Непотопляемое издание «Кенотаф» на этой неделе возвращается с новым стримом.

На сей раз обсудим травелоги — зачем и почему мы читаем и пишем о путешествиях? Зачем нужен этот жанр, когда есть Google Maps и выработалась привычка пролистывать, не глядя, фотографии знакомых из отпуска?

Об этом и многом другом поговорят легендарные участники «Кенотафа»: Антон Секисов, Егор Сенников и Костя Сперанский.

5 февраля, 20:00 МСК!
Подписывайтесь!

https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

#стрим_кенотафа

«Парижский сплин» Бодлера — это травелог. «Праздник, который всегда с тобой» Хемингуэя — тоже травелог о тех же местах, но спустя шестьдесят лет. Если вам как и Эмили из сериала Netflix надоел Париж — добро пожаловать в Рим вместе со Стендалем. А хочется в Москву в смутное время, то для вас дневники Беньямина и Лимонова.

Всё это — травелоги. И именно о них пойдёт речь в культовом стриме «Кенотафа» сегодня в 20:00 МСК:

Стрим тут: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Задать платный вопрос тут: https://www.donationalerts.com/r/thecenotaph.com23

#стрим_кенотафа

Картина Карла Шпицвега

Два часа до главного русского стрима этого вечера.

Стрим: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Задать вопрос: https://www.donationalerts.com/r/thecenotaph.com23

#стрим_кенотафа

НАЧАЛИ: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Антон в эфире. Говорит о кризисе и расцвете жанра травелога прямо сейчас: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Костя о влиянии Беньямина на восприятие травелогов, и о том, что не надо всё подряд называть оными: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

В путешествие отправляется Егор Сенников: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Быстрей заходите! Егор прямо сейчас спросил Антона о его творческой кухне, на которой он пишет травелоги: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Костя прямо сейчас признаётся, что писал травелоги: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Задавайте вопросы: https://www.donationalerts.com/r/thecenotaph.com23

НАШИ СЛОНЫ: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Начали отвечать на вопросы: https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

Можно успеть задать тут: https://www.donationalerts.com/r/thecenotaph.com23

Всем спасибо! Это было легендарно!

На вчерашнем стриме один из подписчиков «Кенотафа» спросил ребят о Волгограде, но никто не нашёлся с ответом. На помощь к своим товарищам приходит Сергей Простаков.

Он публикует фрагмент из своих записок, которые сам называет драма десятых. Здесь эпизод о поездке в Волгоград (да, травелог!) в мае 2018 года на финал Кубка России по футболу.

Предыдущий раз фрагменты драмы десятых публиковались тут.

#кенотаф_отвечает #простаков

Сон и явь

Два старика. Первый смолоду творит как будто бы слегка задремав, прикрыв глаза — и размышляя о том, какую краску лучше здесь подобрать. Другой переживает две войны и три эмиграции, но сохраняет трезвость духа и ясность зрения. Егор Сенников в новом выпуске цикла «Расходящиеся тропы» бродит по чужим сновидениям и пытается понять — как окинуть взглядом всю прожитую жизнь и остаться честным.

«Наверное, будь я молодым, я бы писал иначе. Время диктует свою форму. Но я даже не могу себя сейчас представить молодым. В чем-то, я даже сейчас чувствую себя учеником».

Валентин Катаев — самый сновидческий русский писатель. Чем старше он становился, тем больше проникнуты его произведения сомнамбулизмом. Самые острые вещи, написанные в поздние годы жизни, происходят как будто в полусне.

«Он живет и действует во сне. Он спит. Он спящий», — так представляет Катаев главного героя повести «Уже написан Вертер», которому предстоит побывать в мрачных подвалах одесской ЧК и столкнуться с неизъяснимым ужасом. Но и сама история — это лишь сон переделкинского обитателя и потому в ней все так странно. Вроде все видишь — а не ухватишься. И вот мелькают: люди в подвале, чекисты выкрикивают фамилии, родные на улице со слезами смотрят на списки казненных, чекист Бесстрашный, похваляющийся тем, что недавно в Монголии отрезал людям косы, превращая их в «урожай революции».

