Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз — Впереди — Исус Христос.
Как известно, многие литераторы Серебряного века с воодушевлением приняли октябрьский переворот и даже пошли буквально служить советской власти. Кто-то сделал это из романтических побуждений, кто-то из сугубо конъюнктурных. Причины были разными, но у всех этих историй был почти одинаковый конец: долгие страдания и преждевременная смерть.
«Обыкновенный царизм» расскажет одну из таких поучительных историй. Тем более, сегодня для этого есть замечательный повод — день рождения русского классика Александра Блока. И пускай его трагическая судьба послужит примером будущим поколениям честных русских людей.
В современном массовом сознании Блок воспринимается как поэт, писавший восторженные стихи о Прекрасной Даме. В реальности, своей прекрасной даме Любови Менделеевой (дочери знаменитого химика), Блок изменял с кем попало, а она ему с поэтом Андреем Белым. Впрочем, эту историю в деталях я расскажу на другом канале.
Вторая подробность про Блока, которую знает в России каждый школьник, заключается в том, что он воспевал революцию в поэме «Двенадцать» (пускай и весьма оригинальным образом). Но что произошло потом с «трубадуром революции», уже мало кто помнит. Что же, пора принять таблетку памяти.
Октябрьский переворот Блок принял действительно с восторгом. «Вне зависимости от личности, у интеллигенции звучит та же музыка, что и у большевиков. Интеллигенция всегда была революционна. Декреты большевиков — это символы интеллигенции», — писал поэт.
Блок считал, что бунт «чистых и первозданных» крестьян и пролетариата — это справедливое возмездие отвратительному миру дворянства и буржуазии (сам Блок, конечно, вырос в дворянской семье). Доходило до того, что поначалу он даже оправдывал разграбление собственной усадьбы.
«И если даже руками грязнее моих (и того не ведаю и о том, господи, не сужу) выкидывают из станка книжки даже несколько „заслуженного“ перед революцией писателя, как А. Блок, то не смею я судить», — смиренно говорил поэт.
В первые годы советской власти большевики активно назначали и выбирали Блока на самые разные должности во всевозможных комитетах и комиссиях, которые тогда росли, словно грибы после дождя. Однако по доброй традиции красные вскоре заподозрили поэта в «антисоветском заговоре» и в 1919 году чуть не расстреляли.
Вскоре и у самого Блока от революционных эскапад нового режима стало наступать живительное похмелье. В июне того же года он описывает крестьянские грабежи уже без всяких глубокомысленных оправданий: «Загажено все еще больше, чем в прошлом году. Видны следы гаженья сознательного и бессознательного».
В июле 1921 года известие о сожжении усадьбы в Шахматово для поэта стало страшным ударом. К тому времени он уже сильно голодал и тяжело болел (да, истинное отношение революции к русской интеллигенции было именно таким).
У Блока начали выпадать зубы, он часто падал в голодные обмороки. Друзья и близкие отмечали, что поэт мучался от страшных болей, а врачи постоянно кололи ему морфий и советовали экстренно выехать за границу, потому что никакой нормальной медицины в стране рабочих и крестьян просто не было.
Тогда супруга Блока обратилась с просьбой к советским властям выехать на лечение и вступила на Via Dolorosa бюрократического ада. Сначала Блокам наотрез отказали в выезде.
Тогда Любовь Блок попыталась задействовать Горького и Луначарского. Помогло лишь отчасти: Блоку разрешили выезд, но ей — нет. Однако поэт к тому моменту был уже настолько плох, что самостоятельно не мог даже выйти из дома.
В конце концов, семье Блок разрешили выезд, но не в Финляндию, а на Смоленское кладбище. Окончательное разрешение пришло в день смерти поэта. Он не дожил и до 41 года.
Символично, что перед смертью, находясь уже в полубреду, Блок порывался сжечь все экземпляры поэмы «Двенадцать».
Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз — Впереди — Исус Христос.
