Казалось бы, между Я и телом должен стоять знак равенства, если не твёрдого, то приблизительного. Тело даёт нам возможность чувственно воспринимать мир, совершать интеллектуальные операции, перемещаться в пространстве и презентовать себя окружающим. Однако уравнять Я со своим телом бывает не так уж просто, поскольку тело — это двойственный объект, который воспринимается одновременно как внешний и внутренний. Именно поэтому оно может быть использовано для снижения психического напряжения, установления границ и даже разрешения проблем идентичности.
Чтобы лучше понять, о чём идёт речь, можно вспомнить, как описывают свой травматичный опыт жертвы сексуального насилия. Часто в их рассказах звучит, что в момент совершения над ними насильственных действий их Я «отделялось» от тела, в воспоминаниях они часто смотрят на происходящее как бы сверху или со стороны. Такая защитная реакция называется диссоциацией, и она призвана сохранить Я в критических ситуациях, когда другие пути заблокированы. Если попытаться представить эту мысль в виде краткой формулы получится что-то вроде: «Даже если кто-то владеет моим телом, он не владеет Мной». Нечто похожее происходит и в состоянии деперсонализации, когда связь между Я и телом вдруг разрывается и человек не может обнаружить себя буквально нигде.
Можно сказать, что такой рассинхрон — вынужденная мера, к которой прибегают всякий раз, когда, чтобы спасти целое, необходимо пожертвовать его частью. Ребёнок учится обходиться с телом (или его отдельными участками) как с внешним объектом, если его опыт взаимодействия с матерью не был достаточно хорош. Если рядом нет взрослого, который помогает хоть как-то оформить хаос ещё не символизированных переживаний, то их источник остаётся скрытым. Грубо говоря, младенец не может понять, откуда исходит боль: от него или от другого, что становится причиной постоянной потенциальной диссоциации между Я и телом. В таком случае, чтобы привести этот механизм в действие, будет достаточно малейшей фрустрации.
К феномену расщепления отсылают самые разные ситуации: селфхарм, пластические операции, психосоматические болезни, ипохондрия, расстройства пищевого поведения, даже пирсинг и татуировки. Механизм примерно такой: тело (или его часть) воспринимается как внешний объект, в который можно «поместить» всю боль и тревогу и таким образом получить доступ к регуляции степени напряжения. Наверняка, вы слышали, что акты самоповреждения или, например, рвота при булимии, обладают неким «седативным» эффектом. Но как такие очевидно деструктивные действия могут приносить облегчение? Дело в том, что зачастую это единственная возможность вернуть себе хоть какой-то контроль, получить власть в ситуации абсолютного безвластия. Кроме того, если границы Я нечёткие, их требуется каждый раз «выстраивать», чтобы банально не распасться на части. Условно, тяга к самоповреждению может быть следствием желания обнаружить Я, нащупать контуры, «вырезать» себя из недифференцированной массы.
Конечно, всё это бессознательные процессы. Часто можно услышать, что вырывание волос или раздирание кожи вокруг ногтей — это просто дурная привычка, от которой нужно избавляться усилием воли, однако такая «привычка» не появляется на ровном месте. Её корни растут из инфантильного опыта отношений со значимым взрослым, в которых не было место дистанции, с помощью тела человек буквально пытается «оторвать» от себя угрожающий поглощением объект, и в то же время сохранить с ним крепкую связь, ведь освободиться от собственного тела невозможно. Кстати, симптомы, переходящие из поколения в поколение, тоже могут быть попыткой установить такую связь.
А ещё манипуляции с телом — это способ создать псевдоидентичность на месте, которое кажется пустым, в этом случае Я приравнивается к тому, что я сделал из своего тела (с помощью тех же татуировок или пирсингов, например). Поэтому прежде, чем искоренять какую-то «дурную привычку» стоит хорошенько подумать над тем, что в конечном счёте займёт её место.
