Хочется попытаться глобально осмыслить нынешние стремительно развивающиеся события (пытаться осмыслять их локально пока бессмысленно, ибо все меняется буквально каждый день). И здесь, разумеется, не приходит ничего в голову, помимо "реванша национального государства".

Мы долго слышали о том, будто национальные государства уходят со сцены истории. Их заменяют безличные международные институты и крупные региональные объединения вроде "Европейского Союза". Мир становится глобальным и постиндустриальным. Информационная эпоха, истончившиеся границы, все дела. Можно ожидать, что и родившиеся в далеком 19-ом веке бюрократические динозавры, с их идеей национального суверенитета, постепенно утратят свою власть. Мне подобные разговоры всегда казались несколько преждевременными: хоронить нацгосударство принялись заранее, до того, как выросло нечто способное его заменить. ООН по большей части может лишь выражать озабоченность. ЕС занимается регулированием крышечек от бутылок и определением того, сколько яиц дозволено нести курицам. Трудно представить, что настолько недееспособные структуры вдруг начнут управлять миром.

И вот, пожалуйста - мы снова приземлились в мире, где главенствует риторика национального суверенитета и национальных интересов. America great again, America first и т.д. В Европе популярность набирают аналогичные настроения. Почему мы должны вкладываться в распространение каких-то ценностей по миру? Зачем нам помогать туземцам на другом конце планеты? А нам с этого что? У нас свои национальные интересы. Почему мы должны верить в какие-то абстрактные права человека, когда у нас просто есть наши граждане и все те, кто ими не является? Задача политиков - не кроить большой мир, а удовлетворять желания большинства избирателей.

Мы много ругали международную бюрократию и в основном за дело. Но теперь можно задуматься: а что принесет возрождение национального государства? Ведь национальное государство - это весьма неприятная штука, если дать ей как следует разгуляться. Всю либеральную и либертарианскую политическая философия можно свести к попыткам хоть как-то обломать рога этому монстру, урезав его власть в пользу локальных сообществ, религиозных групп, свободных ассоциаций и тому подобного. Нацгосударство - это войны формата 50 млн. на 50 млн., с мобилизацией и нагнетанием массовой истерии в тылу. Нацгосударство - это сконструированная и навязанная сверху идентичность, откуда (в отличии, скажем, от идентичности религиозной) невозможно выписаться, не получив при этом клейма предателя. Нацгосударство - это "казенный патриотизм", стремящийся подменить собой подлинные человеческие связи (с семьей, местным сообществом, религиозной группой и т.д.). И пресловутые "национальные интересы", которые в конечном итоге являются такой же фикцией, как и "интересы международного сообщества". Ведь невозможно представить, чтобы миллионы людей желали одного и того же, без того, чтобы кого-то при этом не ломали с хрустом об колено.

Предполагаю, что в грядущие годы будет немало возможностей понять, что несбывшаяся "постиндустриальная" мечта и триумфально возвращающиеся идеалы модерна - это выбор примерно, как между двумя стульями из знаменитой загадки.

В исламском сегменте интернета разрослась богатая флора каналов, посвященных тому, как:

а) мужчине быть мужчиной;
б) как женщине быть женщиной;
в) как обоим вести себя в браке.

Понятное дело, что у авторов по разные стороны баррикад свои претензии к людям по другую сторону.

Мне всегда казалась эта тема несколько «дешёвой» — приходит на ум выражение a low hanging fruit — в плане того, что на ней очень легко набирать зрителей и подписчиков. Любое упоминание темы мужского/женского — это автоматический хайп, так как она очень глубоко связана с эмоциональным состоянием человека. Да и, будем откровенны, это же просто очень весело и привносит некоторой пикантности в нашу серую жизнь, правда?

На мой взгляд, если попробовать отложить в сторону эмоции, на самом деле, всё достаточно просто. Жизнь мусульманина — это постоянное служение. Служение Богу, служение общине, служение семье. Если понимать это и на базовом уровне просто стараться быть достойным человеком в общепринятом смысле, решается огромный пласт жизненных проблем.

Шариат представляет собой очень человечную систему справедливости, которая практически всегда стремится к установлению социальной гармонии, а также защите религии, разума, достоинства, имущества и жизни, но мы зачастую используем его так, будто он представляет собой сухой свод законов. Возможно, это связано с тем, что наше восприятие права сформировано правом европейского образца. Dura lex sed lex и всё такое. Что законно, то и правильно. В любом случае, отношение к шариату в формате «действие А формально дозволено, хотя оно и подразумевает последствия В и С» — это далеко не верх нравственности. Стоит учитывать социальный контекст своих действий. Например, вопрос того, поставишь ли ты своими действиями другого человека в сложную ситуацию и как на нём это скажется.

«Капитализма как религия является превращением бытия в руины»

Деньги буквально жгут карман банкира — он вынужден постоянно их вкладывать, инвестировать во всё более масштабные проекты и схемы. И каждый раз, оборачиваясь, он видит ещё больше средств, которым нужно найти применение. Помните идею бесконечного роста? Он лихорадочно придумывает новые иллюзорные проекты, чтобы поглотить эти иллюзорные деньги.

