Эллиниcтика

Согласно Жмудю, «наивный „диффузионизм“ привел к очевидной предрасположенности греческой историографии к тому, чтобы отдавать Востоку приоритет в изобретении различных наук … усиленная иудейскими и христианскими авторами, выводившими греческую философию и науку из Пятикнижия, эта тенденция не только преобладала в ранний период европейской историографии науки, но и не раз становилась влиятельной в ХIХ-ХХ вв.

Между тем, когда Геродот писал, что геометрия была открыта в Египте, а затем перенесена в Грецию, то основывался он не на каких-то исторических свидетельствах или самостоятельных изысканиях», а просто на кажущихся ему очевидными наивных допущениях, — ведь, по мнению греков, «новому можно либо научиться от другого, либо найти самому. Любая вещь, имевшая самое поверхностное сходство с другой, более ранней, могла быть объявлена заимствованием».

Вот почему «современная история греческой науки может использовать античные сведения о восточных заимствованиях лишь в тех случаях, когда они подтверждаются восточными же источниками или хотя бы не противоречат им. Более чем столетний опыт изучения восточных текстов показывает, что таких случаев было очень немного».

В общем, трудно не согласиться с Ж.-П. Вернаном (1965), по словам которого определить «дату и место рождения» рационального мышления легко: «То был VI в. до н.э., греческие полисы Малой Азии»; он цитирует Дж. Бёрнета, который отмечал, что «ранние ионийские учителя проложили путь, по которому науке после этого оставалось только следовать».

Теорема Пифагора была известна задолго до рождения великого математика, его заслуга вовсе не в том, что он сочинил её, но в том, что он первым предложил для неё доказательство. Касается это и теоремы Фалеса, о том, что диаметр делит круг пополам, было известно давно, было «общеизвестной истиной», но лишь он потрудился найти ему обоснование.

Применённый им новый метод получит название научного; применение его к областям, ранее знавшими только прикладное, эмпирическое приложение, пишет А.И., закономерно привело к тому, что «достижения греческих астрономии и космологии к концу V в. до н.э. были колоссальны и далеко превосходили всё, чего достигли другие народы древности».

В общем, именно греки придумали те самые страшные доказательства, которые всем так ужасно надоели ещё со школы, на Востоке же их строить не то, что не было принято, но даже не имелось о них и представления. Как же так вышло? Почему именно грекам удалось это, их предшественникам — нет? Зачем, спрашивает Зайцев, «Фалес Милетский стал доказывать геометрические соотношения, которые были давно известны вавилонянам, легко проверяются измерением и до той поры не вызывали ни у кого желания обосновать их? … Почему Анаксимандр попытался создать механическую модель солнечной системы, явно ненужную ни для … календаря, ни для мореплавания?».

Всё дело в особом отношении греческого общества к непрактичной деятельности. В отличие от всех прочих человеческих обществ, греки к ней испытывали особый интерес; более того, они тем выше ценили знание, чем меньше оно имело применимости, и, напротив, сильнее презирали то, что можно приспособить.

В этом смысле современная школа целиком наследует древним; неправда ли, что многие, кого изрядно утомляла тотальная умозрительность школьного курса, задавались вопросом, как это вообще может пригодиться в жизни? В ответ на это обычно цитируют Ломоносова, что-де «математика ум в порядок приводит», i.e., что изучаемое всё-таки к чему-то там приложимо, применимо, в общем, нужно в обиходе.

#scientia
⬅️⬆️ «Правда ли, что научный метод родился из древнегреческой мифологии?», 4/29 ⤴️➡️

www.group-telegram.com/ca/hellenistics.com/125

4.5K viewsedited  Feb 17, 2022 at 12:35

Согласно Жмудю, «наивный „диффузионизм“ привел к очевидной предрасположенности греческой историографии к тому, чтобы отдавать Востоку приоритет в изобретении различных наук … усиленная иудейскими и христианскими авторами, выводившими греческую философию и науку из Пятикнижия, эта тенденция не только преобладала в ранний период европейской историографии науки, но и не раз становилась влиятельной в ХIХ-ХХ вв.

Между тем, когда Геродот писал, что геометрия была открыта в Египте, а затем перенесена в Грецию, то основывался он не на каких-то исторических свидетельствах или самостоятельных изысканиях», а просто на кажущихся ему очевидными наивных допущениях, — ведь, по мнению греков, «новому можно либо научиться от другого, либо найти самому. Любая вещь, имевшая самое поверхностное сходство с другой, более ранней, могла быть объявлена заимствованием».

Вот почему «современная история греческой науки может использовать античные сведения о восточных заимствованиях лишь в тех случаях, когда они подтверждаются восточными же источниками или хотя бы не противоречат им. Более чем столетний опыт изучения восточных текстов показывает, что таких случаев было очень немного».

В общем, трудно не согласиться с Ж.-П. Вернаном (1965), по словам которого определить «дату и место рождения» рационального мышления легко: «То был VI в. до н.э., греческие полисы Малой Азии»; он цитирует Дж. Бёрнета, который отмечал, что «ранние ионийские учителя проложили путь, по которому науке после этого оставалось только следовать».

Теорема Пифагора была известна задолго до рождения великого математика, его заслуга вовсе не в том, что он сочинил её, но в том, что он первым предложил для неё доказательство. Касается это и теоремы Фалеса, о том, что диаметр делит круг пополам, было известно давно, было «общеизвестной истиной», но лишь он потрудился найти ему обоснование.

Применённый им новый метод получит название научного; применение его к областям, ранее знавшими только прикладное, эмпирическое приложение, пишет А.И., закономерно привело к тому, что «достижения греческих астрономии и космологии к концу V в. до н.э. были колоссальны и далеко превосходили всё, чего достигли другие народы древности».

В общем, именно греки придумали те самые страшные доказательства, которые всем так ужасно надоели ещё со школы, на Востоке же их строить не то, что не было принято, но даже не имелось о них и представления. Как же так вышло? Почему именно грекам удалось это, их предшественникам — нет? Зачем, спрашивает Зайцев, «Фалес Милетский стал доказывать геометрические соотношения, которые были давно известны вавилонянам, легко проверяются измерением и до той поры не вызывали ни у кого желания обосновать их? … Почему Анаксимандр попытался создать механическую модель солнечной системы, явно ненужную ни для … календаря, ни для мореплавания?».

Всё дело в особом отношении греческого общества к непрактичной деятельности. В отличие от всех прочих человеческих обществ, греки к ней испытывали особый интерес; более того, они тем выше ценили знание, чем меньше оно имело применимости, и, напротив, сильнее презирали то, что можно приспособить.

В этом смысле современная школа целиком наследует древним; неправда ли, что многие, кого изрядно утомляла тотальная умозрительность школьного курса, задавались вопросом, как это вообще может пригодиться в жизни? В ответ на это обычно цитируют Ломоносова, что-де «математика ум в порядок приводит», i.e., что изучаемое всё-таки к чему-то там приложимо, применимо, в общем, нужно в обиходе.

#scientia
⬅️⬆️ «Правда ли, что научный метод родился из древнегреческой мифологии?», 4/29 ⤴️➡️

BY Эллиниcтика