пели со сцен казенными, капитанскими голосами присяжные столичные певцы, но зато его любила и знала провинция.
И это неудивительно. Он был типично нашим поэтом, которого невозможно измерить никаким аршином, который весь сшит из разноцветных клочков, налезающих друг на друга – пьянство, ругань, строки, написанные детским почерком, широкий, мягкий, артистичный, фольклорный язык, низкий голос при внешности херувима, трубка, которую он не курил, боязнь заразиться, друзья, фобии, лютая тоска и разгульное, жуткое - двери с петель – веселье, чтение стихов перед святой княгиней Елизаветой в Марфо-Мариинской обители и похабные стишки на стенах Страстного монастыря.
Почти каждая эта деталь при ближайшем рассмотрении имеет косвенное отношение к Есенину, как к поэту, но все вместе они дают странную, зыбкую картинку - Есенин есть, но его нельзя ощутить в целостности, самое главное в нем, как пятнадцатый камень сада Реандзи, всегда не видно, но именно оно и создает убедительное ощущение общей трагической гениальности, той гениальности, какая только и бывает в России. Поэтому, как ни странно, лучше всего о нем написали Мариенгоф и Шнейдер, которых невозможно вообразить рядом друг с другом.
А с ним рядом можно.
Трудно представить, что было бы с Есениным, если бы судьба отвела ему еще лет пять. Все послереволюционные годы Есенин пытался себя приспособить к новой фантасмагорической жизни, но у него не вышло. Отсюда и мука и маета и горячечное пьянство и паскудство и прозрения о самоубийстве (В зеленый вечер под окном на рукаве своем повешусь) – он по определению не мог приглушить темперамент и стать литературным совслужащим, тем более, что это все равно бы не спасло, а вот испортить уже наше впечатление от его творчества вполне могло. Так что ушел вовремя, так, как умеют уходить те, кто все высказал.
В отличие от Маяковского, он не получил официального признания и поэтому впечатление о нем складывается так, как и должно – из читательского восприятия, своего и чужого. Кстати, его стоит читать именно после Маяковского, как стоит горячий кофе запивать холодной водой. Цветаева точно сказала: «Маяковского долго читать невыносимо от чисто физической растраты. После Маяковского нужно долго и много есть». Вот этой пищей и может стать Есенин – контраст двух великих и совершенно несравнимых людей, стилей, языков, образных рядов дают стереоскопическое видение обоих.
И времени, без которого их просто нет.
…Месяц умер, Синеет в окошко рассвет. Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала? Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один… И — разбитое зеркало.
The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. The perpetrators use various names to carry out the investment scams. They may also impersonate or clone licensed capital market intermediaries by using the names, logos, credentials, websites and other details of the legitimate entities to promote the illegal schemes. The Russian invasion of Ukraine has been a driving force in markets for the past few weeks. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. "Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety.
from br
