Прославленный боксер Мухаммад Али (в иранских СМИ часто добавляют его прежнюю фамилию «Клей») пытается порхать, как бабочка, с булавой для зурхане в компании Шабана Джафари (о нем писал здесь). Джафари со своим зурхане тогда был на гастролях в Японии, а Али готовился к выставочному бою с Антонио Иноки.

Али, к слову, посещал Иран и до, и после революции. А его тогдашний соперник в 1990 г. совершил паломничество в Кербелу и принял ислам, став Мухаммадом Хусейном Иноки, и даже участвовал в переговорах с Саддамом об освобождении японских граждан, взятых в заложники во время войны в Заливе. Правда, сам Иноки позже несколько раз менял показания, называясь то «и мусульманином, и буддистом», то «обычным буддистом».

В персидском языке есть пословица «везти жемчуг в Оман» – аналог известной нам про Тулу и самовар. Хотя в данному случае я бы дополнил сравнение Никиты Смагина: это как если бы британский премьер подарил своему индийскому коллеге винтовку Энфилда, внедрение которой якобы послужило толчком к восстанию сипаев, жестоко подавленному и значительно повлиявшему на ужесточение политики Британии в своей главной колонии.

Самовар – само слово, а не агрегат – ассоциируется с колониальной политикой России в Иране в XIX в. Это одно из слов, вошедших в персидский язык как раз в ту эпоху и контекст подобных лексических инноваций вполне очевиден. Тема эта до сих пор весьма травматична для иранцев и вряд ли стоит лишний раз будоражить ее.

Я, конечно, понимаю, что все эти подарки часто представляют собой пустую формальность и нередко кажутся проявлением тривиального безвкусия в международном масштабе, но а) из всех традиционных промыслов дорогому гостю и правда больше нечего подарить? и б) не стоило ли коротенько проконсультироваться со знающими людьми при подготовке подарка? Самовар-то будет на полке в резиденции пылиться, а осадочек может и остаться.

Среди многочисленных указаний на "диковинные (местные) товары" (方物), которые иранские посланники преподносили китайским дворам в качестве "дани", в династической историях можно найти упоминания конкретных подарков:

• императору Сяньцзу из Северной Вэй (465-471) Пероз I отправил дрессированного слона. В 531 г. вэйский же Цземинь получил персидского льва. Оба подарка дошли не без приключений: посольство со слоном задержали в Хотане, а лев ещё в 528 г. попал к мятежнику Моци Чоуну.
• лянскому У-Ди, известному поборнику буддизма, посланники Хосрова I в 530/531 г. преподнесли зуб Будды (佛牙).
• последний царь царей Йездигерд III отправил ко двору Тан неизвестное китайцам животное 活褥蛇 (вероятно, мангуста).

В истории Суй вне дипломатического протокола упоминается также иранский (波斯) «парчовый халат из шёлковых нитей с золотой обкруткой исключительно красивого тканья»*, который Ян-ди (604-617) мог отравить Хосров II.

*цит. по: Лубо-Лесниченко Е.И. «Сасанидские» перлы в Китае // Прошлое Средней Азии. Археология, нумизматика и эпиграфика, этнография / Отв. ред. В.А. Ранов. Душанбе: Дониш, 1987. С. 87-94.

Канал «Чечевица персидская» опубликовал очень подробную рецензию на «Гарбзадеги». Книгу еще вполне себе можно приобрести, а на канал рекомендую подписаться!

Самая старая фотография Дар ал-Фунун, первого иранского университета, устроенного по западным образцам. На снимке запечатлена приветственная церемония, после которой должно было начаться хорошо известное студентам испытание – экзамены.

Дар ал-Фунун – едва ли не единственное удавшееся начинание первого иранского реформатора Амир Кабира. Несмотря на все сложности начального этапа (отсутствие учебников, трудности коммуникации с иностранными преподавателями и разный уровень подготовки поступивших), заведение пользовалось огромной популярностью – его выпускниками были министры и революционеры, журналисты и ученые, художники и литераторы.

Дорогие друзья! До 18 февраля открыта регистрация на конкурс ВШЭ "Твой проект", победа в котором обеспечивает поступление в магистратуру.

