Захару Прилепину пятьдесят.

К этому рубежу писателю нужно заявить главное — не обязательно в готовом виде, но как идею, то, что он претворяет своим трудом. По весу этой идеи, по тому, как она выражается, в конечном счёте судят об авторе. И вот что: будучи самым значимым современным русским писателем, Захар Прилепин несоразмерно беден в своём посыле, поднимает и оглашает лишь то, что смыла сель.

Из его творчества не получится почерпнуть чего-то существенного: метафизика отсутствует, историософские построения незамысловаты, публицистика слишком обильна и потому слаба, литературоведение похоже на рассказ у костра, эстетическое манипулятивно, а в политическом слишком много моли и ржи. Наиболее важен Прилепин в герое, с ним у него отлично рифмовалась судьба, но герой в силу авторского самолюбования так и не превратился в типаж. Прилепин был в шаге от того, чтобы прописать профиль служивого русского человека, который оказался не нужен бросившей его Империи. В писателе даже нашлась лиричность, которой не хватало грохочущему Проханову. Увы, пройдя от «Патологий» до разрозненного донбасского цикла, искомый герой стал олицетворять не людей схожей судьбы, а самого Прилепина. Это интересно поклонникам, но не интересно литературе. А ведь благоволило всё: сама новейшая история России была повинным поворотом государства к служивому сословию, у которого так и не попросили прощения. Здесь есть мука воссоединения, здесь откликаются миллионы.

Но типажа нет. Не создан.

Зато есть сам Прилепин. Это талантливый, феноменально работоспособный и всё ещё молодой писатель. Как личность он не только привлекателен, но и поглотителен. Это хорошо видно по его свите. В литературе можно отказываться от многого, но никогда нельзя отрекаться от самостоятельности. Поэтому Прилепина надёжнее любить издалека — через дальнее знакомство или редкий разговор. Вблизи он вплавит в себя. Участи не избежал и литературный дар, который тоже стал прислуживать хозяину. Это масштабировало Прилепина, но ослабило его как прозаика: талант должен быть чуть-чуть непокорен владельцу, делать что-нибудь на особинку.

Вот почему свежий роман «Тума» так предсказуем. Подобно тому, как преданный служивый не стал через Прилепина типажом, писатель не смог выразить «единственное поэтическое лицо русской истории» (Пушкин). Степан Разин был создан для того, чтобы стать главным русским романтическим героем, неоднократно, ещё с Российской империи, причисляемым к благородным разбойникам, но почему-то оставшимся лишь мифологизированным историческим лицом. Смысл любого романа о Разине — дать трактовку национального предназначения, сложить канон, и то, что у нас до сих пор нет его, крайне точно передаёт излом отечественной истории. Прилепин в «Туме» ничего не выправил. Он продлил.

Всё та же сентиментальная жестокость, когда пыточный натурализм сменяется лирическим отступлением. Та же историософия о смешанных кровях и краях. На месте старая идея из «Обители»: грех ради правого дела уже сам в себе оправдан, потому что своей тяжестью он заставит заплатить грешащего. На примере XVII столетия столь чудовищным искажением христианства оправдывается лишь ратное служение Отчизне, но достаточно приложить концепт к политике некоторых стран ХХ века и ужаснуться тому, что получится. Откуда это, зачем? Ну такой вот у Захара исток. Один учёный предположил, что вся человеческая философия — это комментарий к Платону. Можно добавить, что весь Прилепин — это комментарий к «Оправданию» Быкова.

Настойчиво сравнивая Прилепина с лучшими писателями XIX и XX веков, критика сталкивается с очевидным разрывом: масштаб личности не соответствует масштабу мысли. Это не покрыть другими достоинствами, мысль в принципе невосполнима: если ты к пятидесяти не пишешь своего «Идиота», рядом с Достоевским уже не встать. Просто не эквивалентен.

Подходящий возраст, чтобы это понять.