Главная проблема российской нефтянки в том, что основная нефтегазовая провинция Западной Сибири, дающая более 60% российской нефти истощается. Теоретически в этом регионе можно поддерживать плато добычи, как это делает «Татнефть» на своем крайне истощенном Ромашкинском месторождении, но это дорого. То есть себестоимость добычи будет расти, а сама добыча все равно медленнее, но снижаться. Минфин такую стратегию не одобрит. Поэтому необходимы новые месторождения, и старый проект Ванкорского кластера с новой этикеткой – Восток-Ойл – ответ на вызовы входящей в серебряный возврат Западной Сибири. И в целом только «Роснефть», собравшая практически всю мощь российской нефти может позволить себе осваивать новую нефтегазовую провинцию с ценой вопроса 150 млрд долларов. Такие инфраструктурные проекты – дают крайне ощутимый мультипликатинвынй эффект для экономики. В анонсированные Сечиным 9 к 1 – верить не стоит, но 2 к 1 и это уже много.
Главная проблема российской нефтянки в том, что основная нефтегазовая провинция Западной Сибири, дающая более 60% российской нефти истощается. Теоретически в этом регионе можно поддерживать плато добычи, как это делает «Татнефть» на своем крайне истощенном Ромашкинском месторождении, но это дорого. То есть себестоимость добычи будет расти, а сама добыча все равно медленнее, но снижаться. Минфин такую стратегию не одобрит. Поэтому необходимы новые месторождения, и старый проект Ванкорского кластера с новой этикеткой – Восток-Ойл – ответ на вызовы входящей в серебряный возврат Западной Сибири. И в целом только «Роснефть», собравшая практически всю мощь российской нефти может позволить себе осваивать новую нефтегазовую провинцию с ценой вопроса 150 млрд долларов. Такие инфраструктурные проекты – дают крайне ощутимый мультипликатинвынй эффект для экономики. В анонсированные Сечиным 9 к 1 – верить не стоит, но 2 к 1 и это уже много.
Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future.
from ca