Это напечатано в 1980 году в «Новом мире» и вызывает скандал — хотя и предваряется вступлением: «В основе этой повести не конкретные воспоминания, но память о целой эпохе». Но память никому не нужна, Катаев не угодил ни левым, ни правым, все недовольны.

Ну и пусть.

Сам Катаев считает, что раз советская власть может такое опубликовать, то она еще в состоянии за себя постоять. У него с ней свои отношения: в конце концов, мог последовать за своим учителем Буниным в эмиграцию в 1920 году, но делать этого не стал. И шел дальше по жизни сам.

Катаев — не писатель. Он художник. Сам подбирает краски и материалы — и за свои работы отвечает перед собой и Богом. Мир вокруг, конечно, есть. Куда без него. Но Катаев не хочет ему открываться. О сокровенном — не рассказывают. И лишь в обрывках сновидений удается иногда прочитать то, что он думал о мире и о тех, кого пережил.

«Двери вагонов откатили. Солнце. Голубое небо. Ветерок. Легонькие облака. Совершеннейшая тишина. Ни одного выстрела».

Роман Гуль — участник Ледяного похода Добровольческой армии, — уезжает в самом начале 1919 года. Эмиграция начинается с тишины. Но Гуля будто она гнетет: и он постоянно возвращается мыслями в огненные годы революции и гражданской войны, когда впервые остро понял, почему она так страшна:

«Это значило, что я должен убивать неких неизвестных мне, но тоже русских людей: в большинстве крестьян, рабочих. И я почувствовал, что убить русского человека мне трудно. Не могу».

Катаев спорит с собой. Гуль борется с историей. Если Катаев и в 1985 году называет себя учеником, то Гуль быстро становится учителем. Первая эмиграция, немецкая, заканчивается нацистским лагерем, из которого, впрочем, удается унести ноги. Во второй Гуль наблюдает за крахом Франции и после войны делает выбор в пользу Нового Света. В США он издает журнал, в котором учит уже новых мигрантов из России и констатирует гибель русской культуры. Не принимает нового времени даже в мелочах («Перекур? У нас не было такого слова, это блатное слово!»). Провозглашает для себя императив свободы:

«…в моей скитальческой жизни я всегда чувствовал облегчающее душу удовлетворение, что живу именно вне России. Почему? Да потому, что родина без свободы для меня не родина, а свобода без родины хоть и очень тяжела, но все-таки остается свободой».

Катаев никому ничего не хочет доказать, он пишет картины (или, по его выражению, «делает вещи»). Гуль довоевывает Гражданскую, все хочет найти последний, окончательный ответ. Катаев, отправляясь на машине в прошлое, пишет «Алмазный мой венец». Гуль свои мемуары назовет «Я унес Россию».

Один спит, другой нет. Но кто тут зрячий?

#сенников

Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty

У всех есть возможность сказать своё последнее слово — хотя не всегда тот, кто его произносит или пишет, знает, что именно оно окажется последним. В этой рубрике мы очищаем последние слова от налёта времени и даём вам возможность посмотреть на них отвлеченно.

Сегодня — последние слова из классического травелога «Итальянское путешествие» Гёте, написанного им в 1786-1788 годах.

#последние_слова

Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty

Счастье сложно описать, трудно уловить, невозможно однозначно определить. Оно может быть совсем неприглядным, неожиданным и странным для окружающих, а иногда над самыми счастливыми минутами мрачно нависают тени грядущих трагедий.

Режиссёрка Гретта Гервиг на красной дорожке Каннского кинофестиваля 2024 года, где она возглавляла жюри и отдала главный приз своему приятелю Шону Бейкеру за фильм «Анора».

#в_поисках_счастья

Пилот — Война (Акустика), 1997 — 5/5

Разговор о группе Ильи Кнабенгофа (Ильи Чёрта) невозможно начать без перефразированного афоризма: кто не слушал группу «Пилот» в 18 лет у того не было сердца — кто продолжает её слушать в 40 лет, у того нет мозгов. Это нетривиальная задача попытаться рассказать о «Пилоте» так, чтобы не свалиться в ностальгию или чем паче взращённый снобизм.

