Пара-тройка новостей из крупнейших городов Ямала и Югры и Тюменской области. Мне кааца, они заслуживают внимания.
Первая — про Сургут. Пока новый мэр Максим Слепов "вместо того, чтобы плакать, сходил бы лучше в баню" ходит по баням, у него, похоже, начали проявляться симптомы геморроя. Называются они — Александр Ваныч Бастрыкин. Глава СКР потребовал доклад о возбужденном уголовном деле по жалобе жительницы Сургута. Ну в смысле, не забывает старик о проблемах и чаяниях простых горожан, в отличие от их главы.
Дело возбудили после того, как выяснилось, что чиновники не хотят ремонтировать и признавать аварийным дом на улице Мечникова 1977– го года, и который может скоро просто рухнуть. У здания разваливаются фундамент и сваи, а несущие стены полны трещинами.
В общем, дело на контроле у старика Бастрыкина. А Максиму Николаичу я как специалист специалисту рекомендовал бы не затягивать с геморроем, а то потом перейдет в хроническую стадию и привет — только операция. Хотя, думаю, как врач он и так это знает.
Пара-тройка новостей из крупнейших городов Ямала и Югры и Тюменской области. Мне кааца, они заслуживают внимания.
Первая — про Сургут. Пока новый мэр Максим Слепов "вместо того, чтобы плакать, сходил бы лучше в баню" ходит по баням, у него, похоже, начали проявляться симптомы геморроя. Называются они — Александр Ваныч Бастрыкин. Глава СКР потребовал доклад о возбужденном уголовном деле по жалобе жительницы Сургута. Ну в смысле, не забывает старик о проблемах и чаяниях простых горожан, в отличие от их главы.
Дело возбудили после того, как выяснилось, что чиновники не хотят ремонтировать и признавать аварийным дом на улице Мечникова 1977– го года, и который может скоро просто рухнуть. У здания разваливаются фундамент и сваи, а несущие стены полны трещинами.
В общем, дело на контроле у старика Бастрыкина. А Максиму Николаичу я как специалист специалисту рекомендовал бы не затягивать с геморроем, а то потом перейдет в хроническую стадию и привет — только операция. Хотя, думаю, как врач он и так это знает.
At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. I want a secure messaging app, should I use Telegram? This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children.
from ca
