...Полуторагодовалую Милану хоронили в закрытом гробу. Его длина - около метра. Малюсенький такой, словно игрушечный. Каждый человек, что попадал в траурный зал, видел этот гроб самым первым. Видел, осознавал и срывался. Рыдали даже те, кому делать это на людях не положено по статусу, кому всегда нужно демонстрировать самообладание и выдержку. Но истинное, человеческое неизменно брало свое над искусственным, напускным. Держать такое в себе решительно невозможно.
Чуть дальше, в глубине зала, стояли гробы родителей Миланы – Анастасии и Игоря. Перед входом они все вместе, улыбчивые и счастливые, смотрели на пришедших со снимка, сделанного во время модной фотосессии. К каждому из членов погибшей семьи есть нелепые, абсурдные, иррациональные, кричащие, вопиющие вопросы. Какие планы на Новый, 2019 год? Как встретите его? Что загадаете под бой курантов? Что поставите на праздничный стол?
Молчание.
Это тихое существительное гнетущим авторитетом висит в атмосфере. Люди встречаются взглядами, здороваются взглядами, обмениваются взглядами. Взглядами находят друг в друге поддержку. Вот так, без слов. Речь – отмирающая за ненадобностью способность, бесполезная и бессмысленная функция. Мы снова чувствуем.
Самое страшное на месте обрушения двух подъездов – это когда натыкаешься на разбросанные детские вещи. Сердце ошпаривается крутым кипятком. Чей этот плюшевый заяц? Чей трехколесный велосипед? Чей подростковый спортивный снаряд? Чьи учебники?
Молчание.
Вся спасательная операция на месте трагедии - под Божьим наблюдением. Икону заметили те, у кого зрение – «единичка». Квартира верхнего этажа обрушилась частично, обнажив православный предмет поклонения и представив его на всеобщий обзор. Быть может, взгляд, направленный с иконы во внешний мир, оберегал молодых парней – спасателей, разгребавших завалы все эти дни, рисковавших своими жизнями во имя едва возможных жизней чужих.
Быть может, взгляд, направленный с иконы во внешний мир, хотел явить миру чудо. И явил его - во спасение Ванечки. Мы не знаем, мы просто предполагаем, чувствуем.
Когда мальчишка подрастет, он обязательно узнает о трагедии. Про то, что более суток пролежал на морозе в легкой домашней одежде. Посмотрит видео, как его доставали из-под завалов, и неизменно задаст простые вопросы и непростые: "Папа, почему я и почему это произошло со мной? Мама, скажи, что ты чувствовала? Где души погибших людей? Существует ли Бог и где он сейчас?"
К ответам на них невозможно подготовиться. Можно попробовать, но все пойдет по совершенно другому сценарию. Родители знают это.
Молчание.
Воспоминание. Дом со стороны проспекта – словно жилой. Если не знать о трагедии, можно подумать, что с ним все в порядке. Свидетельство тому - свет в окнах. Это не галлюцинация. Прожектор, установленный во дворе для того, чтобы спасательная операция велась круглосуточно, светит настолько ярко и мощно, что пробивает дом насквозь и создает страшную оптическую иллюзию, будто подъезды на месте, в целости и сохранности, а внутри квартир идет своим ходом размеренная предновогодняя жизнь.
Все эти дни возле ограждения стоят, сменяя друг друга, молчаливые люди. В определенные моменты их собирается здесь больше полусотни. Покидаешь место трагедии поздно вечером – они еще здесь. Возвращаешься рано утром – они уже здесь. С этих точек практически невозможно ничего увидеть, уловить и понять. Но люди – здесь. Все эти дни мне казалось, что они верили. Верили в то, что их бессмысленное в прагматичном, обывательском значении стояние что-то и для кого-то значит.