Да, я любил группу «Пилот». Да, она сопровождала меня в трудных юношеских делах. Да, в какой-то момент слушать её стало невозможно — музыка и песни нравиться перестали. А уж к сообществу поклонников в жёлтых футболках с переделанным логотипом Nirvana относиться не хотелось и в лучшие годы — всегда мутило от сект. Но футболка была и у меня тоже. Просто я был не такой как все.

Когда реверансы в сторону тех, кто презирает говнарей, сделаны, нужно и признать: ранее творчество «Пилота» до сих пор работает. Русский рок и его поклонников любят высмеивать за использование слова искренность к месту и не к месту, но вот на дебютном альбоме «Пилота» её ровно столько, чтобы это слово воспринимать всерьёз. Переслушайте «Жёлтый дом», «Пешком по шпалам», «Кошка» — от них и до сих пор в сердце что-то сжимается. А уж в те самые 18 лет это просто сносило крышу. Свои личные образы каждый тут вспомнит сам.

Кнабенгоф прошёл архетипическую судьбу русского рокера, описанную Спириным* на «Страхе и ненависти». Начинал как завсегдатай нашего клуба CBGB, нашей «Хасиенды» — «ТамТама» Всеволода Гаккеля. Илья пытался играть гранж, играть альтернативу, отрицая русский рок и всю прежнюю советскую подпольную культуру. Тогда его группа называлась Military Jane. Но вот наступил 1997 год (год альбома «Морская», прежде всего) и Чёрт записал альбом на русском языке. Отсюда и второе название альбома «Акустика» — дескать тяжёлую музыку мы поём на английском, а тут экспериментируем с формой. Но эксперимент оказался удачнее всех попыток запеть гранж на английском языке на петроградской стороне. Тут даже не Юлианыч поборол Nirvana, а Шавлович. Каждая вторая песня с альбома могла бы звучать на любой интеллигентской кухне времён золотого века Эльдара Рязанова и на Грушинском фестивале. Группа сменила название на «Пилот».

И всё-таки это альбом, взрощённый прежде всего русской традицией рок-музыки. Более того, есть большое подозрение, что именно этот альбом будет в середине всего жанра. Эталонный русский рок со всеми вытекающими. Цой был слишком модным и продвинутым в своё время. Гребенщиков — слишком разный. Шевчук намного сложнее песен про «Осень». Лагутенко всегда был мало связанным с местным контекстом. Васильев тут же себя поломал, когда стал восприниматься как true russian rock. А вот Кнабенгоф игр в русский рок никогда не стеснялся и порой до пародийности в них участвовал. Увлечение романтическим мифом, воспевание пьяных от разных веществ кухонь, одиночество, отчуждение, да и родина в конце концов. Кинчев и все вышеупомянутые — был бы моложе с удовольствием поспорил бы, кто из них больше повлиял на ранний «Пилот». А сейчас отвечу — все.

И название альбома — «Война». И чуть ли не в каждой песне отсылки к войнам настоящим или метафизическим. Давно замечено, что именно это слово — ключевое для русского рока. И жаль, что эту историю наша гуманитаристика рефлексировала мало. Удивлялись бы меньше.

Что ещё слушать у Пилота:
Жывой концерррт (1998) — 5/5
Наше небо (2002) — 4/5
Рыба, крот и свинья (2004) — 5/5

#простаков #альбомы_кенотафа

*властями РФ считается иноагентом

У всех есть возможность сказать своё последнее слово — хотя не всегда тот, кто его произносит или пишет, знает, что именно оно окажется последним. В этой рубрике мы очищаем последние слова от налёта времени и даём вам возможность посмотреть на них отвлеченно.

Сегодня — слова генерала-полковника Бориса Громова, последнего командующего ограниченным контингентом советских войск в Афганистане, сказанные им на «Мосту дружбы» через реку Амударью 15 февраля 1989 года. В этот день последние подразделения советских войск покинули Афганистан.

#последние_слова

Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty