Холархия

Шатуны в мирах Егора Летова — часть третья

«А вдруг всё то, что ищем / прямо где-то здесь смеётся / например — внутри зеркально-новогоднего фонарика». Мотив зеркального отражения появляется в последней сцене с Извицким: «Вдруг Извицкий ринулся навстречу себе, в бездну; лицо его припало к своему отражению, а тело изогнулось». Именно эта сцена и заставляет Фёдора отказаться от убийства первого «метафизика»: «Но убить человека, который так любит себя. Сверхродного». Это же самообожание остановит Фёдора и в случае с Падовым, Анной и Реминым. Но зеркальная перверсия Извицкого будет кульминацией любви к своему «Я» в романе. Этот же образ завершает основной текст стихотворения.

В то же время нельзя сводить текст Летова лишь к интертекстуальности. При вписывании действия произведения в мамлеевские координаты задаётся конкретный образ чтения и слушания. В стихотворении развивается актуальная для Летова милитарная тема, при этом в контексте произведения она трактуется однозначно негативно. Кажется однозначным первый образ стихотворения — «Небо пустого цвета»: после «Войны и мира» Л. Н. Толстого небо становится, пожалуй, главным героем военных сцен в русской литературе. «Пустой цвет» у Летова — глубокий пессимистический образ, вбирающий в себя бессмысленность, безнадёжность продолжения боя. В то же время — это полное опустошение, экзистенциальная дыра, оставленная метафизической битвой, постоянно ведущейся в этом мире.

Все различия в художественном мире Летова стираются: рядом мёртвые и живые, толпа — единая масса, так же, как и в системе персонажей романа «Шатуны». Связь с романом усложняет образы стихотворения, к собственно милитаристской трактовке образов добавляется метафизическая, вполне характерная для Летова. Исход, описываемый Летовым — не только побег, но общечеловеческое шествие, потерявшее смысл поисков.

«Зашить ледяную рану и впредь давиться леденцом / шагать тяжело, упрямо или катиться колесом / заглядывать в чужие окна, пытать счастливые дома / а вдруг всё то, что ищем / прямо где-то здесь смеётся / например — внутри зеркально-новогоднего фонарика». Третья строфа подтверждает безрезультатность поисков: вместо победы, бессмертия, похода — леденец. Вот результат всех общечеловеческих усилий.

Зашитые раны возвращают к той пустоте, с которой всё начинается, замыкают круг: «Заглядывать в чужие окна, пытать счастливые дома». Поиски себя, борьба за победу завершены единственно возможным ощущением того, что счастлив кто-то другой, и кольцевая композиция опять катится в сторону дикого и лихорадочного похода с целью владеть этим счастьем. Эти поиски, так же, как в романе Мамлеева, оказываются бессмысленными.

Продолжение следует.

Отражающий холодную пустоту @shizashiz — для Холархии.

Подписаться | Написать нам | Стать патроном

www.group-telegram.com/ca/holarhia.com/295

2.1K viewsAug 25, 2022 at 11:14

Шатуны в мирах Егора Летова — часть третья

«А вдруг всё то, что ищем / прямо где-то здесь смеётся / например — внутри зеркально-новогоднего фонарика». Мотив зеркального отражения появляется в последней сцене с Извицким: «Вдруг Извицкий ринулся навстречу себе, в бездну; лицо его припало к своему отражению, а тело изогнулось». Именно эта сцена и заставляет Фёдора отказаться от убийства первого «метафизика»: «Но убить человека, который так любит себя. Сверхродного». Это же самообожание остановит Фёдора и в случае с Падовым, Анной и Реминым. Но зеркальная перверсия Извицкого будет кульминацией любви к своему «Я» в романе. Этот же образ завершает основной текст стихотворения.

В то же время нельзя сводить текст Летова лишь к интертекстуальности. При вписывании действия произведения в мамлеевские координаты задаётся конкретный образ чтения и слушания. В стихотворении развивается актуальная для Летова милитарная тема, при этом в контексте произведения она трактуется однозначно негативно. Кажется однозначным первый образ стихотворения — «Небо пустого цвета»: после «Войны и мира» Л. Н. Толстого небо становится, пожалуй, главным героем военных сцен в русской литературе. «Пустой цвет» у Летова — глубокий пессимистический образ, вбирающий в себя бессмысленность, безнадёжность продолжения боя. В то же время — это полное опустошение, экзистенциальная дыра, оставленная метафизической битвой, постоянно ведущейся в этом мире.

Все различия в художественном мире Летова стираются: рядом мёртвые и живые, толпа — единая масса, так же, как и в системе персонажей романа «Шатуны». Связь с романом усложняет образы стихотворения, к собственно милитаристской трактовке образов добавляется метафизическая, вполне характерная для Летова. Исход, описываемый Летовым — не только побег, но общечеловеческое шествие, потерявшее смысл поисков.

«Зашить ледяную рану и впредь давиться леденцом / шагать тяжело, упрямо или катиться колесом / заглядывать в чужие окна, пытать счастливые дома / а вдруг всё то, что ищем / прямо где-то здесь смеётся / например — внутри зеркально-новогоднего фонарика». Третья строфа подтверждает безрезультатность поисков: вместо победы, бессмертия, похода — леденец. Вот результат всех общечеловеческих усилий.

Зашитые раны возвращают к той пустоте, с которой всё начинается, замыкают круг: «Заглядывать в чужие окна, пытать счастливые дома». Поиски себя, борьба за победу завершены единственно возможным ощущением того, что счастлив кто-то другой, и кольцевая композиция опять катится в сторону дикого и лихорадочного похода с целью владеть этим счастьем. Эти поиски, так же, как в романе Мамлеева, оказываются бессмысленными.

Продолжение следует.

Отражающий холодную пустоту @shizashiz — для Холархии.

Подписаться | Написать нам | Стать патроном

BY Холархия