На нашей программе ТВОЙ ПРОЕКТ ‒ это интеллектуальный командный конкурс по разработке проектов исследования конкретных исторических кейсов из исследовательской практики партнеров и сотрудников ИКВИА НИУ ВШЭ

Бонусы от участия:
• получить максимальные баллы за вступительные испытания при поступлении в магистратуру НИУ ВШЭ
• расширить свое портфолио успешным опытом решения кейса
• на короткое время стать частью научного коллектива
• приобрести навыки командной работы

Участники конкурса по направлению «Культурные взаимодействия: история мусульман России» в случае успеха могут без экзаменов поступить на магистерскую программу «Мусульманские миры в России (История и культура)». Для обучения на программе не требуется специального востоковедного образования или знания восточных языков (хотя это несомненно будет плюсом). Приняв участие в конкурсе «Твой проект» по направлению «Культурные взаимодействия: история мусульман России» вы познакомитесь с преподавателями программы, а также получите представление о тех проблемах и сюжетах, которые изучают в этой магистратуре.

до 18 февраля: регистрация
22‒25 февраля: отборочный этап
5‒7 марта: распределение участников по командам
10 марта ‒ 13 апреля: заключительный этап
апрель: подведение итогов конкурса

Все этапы конкурса проходят онлайн.

Подробнее по ссылке: www.hse.ru/tvoyproekt/

Спустя 2 года Тегеранский дневник набрал-таки первую тысячу подписчиков. По традиции, подсмотренной у других каналов, хочу поделиться каналами, которые читаю сама. Здесь будут, правда, только каналы по теме, то есть полностью или частично об Иране.

🔹 Дежурный по Ирану - новости и аналитика об Иране

🔹 Салам, училка! - порадует вас и эстетичными чайными видео со всего Востока и более серьезными текстами

🔹Pax Iranica - редкие, но невероятно интересные и ценные экскурсы в историю Ирана

🔹 LectOrient - анонсы лекций о Востоке

🔹 Где твой хиджаб, сестра? - красивое с Востока (искусство, рекомендации книг и фильмов)

🔹 Диалоги о Востоке

🔹 Записки юного ираниста - много о Древнем Иране и археологии

✨БОНУС✨

И конечно же, не могу не поддержать друзей и не поделиться их каналами.

🔸 Татьяна Фарсиевна - единственный канал о преподавании персидского с полезными материалами как для преподавателей, так и для изучающих персидский

🔸 Персидская грамота - канал коллеги, которая тоже иногда делится интересными материалами для изучающих персидский

🔸 Ира в Иране - канал начинающего ираниста, которая делиться своими наблюдениями по ходу погружения в язык и страну

🔸 Лыжи и горы в Иране

Надеюсь, что найдете в этой подборке что-нибудь интересное для себя!

Как и практически любое крупное событие в современной истории Ирана, Исламская революция окутана облаком конспирологических теорий. Причем подобные теории, появлявшиеся по обе стороны баррикад, продолжают пользоваться популярностью и определять восприятие дальнейшей иранской истории представителями самых разных слоев общества.

Ближний Восток и окрестности вообще являются благодатной почвой для конспирологии: здесь универсальные факторы помножены на исторические события последних двух столетий. Иран и Исламская революция в данном случае не исключение. Напомню, что точкой отсчета революционных событий стала публикация «Эттелаат», в которой Хомейни называли британским агентом. Хомейни, в свою очередь, писал, что агенты Запада во власти мешают установлению исламского правления. Список можно легко продолжить досужими рассуждениями об интересах нефтяных гигантов и стоящих за ними западных правительств (или наоборот), роли СМИ и правозащитных организаций, сионизме и бахаизме…

Теории эти возникли не на пустом месте. Отношения шаха со странами Запада действительно были не такими безоблачными, как десятилетием ранее (просчеты обеих сторон). Шаха критиковали правозащитники, а западное общественное мнение было взбудоражено завышенными цифрами политзаключенных, а также сообщениями о пытках и казнях (снова просчеты обеих сторон). Ситуация с новым нефтяным соглашением обещала быть непростой. Джимми Картер был довольно слабым президентом, а некоторые западные интеллектуалы очаровались набиравшим силу революционным движением. Что лежало в основе этих проблем: человеческий фактор или злой умысел? Конспирология всегда выбирает второй вариант.

Как исследователю мне жутко интересно изучать формирование и бытование конспирологических нарративов. По-человечески же мне искренне жаль людей, которые им поддаются. Может казаться, что конспиролог проницателен и умен, потому что видит саму суть вещей. Однако фактически он лишает других и самого себя политической субъектности и перекладывает ответственность за те исторические события, исход которых ему не по нраву, на плечи каких-то высших сил.

