«Если “Рана” была о матери, то “Степь” — книга про отца»: подобной аннотации к «новой Васякиной» недостаточно, по ощущениям это очень разные книги. Смерть отца отдалена во времени, телесной связи с ним, как с матерью, у Оксаны не было, всё это позволяет ей рассказывать про него более отстраненно. Это тоже автофикшн, но традиционную прозу он напоминает сильнее. Дальнобойщики, мир мужчин в девяностые и нулевые, блатные песни, поездки по России 2010 года сквозь дым от пожаров, сопоставление Юга с Сибирью, тема СПИДа, мысли о смерти и смертности — это тоже отличная книга, но точно не «вторая “Рана”», не ждите от «Степи» того же масштаба. С другой стороны, «Степь» выглядит как роман, который не случился бы без «Раны». Дилогия Васякиной однозначно войдет в историю; отец авторки, думаю, остался бы доволен. «Чтобы быть писателем, продолжал отец, нужна особенная, писательская мудрость, писатель должен уметь любить и жалеть любого человека. Но для начала, обратилась я к отцу, нужно, чтобы писатель понимал, кто он сам».
«Если “Рана” была о матери, то “Степь” — книга про отца»: подобной аннотации к «новой Васякиной» недостаточно, по ощущениям это очень разные книги. Смерть отца отдалена во времени, телесной связи с ним, как с матерью, у Оксаны не было, всё это позволяет ей рассказывать про него более отстраненно. Это тоже автофикшн, но традиционную прозу он напоминает сильнее. Дальнобойщики, мир мужчин в девяностые и нулевые, блатные песни, поездки по России 2010 года сквозь дым от пожаров, сопоставление Юга с Сибирью, тема СПИДа, мысли о смерти и смертности — это тоже отличная книга, но точно не «вторая “Рана”», не ждите от «Степи» того же масштаба. С другой стороны, «Степь» выглядит как роман, который не случился бы без «Раны». Дилогия Васякиной однозначно войдет в историю; отец авторки, думаю, остался бы доволен. «Чтобы быть писателем, продолжал отец, нужна особенная, писательская мудрость, писатель должен уметь любить и жалеть любого человека. Но для начала, обратилась я к отцу, нужно, чтобы писатель понимал, кто он сам».
But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors.
from ca
