еntwerden

еntwerden

Уже давно я намеревался прочесть «Волшебную гору» Томаса Манна, что-то мне подсказывало, что это безрадостная книга, но она тем более уместна была в моей ситуации, и вот, судя по всему, ее время пришло. Итак, поначалу я погрузился в чтение с восторгом, постепенно…

Марсель Пруст и Томас Манн – возвращаясь к затронутой мною теме – хоть и впитали всю мировую культуру, хоть и олицетворяли (в великолепном начале двадцатого века, вобравшем в себя восемь столетий, если не больше, европейской культуры) совокупное знание и интеллект человечества, хоть и являлись представителями вершин, соответственно французской и германской цивилизации, то есть самых ярких, глубоких и утонченных цивилизаций того времени, – готовы были тем не менее сдаться на милость и пресмыкаться перед первой попавшейся мокрой пиздой и первым попавшимся доблестно восставшим юным хуем, в зависимости от личных предпочтений, – в этом отношении Томас Манн пребывал на распутье, да и с Прустом не все до конца ясно. Поэтому финал «Волшебной горы» еще печальнее, чем кажется при первом чтении; он означает не просто банкротство идеи европейской культуры как таковой самим фактом вступления в 1914 году в сколь абсурдную, столь и губительную войну между двумя высочайшими цивилизациями эпохи; более того, он означает – в итоге окончательной победы животного инстинкта – конец цивилизации и культуры вообще. Томас Манн тащился бы от какой-нибудь юной телки; Марсель Пруст запал бы на Рианну; иначе говоря, эти писатели, величайшие гении немецкой и французской литературы, не были людьми почтенными, так что придется, наверное, отыграть назад, к началу девятнадцатого века, к временам зарождающегося романтизма, чтобы вдохнуть более целебный и чистый воздух.

www.group-telegram.com/ca/ent_werden.com/163

177 viewsJan 11 at 14:06

Марсель Пруст и Томас Манн – возвращаясь к затронутой мною теме – хоть и впитали всю мировую культуру, хоть и олицетворяли (в великолепном начале двадцатого века, вобравшем в себя восемь столетий, если не больше, европейской культуры) совокупное знание и интеллект человечества, хоть и являлись представителями вершин, соответственно французской и германской цивилизации, то есть самых ярких, глубоких и утонченных цивилизаций того времени, – готовы были тем не менее сдаться на милость и пресмыкаться перед первой попавшейся мокрой пиздой и первым попавшимся доблестно восставшим юным хуем, в зависимости от личных предпочтений, – в этом отношении Томас Манн пребывал на распутье, да и с Прустом не все до конца ясно. Поэтому финал «Волшебной горы» еще печальнее, чем кажется при первом чтении; он означает не просто банкротство идеи европейской культуры как таковой самим фактом вступления в 1914 году в сколь абсурдную, столь и губительную войну между двумя высочайшими цивилизациями эпохи; более того, он означает – в итоге окончательной победы животного инстинкта – конец цивилизации и культуры вообще. Томас Манн тащился бы от какой-нибудь юной телки; Марсель Пруст запал бы на Рианну; иначе говоря, эти писатели, величайшие гении немецкой и французской литературы, не были людьми почтенными, так что придется, наверное, отыграть назад, к началу девятнадцатого века, к временам зарождающегося романтизма, чтобы вдохнуть более целебный и чистый воздух.

BY еntwerden