Казалось бы, между Я и телом должен стоять знак равенства, если не твёрдого, то приблизительного. Тело даёт нам возможность чувственно воспринимать мир, совершать интеллектуальные операции, перемещаться в пространстве и презентовать себя окружающим. Однако уравнять Я со своим телом бывает не так уж просто, поскольку тело — это двойственный объект, который воспринимается одновременно как внешний и внутренний. Именно поэтому оно может быть использовано для снижения психического напряжения, установления границ и даже разрешения проблем идентичности.
Чтобы лучше понять, о чём идёт речь, можно вспомнить, как описывают свой травматичный опыт жертвы сексуального насилия. Часто в их рассказах звучит, что в момент совершения над ними насильственных действий их Я «отделялось» от тела, в воспоминаниях они часто смотрят на происходящее как бы сверху или со стороны. Такая защитная реакция называется диссоциацией, и она призвана сохранить Я в критических ситуациях, когда другие пути заблокированы. Если попытаться представить эту мысль в виде краткой формулы получится что-то вроде: «Даже если кто-то владеет моим телом, он не владеет Мной». Нечто похожее происходит и в состоянии деперсонализации, когда связь между Я и телом вдруг разрывается и человек не может обнаружить себя буквально нигде.
Можно сказать, что такой рассинхрон — вынужденная мера, к которой прибегают всякий раз, когда, чтобы спасти целое, необходимо пожертвовать его частью. Ребёнок учится обходиться с телом (или его отдельными участками) как с внешним объектом, если его опыт взаимодействия с матерью не был достаточно хорош. Если рядом нет взрослого, который помогает хоть как-то оформить хаос ещё не символизированных переживаний, то их источник остаётся скрытым. Грубо говоря, младенец не может понять, откуда исходит боль: от него или от другого, что становится причиной постоянной потенциальной диссоциации между Я и телом. В таком случае, чтобы привести этот механизм в действие, будет достаточно малейшей фрустрации.
К феномену расщепления отсылают самые разные ситуации: селфхарм, пластические операции, психосоматические болезни, ипохондрия, расстройства пищевого поведения, даже пирсинг и татуировки. Механизм примерно такой: тело (или его часть) воспринимается как внешний объект, в который можно «поместить» всю боль и тревогу и таким образом получить доступ к регуляции степени напряжения. Наверняка, вы слышали, что акты самоповреждения или, например, рвота при булимии, обладают неким «седативным» эффектом. Но как такие очевидно деструктивные действия могут приносить облегчение? Дело в том, что зачастую это единственная возможность вернуть себе хоть какой-то контроль, получить власть в ситуации абсолютного безвластия. Кроме того, если границы Я нечёткие, их требуется каждый раз «выстраивать», чтобы банально не распасться на части. Условно, тяга к самоповреждению может быть следствием желания обнаружить Я, нащупать контуры, «вырезать» себя из недифференцированной массы.
Конечно, всё это бессознательные процессы. Часто можно услышать, что вырывание волос или раздирание кожи вокруг ногтей — это просто дурная привычка, от которой нужно избавляться усилием воли, однако такая «привычка» не появляется на ровном месте. Её корни растут из инфантильного опыта отношений со значимым взрослым, в которых не было место дистанции, с помощью тела человек буквально пытается «оторвать» от себя угрожающий поглощением объект, и в то же время сохранить с ним крепкую связь, ведь освободиться от собственного тела невозможно. Кстати, симптомы, переходящие из поколения в поколение, тоже могут быть попыткой установить такую связь.
А ещё манипуляции с телом — это способ создать псевдоидентичность на месте, которое кажется пустым, в этом случае Я приравнивается к тому, что я сделал из своего тела (с помощью тех же татуировок или пирсингов, например). Поэтому прежде, чем искоренять какую-то «дурную привычку» стоит хорошенько подумать над тем, что в конечном счёте займёт её место.
BY Magic cave
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. Founder Pavel Durov says tech is meant to set you free The Dow Jones Industrial Average fell 230 points, or 0.7%. Meanwhile, the S&P 500 and the Nasdaq Composite dropped 1.3% and 2.2%, respectively. All three indexes began the day with gains before selling off. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so.
from ca