...Полуторагодовалую Милану хоронили в закрытом гробу. Его длина - около метра. Малюсенький такой, словно игрушечный. Каждый человек, что попадал в траурный зал, видел этот гроб самым первым. Видел, осознавал и срывался. Рыдали даже те, кому делать это на людях не положено по статусу, кому всегда нужно демонстрировать самообладание и выдержку. Но истинное, человеческое неизменно брало свое над искусственным, напускным. Держать такое в себе решительно невозможно.
Чуть дальше, в глубине зала, стояли гробы родителей Миланы – Анастасии и Игоря. Перед входом они все вместе, улыбчивые и счастливые, смотрели на пришедших со снимка, сделанного во время модной фотосессии. К каждому из членов погибшей семьи есть нелепые, абсурдные, иррациональные, кричащие, вопиющие вопросы. Какие планы на Новый, 2019 год? Как встретите его? Что загадаете под бой курантов? Что поставите на праздничный стол?
Молчание.
Это тихое существительное гнетущим авторитетом висит в атмосфере. Люди встречаются взглядами, здороваются взглядами, обмениваются взглядами. Взглядами находят друг в друге поддержку. Вот так, без слов. Речь – отмирающая за ненадобностью способность, бесполезная и бессмысленная функция. Мы снова чувствуем.
Самое страшное на месте обрушения двух подъездов – это когда натыкаешься на разбросанные детские вещи. Сердце ошпаривается крутым кипятком. Чей этот плюшевый заяц? Чей трехколесный велосипед? Чей подростковый спортивный снаряд? Чьи учебники?
Молчание.
Вся спасательная операция на месте трагедии - под Божьим наблюдением. Икону заметили те, у кого зрение – «единичка». Квартира верхнего этажа обрушилась частично, обнажив православный предмет поклонения и представив его на всеобщий обзор. Быть может, взгляд, направленный с иконы во внешний мир, оберегал молодых парней – спасателей, разгребавших завалы все эти дни, рисковавших своими жизнями во имя едва возможных жизней чужих.
Быть может, взгляд, направленный с иконы во внешний мир, хотел явить миру чудо. И явил его - во спасение Ванечки. Мы не знаем, мы просто предполагаем, чувствуем.
Когда мальчишка подрастет, он обязательно узнает о трагедии. Про то, что более суток пролежал на морозе в легкой домашней одежде. Посмотрит видео, как его доставали из-под завалов, и неизменно задаст простые вопросы и непростые: "Папа, почему я и почему это произошло со мной? Мама, скажи, что ты чувствовала? Где души погибших людей? Существует ли Бог и где он сейчас?"
К ответам на них невозможно подготовиться. Можно попробовать, но все пойдет по совершенно другому сценарию. Родители знают это.
Молчание.
Воспоминание. Дом со стороны проспекта – словно жилой. Если не знать о трагедии, можно подумать, что с ним все в порядке. Свидетельство тому - свет в окнах. Это не галлюцинация. Прожектор, установленный во дворе для того, чтобы спасательная операция велась круглосуточно, светит настолько ярко и мощно, что пробивает дом насквозь и создает страшную оптическую иллюзию, будто подъезды на месте, в целости и сохранности, а внутри квартир идет своим ходом размеренная предновогодняя жизнь.
Все эти дни возле ограждения стоят, сменяя друг друга, молчаливые люди. В определенные моменты их собирается здесь больше полусотни. Покидаешь место трагедии поздно вечером – они еще здесь. Возвращаешься рано утром – они уже здесь. С этих точек практически невозможно ничего увидеть, уловить и понять. Но люди – здесь. Все эти дни мне казалось, что они верили. Верили в то, что их бессмысленное в прагматичном, обывательском значении стояние что-то и для кого-то значит.
Молчание.
↪️
BY Что, простите? (Федечкин)
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. 'Wild West' Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. The perpetrators use various names to carry out the investment scams. They may also impersonate or clone licensed capital market intermediaries by using the names, logos, credentials, websites and other details of the legitimate entities to promote the illegal schemes.
from ca