Экологическое равновесие — непозволительная роскошь для банкира. Его это даже не волнует. Ему нужна краткосрочная прибыль, а не долгосрочный баланс. Система должна выжить. Ну и что, если кого-то выселят, погибнет пара тюленей или где-то случится локальное загрязнение? Может, ликвидация последствий станет новым прибыльным делом — вдруг он успеет вложиться и в это.

Он раб собственной системы, машина управляет им. Он обязан поддерживать круговорот денег, не останавливать их движение. Это необходимость, безжалостная и всепоглощающая мотивация. Как точка на экране телевизора: если она движется с нужной скоростью, все видят целую картинку — иллюзия работает. Остановится — всё рухнет.

Ведь, по сути, это система веры. Она функционирует, потому что все в неё верят. Верят в деньги, банки, личности, политику, обещания и ложь. И эта вера даёт им власть.

(Abdalhamid Evans. «Where Does the Buck Stop?» in «Banking — The root cause of the injustices of our time»)

В настоящем уже стали заметными три черты религиозной структуры капитализма. Во–первых, капитализм — это чистая религия культа, возможно, самая радикальная из всех, что существовали доныне. Все, что в нем есть, имеет смысл только в непосредственном отношении к этому культу, он не имеет особой догматики, особой теологии. Утилитаризм с этой точки зрения приобретает свою религиозную окраску. Со сращиванием с культом связана вторая черта капитализма — перманентная длительность культа. Капитализм — это отправление некоего культа sans trêve et sans merci (фр. «Без передышки и снисхождения»). Нет ни одного «буднего» дня, нет дня, который не был бы праздничным — в пугающем смысле развертывания всех помпезных священнодействий, крайнего напряжения радений. В–третьих, этот культ наделяет виной. Капитализм, возможно, первый случай не искупающего, но наделяющего виной культа. Именно здесь начинается обвальное и чудовищное движение, в которое вовлекается эта религиозная система. Безмерное сознание вины, которое не знает искупления, устремляется к этому культу не для того, чтобы искупить вину, а для того, чтобы сделать ее универсальной, вбить в голову это сознание. <...> В том и состоит историческая неслыханность капитализма, что религия больше не является преобразованием бытия, но есть его разрушение, превращение в руины (Zertrümmerung) [Следует отметить, что термин Zertrümmerung (раздробление, расщепление, превращение в развалины, руины) появляется в тезисе IX знаменитого текста «О понятии истории» (1939), согласно которому прогресс оставляет за собой руины (Trümmern). Капитализм (как религия), таким образом, есть «руина бытия» — прим. пер.].

(Walter Benjamin. Kapitalismus als Religion)

Передаётся от Умара ибн аль-Хаттаба, да будет доволен им Аллах, в «Муснаде аль-Фирдаус» ад-Дайлами: «Аллах любит правителей, которые водятся с людьми знания, но Он ненавидит людей знания, которые водятся с правителями, потому что когда люди знания водятся с правителями, они начинают желать мира сего, а когда правители водятся с людьми знания, они начинают желать мира иного».

В наше время банкиры и финансисты являются новыми правителями земли. Поэтому ученые, которые водятся с ними, ненавистны Аллаху вдвойне, потому, что банковское дело, будь оно «исламским» или нет, является абсолютно ростовщическим.

(Abdassamad Clarke)

Минутка реализма в этом и в следующих за ним постах:

https://www.group-telegram.com/tolk_tolk/23139

«Современные экономические и экологические катаклизмы настоятельно требуют восстановления морального универсума Шариата»

Ведущий западный специалист по исламскому праву Ваиль Халлак в своей смелой книге «Невозможное государство» («The Impossible State. Islam, Politics, and Modernity’s Moral Predicament») бросает вызов устоявшимся представлениям, подвергая критике не только ориенталистские искажения Ислама, но и переворачивает представления о современности (modernity) — повсеместной и неизбежной парадигме, которая формирует взгляды как мусульман, так и немусульман на Шариат. Халляк утверждает, что исламское государство невозможно не потому, что Шариат неприемлем, а потому, что современное государство по своей сути противоречит метафизике ислама и его историческому воплощению в форме Шариата. Современные экономические и экологические катаклизмы, подчёркивает он, настоятельно требуют восстановления морального универсума Шариата, причём этот процесс должен происходить в диалоге с другими — как устоявшимися, так и развивающимися — западными критическими подходами к современности (modernity).

Издание книги на русском языке заказывайте у издательства República de Salé.

За пару десятилетий религиозность в КБР из относительно маргинального явления стала достаточно массовым. По мере того, как происходил этот переход, качество соблюдения религии ожидаемо падало. Если раньше видимое соблюдение религии было актом вызова обществу, теперь выросло поколение, которое с трудом понимает как нашему поколению собственные семьи могли запрещать молиться или держать пост. Соответственно, им сложнее осознать ценность нынешнего положения вещей. Следственно, такие маркеры религиозности как борода перестают иметь какое-либо значение и превращаются просто в признак какой-то мужчинскости.

