"В украинском плену избиения — рядовая ситуация. Били руками, битами. Ноги ломали специально.
Каждый день устраивали расстрел — выводили, стреляли рядом. Заставляли копать яму для себя.
К нам в подвал 4 дня подряд заходило украинское командование, спрашивали — кто мы. Потом давали команду: к вечеру всех расстрелять. Мы жили в ожидании смерти.
Пытки были каждый день. Наступали на простреленную стопу, специально выворачивали колено, пальцы перебивали прикладом, зажимали их так, что кости внутри хрустели.
Так продолжалось около десяти дней, потом меня перевезли в тюрьму. Сначала отправили в Харьковскую тюрьму, потом в Киевскую.
Одного парня сажали на электрический стул, били током. После этого он месяц приходил в себя — потерянный был, не понимал, где он.
Собаками нас травили. Говорили, что собаки специально натасканы "на москалей".
Ещё помню одного парня — ему вырезали на спине немецкую свастику ножом.
В одном из подвалов у парня не выдержала психика. И его забили насмерть лопатой.
В тюрьму приезжал Красный Крест. Но пленные им не доверяют. Мы их видели как протекцию украинскую. Если бы кто-то сказал правду — его бы убили."
"В украинском плену избиения — рядовая ситуация. Били руками, битами. Ноги ломали специально.
Каждый день устраивали расстрел — выводили, стреляли рядом. Заставляли копать яму для себя.
К нам в подвал 4 дня подряд заходило украинское командование, спрашивали — кто мы. Потом давали команду: к вечеру всех расстрелять. Мы жили в ожидании смерти.
Пытки были каждый день. Наступали на простреленную стопу, специально выворачивали колено, пальцы перебивали прикладом, зажимали их так, что кости внутри хрустели.
Так продолжалось около десяти дней, потом меня перевезли в тюрьму. Сначала отправили в Харьковскую тюрьму, потом в Киевскую.
Одного парня сажали на электрический стул, били током. После этого он месяц приходил в себя — потерянный был, не понимал, где он.
Собаками нас травили. Говорили, что собаки специально натасканы "на москалей".
Ещё помню одного парня — ему вырезали на спине немецкую свастику ножом.
В одном из подвалов у парня не выдержала психика. И его забили насмерть лопатой.
В тюрьму приезжал Красный Крест. Но пленные им не доверяют. Мы их видели как протекцию украинскую. Если бы кто-то сказал правду — его бы убили."
On Telegram’s website, it says that Pavel Durov “supports Telegram financially and ideologically while Nikolai (Duvov)’s input is technological.” Currently, the Telegram team is based in Dubai, having moved around from Berlin, London and Singapore after departing Russia. Meanwhile, the company which owns Telegram is registered in the British Virgin Islands. The regulator said it had received information that messages containing stock tips and other investment advice with respect to selected listed companies are being widely circulated through websites and social media platforms such as Telegram, Facebook, WhatsApp and Instagram. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future.
from ca
