Вы ещё тут? Ещё читаете нас?)

Люди костяшечками деликатно в личные сообщения стучат:

Почему не пишете? Всё ли в порядке?

Не пишу, потому что очень много в последние две недели чешу языком. Кажется, уже до крови счесала. С утра до вечера. С администрациями школ, с соискателями и - неожиданно - со студентами и школьниками.

С последними, конечно, не по части БПЛА и вакантных мест в полку, а по части высоких смыслов.

Эти фотографии, например, с медиафорума в НГГТИ. Меня там заявили как военного блогера.

/ Родители растили принцессу, в образование вкладывались. А вырос
военный
блогер. /

Год назад со студентами в этой секции Сладков разговаривал. В этом году я. Ну что поделать))

Делилась с ними опытом, травила истории. Лица молодые, светлые, глаза умные. Никто не засыпал. Даже в телефонах не копались. Это и понятно, у многих ребят отцы воюют. Мы с ними в одном пространстве общего исторического опыта. По одну сторону вовлечённости, так сказать.

Когда всё закончилось и пришло время фотографироваться, подходит ко мне девочка. И мужественно так говорит:

- У меня папа пропал без вести год назад. Я его уже признала погибшим. Но, может, всё-таки вы знаете какие-то ещё украинские группы, где можно его поискать? Вдруг он всё-таки в плену?

Говорит это так, будто мы обсуждаем фильмы Феллини в послевоенном Риме. Отстранённо. Вежливо. Ей лет 18. В глазах слёзы, но она не расплачется. Щёки себе прокусит, но не расплачется.

До сих пор думаю об этой девочке. Я тогда растерялась. Объяснила, что по моему опыту шансов тут нет. Если сослуживцы видели, как он погиб, он числится БВП не потому что есть сомнения в его статусе, а потому что пока не могут вытащить тело. А если бы он был в плену, за год он бы нашёл способ выйти на связь.

И в любом случае в маленькие отважные околоукраинские группы, помогающие в поисках, обращаться нельзя никогда. Это либо мошенники, либо мошенники. Обменами занимаются только официальные лица. Можно почитать по этой теме посты у моей любимой Насти Кашеваровой.

Но что ещё-то сказать? Как с этим справиться? Я её обняла просто.

После смерти наши близкие живут через нас. В самом прямом смысле.

Меня когда-то поразило осознание: тысячелетиями мои прадеды и прабабушки встречали друг друга, чтобы в итоге появилась я.

Жизнь - это действительно величайший дар. И мои предки продолжают жить, с одной стороны, через свои дела, потому что ничто никуда не исчезает, с другой - через меня. И когда они уходят, я становлюсь их единственными глазами и ушами, их реализацией.

Но это одна сторона. Которая срабатывает только, когда уходят старшие. А когда младшие?

Я верю, что любое испытание даётся, чтобы его пройти. Нет таких испытаний, которые нам даются, чтобы нас разрушить. Это я выбираю позволить себе саморазрушиться после каких-то событий.

Запить, насмотревшись на реалии войны (как же меня злят «вояки», дебоширящие в отпусках), или замереть навсегда в депрессии, оплакивая близкого.

Но это мой выбор, а не замысел Создателя. Замысел Создателя - дать мне лестницу, по которой, пусть трудно, но я могу взобраться наверх. А могу не взобраться.