group-telegram.com/sociocrisis/814
Last Update:
Искусство тонких касаний: чего не хватило хозяевам Домодедово для сохранения актива
Колонка главы ЦСП «Платформа», вице-президента РАСО Алексея Фирсова в Forbes про то, почему Дмитрий Каменщик и Валерий Коган потеряли Аэропорт Домодедово. Этот кейс позволяет проанализировать, что может повысить или понизить риски владения, с учетом того, что процессы экспроприации в стране набирают скорость. И что не надо пренебрегать работой с базовый репутацией.
Никогда еще в современной России собственность не изымалась с такой легкостью, как в последние годы. Первые атаки на Дмитрия Каменщика и его партнера Валерия Когана начались лет 15 назад, но если раньше силовики и чиновники вязли в судебных разбирательствах, то теперь случился блицкриг.
Еще несколько лет назад вокруг этой истории мог бы случиться публичный скандал. Сейчас аудитория, скорее, пожимает плечами: «Время такое, а что вы хотели?».
Конечно, при отсутствии официальных интерпретаций, есть много объяснений, почему все так вышло: сложная офшорная структура владения, которая должна была снизить риски, а на самом деле их увеличила; иностранное гражданство конечных бенефициаров и их фактическое нахождение, стратегический характер актива. На это накладывался сложный характер владельца, который, с одной стороны, фанатично предан своему детищу, погружен в детали на уровне микроменеджмента, а с другой – напрочь лишен «химии» с властью, для поддержания которой нужна масса деталей и тактических приемов.
Можно согласиться, что у Каменщика плохо с корпоративным «софтом»: проблемы с GR, HR и PR. Наверняка, прекрасный профессионал в области авиаперевозок, он не поймал момент, когда сохранение бизнеса не менее стратегический вопрос, чем его развитие. А сохранение — это отношения. Просто развивать актив в позиции: «Я делаю свое дело, что вам еще нужно?», — сегодня недостаточно.
Изъятие собственности идет по стране последние годы поступательно, системно, без особого внимания к возражениям бизнес-сообщества. Сошлись три потока: пересмотр приватизационных сделок 1990-х, изъятие активов у бизнесменов с «низкой гражданской ответственностью», выкуп компаний у ряда иностранных акционеров. Все вместе дает картину интенсивного передела, спровоцированного чрезвычайной ситуацией. Но объяснять его только особенностями военного времени было бы упрощением.
Россия относится к числу культур с довольно конвенциональными понятиями о владении: негласный кодекс ставит предпринимателя в промежуточное положение между владельцем и управляющим. То есть ты больше, чем СЕО, но владеть крупной компанией — не то что владеть личным автомобилем, здесь всегда есть доля условности. Раньше либеральные экономисты считали это временным пережитком социализма, но корни глубже, и бороться с этим так же глупо, как пытаться стереть черные полосы у зебры.
Можно сформулировать критерии, которые делают предпринимателя относительно защищенным, по крайней мере, снижают его персональные риски:
🔹 Первый, формальный: относительная чистота получения актива.
🔹 Далее, локализация: сам владелец — и в юридической, и в физической форме — должен находиться в России, быть в зоне быстрой досягаемости.
🔹 Третий: лояльность. От бизнесмена не требуют демонстративного верноподданичества, но ожидают эмпатии, а вот как ее проявлять — в этом и состоит современное искусство тонких настроек.
🔹 Есть еще ряд желательных факторов: социальная активность, отсутствие демонстративного потребления. Ничего, что создает риск социального напряжения. Все это рождает ту самую «химию», которая формирует из власти и бизнеса единую экосистему.
🔹 И конечно, не надо экономить на функциях, связанных с коммуникациями. Ведь в классическом определении собственность есть система отношений, а не просто вещи.