В каком-то смысле конспирология даже полезна государству. Любое политическое противостояние под таким соусом превращается в конфликт вселенского масштаба, где маленький человек остается наедине со всемогущими и неуловимыми силами зла. Шансы на победу, разумеется, ничтожны, да и справиться своими руками в такой битве человек не может. Так конспирология прокладывает путь политическому мессианству – к победе в такой схватке может привести лишь богоизбранный непогрешимый лидер или хотя бы принц на белом коне.

Игнатий Юлианович Крачковский считал, что востоковед должен одинаково хорошо разбираться и в истории, и в литературе, и в современных делах избранного им региона. Не буду спорить с академиком, но кулинарные навыки тоже стоило бы включить в этот перечень. Тахдиг, к слову, получился впервые.

Часто ли правители думали о персидской империи? Если попытаться всерьез ответить на этот вопрос, то его следует переформулировать (разумеется, занудно): насколько была (и была ли вообще) распространена идея «возрождения» доисламской иранской государственности в мусульманскую эпоху?

Вопреки нарративам националистической историографии и их производным даже в период Иранского интермеццо правители едва ли руководствовались в своих действиях патриотизмом или какими-то национальными интересами, которые им часто приписывают в последние столетия. То, что часто пытаются объяснить возрождением древних традиций, на поверку оказывается элементарным прагматизмом, настроениями или вкусами элиты.

Именно в таком ключе, как кажется, стоит толковать и обращение к сасанидским бюрократическим практикам в эпоху Аббасидов, и массовое переводческое движение, которое стремилось вписать богатое научное и культурное наследие в новый, исламский контекст. Разумеется, всё это рождало некоторый ресентимент, однако на фоне общего культурного, религиозного и идеологического разнообразия аббасидской эпохи это не могло быть определяющей тенденцией.

Отдельный вопрос связан с использованием персидского языка. Из крупных династий Иранского интермеццо более-менее устойчивый патронаж в языковой сфере наблюдался только при Саманидах. Саффаридский материал остается дискуссионным – обычно в этом контексте обсуждается знаменитая история про Йакуба ибн Лайса, который не понимал сложенных в его честь арабских стихов. Ни Буиды с их вниманием к иранской символике, ни Тахириды, правившие в Хорасане, не были замечены в подобном патронаже. Да и вряд ли языковые предпочтения можно как-то увязать с «патриотизмом» – пожалуй, самая «иранская» историческая хроника той поры была написана Хамзой ал-Исфахани по-арабски.

Из этого контекста удивительным образом выбиваются уроженцы одного города. Из Туса в Хорасане происходил не только Фирдоуси. Его земляками были Абу Мансур, по чьему приказу было создано т.н. «Шахнаме Абу Мансура», Дакики, чьи стихи о приходе зороастризма Фирдоуси использовал в своей поэме, а также Асади Туси, автор эпической поэмы «Гаршасп-наме» и персидского словаря. Список может получиться еще более внушительным, если добавить к нему Ахмада Хайкани, чьему перу принадлежит самый древний на данный момент текст на новоперсидском языке, однако до сих пор не совсем понятно, что обеспечило такую концентрацию в рамках одного населенного пункта.

Безусловно, саманидские элиты были весьма увлечены стариной, создавая себе «иранские» генеалогии и примеряя титулы доисламской аристократии. Этому увлечению потворствовали и литераторы, воспроизводившие и расширявшие эту моду. Однако все эти тенденции существовали в исламском поле – Саманиды, считавшие себя потомками Бахрама Чубина, поголовно носили мусульманские имена. Именно в эту эпоху формировался ирано-исламский синтез, который позже был воспринят тюркскими династиями. Однако герои доисламской эпохи приобретали в этой системе координат функции персонажей развлекательно-назидательной литературы, становясь воплощением справедливости, мужества и других добродетелей.

Парадоксально, но в политическом воображении персоязычных авторов «Иран» проявляется лишь в монгольскую эпоху. Взятие Багдада, окончательно обесценившее идею халифата в персоязычном мире, а также перемещение центра нового государства в нынешний северо-западный Иран требовали переосмысления имперского пространства. Ильханиды, воспринявшие персоязычную культуру еще до их исламизации, стали большими ее поклонниками – первая крупная иллюстрированная «Шахнаме» относится как раз к этому периоду (как, впрочем, и распространение книжной миниатюры). Гармонизация иранской и исламской составляющей Ильханидов произошла лишь при Газан-хане, который (впервые за очень долгое время!) принял титул «падишах Ирана и ислама».