Текст моего очень хорошего друга, искренний и честный.
Наверное, многие сейчас пишут. Все чаты, медиаменеджеры побольше и поменьше, блогеры, поэты, интеллигенция сверху и снизу, любители снафф-порно, верующие и не очень. И так далее. Я не знал, как начать этот текст, и, если признаться, сейчас не знаю тоже. Восемь лет назад мне было страшно. И за наших, и за не наших. Да и вообще я пытался не делить, пытался не ломать об колено какой-то мирок, где все радостно танцуют и пляшут, где все могут жить в мире и согласии. А потом мне стало больно. Больно за кровь, за коктейли Молотова, за горящих людей, за невинно убитых, затравленных и раскуроченных. Ужасно. Невыносимо. Я помню, как изнутри всё стучало да тарахтело, и везде, по всем новостным источникам: кровь – кровь - кровь. Мне было страшно, горько, паршиво, мне было вообще «не очень», «ну такое», и вместе с этим – я был против всего, что связано со словом «война». Я против и сейчас. Наверное. Я сомневаюсь. Я не знаю. Желать поражения своим? Странно. Других у меня не прибавится, да и как-то непонятно. После восьмилетнего молчания, после моего внутреннего «оскотинивания» – я могу честно сказать, что мне не больно. Никак. Совершенно. Восемь лет меня называли агрессором, свиньей, тварью. Восемь бесконечных лет я пытался мириться, пытался не чувствовать вину за то или за это. В какой-то момент ниточка оборвалась, сердечко ёкнуло. Война есть война. Кровь есть кровь. Она закончится - и уже надо будет спросить: а как, почему, зачем.
Текст моего очень хорошего друга, искренний и честный.
Наверное, многие сейчас пишут. Все чаты, медиаменеджеры побольше и поменьше, блогеры, поэты, интеллигенция сверху и снизу, любители снафф-порно, верующие и не очень. И так далее. Я не знал, как начать этот текст, и, если признаться, сейчас не знаю тоже. Восемь лет назад мне было страшно. И за наших, и за не наших. Да и вообще я пытался не делить, пытался не ломать об колено какой-то мирок, где все радостно танцуют и пляшут, где все могут жить в мире и согласии. А потом мне стало больно. Больно за кровь, за коктейли Молотова, за горящих людей, за невинно убитых, затравленных и раскуроченных. Ужасно. Невыносимо. Я помню, как изнутри всё стучало да тарахтело, и везде, по всем новостным источникам: кровь – кровь - кровь. Мне было страшно, горько, паршиво, мне было вообще «не очень», «ну такое», и вместе с этим – я был против всего, что связано со словом «война». Я против и сейчас. Наверное. Я сомневаюсь. Я не знаю. Желать поражения своим? Странно. Других у меня не прибавится, да и как-то непонятно. После восьмилетнего молчания, после моего внутреннего «оскотинивания» – я могу честно сказать, что мне не больно. Никак. Совершенно. Восемь лет меня называли агрессором, свиньей, тварью. Восемь бесконечных лет я пытался мириться, пытался не чувствовать вину за то или за это. В какой-то момент ниточка оборвалась, сердечко ёкнуло. Война есть война. Кровь есть кровь. Она закончится - и уже надо будет спросить: а как, почему, зачем.
BY Броненосец Z
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. As the war in Ukraine rages, the messaging app Telegram has emerged as the go-to place for unfiltered live war updates for both Ukrainian refugees and increasingly isolated Russians alike. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin.
from us