Регулярно встречаю по городу группы молодых людей с бородой, которые могут во весь голос на улице перемешивать речь с матом и произносить очень вульгарные вещи, не особо при этом стесняясь старших и женщин, которые зачастую оказываются поблизости. Таким образом визуальные атрибуты религиозности постепенно размываются до бессмысленности.

Лупить, в общем, надо мелких, пока из них не выросли гоблины. Ну или воспитывать. Но лупить веселее.

The highest branch of faith (shuʿab al-īmān) is belief in Allah. The lowest is removing annoyances from the path.

Some ʿulamāʾ mention that one can easily combine the highest and the lowest branches by saying (لا إله إلا اللَّه) when removing annoyances from the path. Some of the righteous forebears would voluntarily sweep the streets and clean them of trash, litter, and pebbles to engage in this branch—something that has since been lost.

A practical takeaway here is that you can upgrade every good act simply by adding (لا إله إلا اللَّه). The goal, though, is to make it constant in your heart, mind, and tongue.

«Наивысшая из ветвей веры (shuʿab al-īmān) — это вера в Аллаха. Нижайшая ветвь — убирать препятствия с пути.

Некоторые учёные упомянули, что можно легко совместить наивысшую и нижайшую ветви, если произносить (لا إله إلا اللَّه), когда убираешь препятствия с пути. Некоторые из праведных предшественников, старавшихся практиковать эту ветвь, добровольно подметали улицы и очищали их от мусора и камней. Этот обычай ныне утрачен.

Практическая польза здесь заключается в том, что можно улучшить каждое благое деяние просто добавив к нему произнесение (لا إله إلا اللَّه). Цель же заключается в том, чтобы сделать [эту формулу] постоянной в сердце, разуме и на языке».

Устаз Муса Фёрбер

Al-Marʿashī’s Tartīb al-ʿulūm is full of criticism for how low the bar for being a ṭālib or shaykh had become in his day. At one point he opines:

«ولعلّ من أشراط الساعة: ارتفاع شرائط التعليم والتعلّم ليرتفع العلم»

“Perhaps among the signs of the final hour is the removal of the conditions for teaching and learning so that knowledge be removed.”

Al-Hamdu li-Llāh, al-Marʿashī (رحمه اللَّه) did not live to see the age of snapshaykhs, tikstadhs, instapirs, and youftis.

Книга Tartīb al-ʿulūm аль-Мар`аши полна критики того, сколь низкой стала планка для того, чтобы считаться ищущим знания или шейхом в его время. В одном отрывке он пишет:

«И возможно, что одним из предвестников наступления Часа является исчезновение условий, необходимых для обучения и изучения наук, в следствии чего исчезнет и само знание».

Хвала Аллаху, аль-Мар`аши не дожил до эпохи снэпчатных шейхов, устазов из тиктока, инстаграмных пиров и муфтиев ютюба.

Тот же вопрос актуален и в англоязычной исламской литературе. Некоторые авторы придерживаются библейской стилистики в переводе тафсиров Корана и иных текстов, с целью передать некую архаичную стилистику текста. Вопрос эффективности этого подхода открытый, так как языковая авраамическая преемственность может быть и плюсом, если пытаешься донести Послание до людей, не знакомых с ним.

Вопрос же исламизации английского и русского видится мне отдельным. На мой скромный взгляд, она и так происходит на низовом уровне. Этот процесс может подпитываться только путём дальнейшего и более глубокого ознакомления людей с языком Откровения и литературой на нём.

https://www.group-telegram.com/saifveqalam/569

Метаязык русско- и англоязычных интеллектуалов уже давно существует. Это арабский. Исламизированность же других языков — это не более чем функция дву- или многоязычности авторов, формировавших литературную традицию на этих языках.

Дисклеймер: моё субъективное мнение.

Язык — это всегда очень интересная тема для разговора. Меня вот уже давно преследует мысль, что мы живем в эпоху, когда на язык большее влияние оказывает низовая культура нежели высокая литературная. Благодаря изменениям, произошедшим в области информационных технологий, на язык в большей степени влияют условные дагестанские мемы, чем какие-то длинные произведения.

Хорошо это, плохо или просто данность — вопрос спорный.

Кстати, этот вопрос — в плоскости владения русским медийными кавказскими мусульманами — мы не единожды обсуждали с Ризуаном. Хотелось бы увидеть его мысли по этой теме, оформленные в пост.

В XX веке произошёл перелом в искусстве и литературе: классическая традиция уже не удовлетворяла нового человека. Искали вдохновение «снизу», стремились передать голос простого народа, выйти за рамки привычных форм. Классическая метрика отходила на второй план, а Пушкина словно «выбрасывали за борт». Этот кризис затронул не только литературу, но и изобразительное искусство — академическая живопись больше не отвечала духу времени. На этом фоне и возник авангард: кубизм, футуризм, абстракционизм бросили вызов старым канонам, открывая путь новым художественным поискам.

https://www.group-telegram.com/saracenus.com/988

Зимний Нальчик.