Как известно, многие литераторы Серебряного века с воодушевлением приняли октябрьский переворот и даже пошли буквально служить советской власти. Кто-то сделал это из романтических побуждений, кто-то из сугубо конъюнктурных. Причины были разными, но у всех этих историй был почти одинаковый конец: долгие страдания и преждевременная смерть.
«Обыкновенный царизм» расскажет одну из таких поучительных историй. Тем более, сегодня для этого есть замечательный повод — день рождения русского классика Александра Блока. И пускай его трагическая судьба послужит примером будущим поколениям честных русских людей.
В современном массовом сознании Блок воспринимается как поэт, писавший восторженные стихи о Прекрасной Даме. В реальности, своей прекрасной даме Любови Менделеевой (дочери знаменитого химика), Блок изменял с кем попало, а она ему с поэтом Андреем Белым. Впрочем, эту историю в деталях я расскажу на другом канале.
Вторая подробность про Блока, которую знает в России каждый школьник, заключается в том, что он воспевал революцию в поэме «Двенадцать» (пускай и весьма оригинальным образом). Но что произошло потом с «трубадуром революции», уже мало кто помнит. Что же, пора принять таблетку памяти.
Октябрьский переворот Блок принял действительно с восторгом. «Вне зависимости от личности, у интеллигенции звучит та же музыка, что и у большевиков. Интеллигенция всегда была революционна. Декреты большевиков — это символы интеллигенции», — писал поэт.
Блок считал, что бунт «чистых и первозданных» крестьян и пролетариата — это справедливое возмездие отвратительному миру дворянства и буржуазии (сам Блок, конечно, вырос в дворянской семье). Доходило до того, что поначалу он даже оправдывал разграбление собственной усадьбы.
«И если даже руками грязнее моих (и того не ведаю и о том, господи, не сужу) выкидывают из станка книжки даже несколько „заслуженного“ перед революцией писателя, как А. Блок, то не смею я судить», — смиренно говорил поэт.
В первые годы советской власти большевики активно назначали и выбирали Блока на самые разные должности во всевозможных комитетах и комиссиях, которые тогда росли, словно грибы после дождя. Однако по доброй традиции красные вскоре заподозрили поэта в «антисоветском заговоре» и в 1919 году чуть не расстреляли.
Вскоре и у самого Блока от революционных эскапад нового режима стало наступать живительное похмелье. В июне того же года он описывает крестьянские грабежи уже без всяких глубокомысленных оправданий: «Загажено все еще больше, чем в прошлом году. Видны следы гаженья сознательного и бессознательного».
В июле 1921 года известие о сожжении усадьбы в Шахматово для поэта стало страшным ударом. К тому времени он уже сильно голодал и тяжело болел (да, истинное отношение революции к русской интеллигенции было именно таким).
У Блока начали выпадать зубы, он часто падал в голодные обмороки. Друзья и близкие отмечали, что поэт мучался от страшных болей, а врачи постоянно кололи ему морфий и советовали экстренно выехать за границу, потому что никакой нормальной медицины в стране рабочих и крестьян просто не было.
Тогда супруга Блока обратилась с просьбой к советским властям выехать на лечение и вступила на Via Dolorosa бюрократического ада. Сначала Блокам наотрез отказали в выезде.
Тогда Любовь Блок попыталась задействовать Горького и Луначарского. Помогло лишь отчасти: Блоку разрешили выезд, но ей — нет. Однако поэт к тому моменту был уже настолько плох, что самостоятельно не мог даже выйти из дома.
В конце концов, семье Блок разрешили выезд, но не в Финляндию, а на Смоленское кладбище. Окончательное разрешение пришло в день смерти поэта. Он не дожил и до 41 года.
Символично, что перед смертью, находясь уже в полубреду, Блок порывался сжечь все экземпляры поэмы «Двенадцать».
There was another possible development: Reuters also reported that Ukraine said that Belarus could soon join the invasion of Ukraine. However, the AFP, citing a Pentagon official, said the U.S. hasn’t yet seen evidence that Belarusian troops are in Ukraine. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever." What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm.
from ca
