Во времена Сулеймана I при османском дворе окончательно оформилась церемония приема иностранных послов. Это был не просто дипломатический ритуал — это было тщательно продуманное представление, цель которого заключалась в демонстрации могущества и богатства Порты. Чтобы процесс проходил безупречно, при Диване был создан специальный отдел церемоний, куда входили церемониймейстер, секретарь и переводчики. Эти чиновники не только организовывали торжественные мероприятия, но и вели реестр муфасаль, в котором фиксировали, какие послы удостоились аудиенции и какие дары преподнесли султану.
Процедура начиналась с того, что посол изъявлял желание встретиться с правителем. После того как султан давал согласие, иностранного гостя сопровождали в Топкапы. Выбирали для этого особый день — день выплаты жалования янычарам. Это было неслучайно: тысячи воинов выстраивались в безмолвные ряды, и посол, проходя мимо, видел живую демонстрацию военной мощи империи. Фредерик фон Крейвиц, посол Священной Римской империи, посетивший двор Мурада III в 1591 году, писал, что янычары стояли «словно каменные статуи» — ни единого движения, ни единого звука.
Внутри дворца посла встречали два паши, которые сдержанно приветствовали его и провожали в зал для приемов. Атмосфера здесь резко менялась: после уличного простора – приглушённый полумрак зала, аромат благовоний, отражения золота и мрамора в мерцающем свете свечей. Здесь гостя просили подождать, пока султана уведомят о его прибытии.
Прежде чем посол мог предстать перед правителем, янычары уносили его дары. Подарки должны были быть не просто ценными, но и редкими, чтобы вызвать у султана интерес. Голландский посол Корнелис Калкун в этом смысле превзошёл всех: Ахмеду III он преподнёс атласные и бархатные одежды, дорогие масла, серебряные цветочные горшки, расписной комод, телескоп и даже механический огнетушитель — диковинку, невиданную в Османской империи. Однако больше всего султана поразил хрустальный шкаф: он открыл и закрыл его не менее 30 раз, не скрывая восхищения.
Демонстрация власти заключалась не только в пышных церемониях, но и в тонких дипломатических играх. Часто послов намеренно заставляли ждать аудиенции в неудобных помещениях, чтобы подчеркнуть их зависимое положение. Британский посол Джеймс Портер жаловался, что комната, где его оставили, больше напоминала лавку польского еврея, чем зал для высоких гостей.
Перед тем как войти в тронный зал, дипломатов спрашивали, есть ли у них оружие. Но даже после этого меры предосторожности не заканчивались: иностранца брали за руки и буквально вводили в зал. Эта практика появилась после трагического убийства султана Мурада I — в 1389 году, во время битвы на Косовом поле, сербский князь Милош Обилич, притворившись, что сдаётся в плен, вошёл в шатёр султана и заколол его спрятанным в одежде ножом.
Когда посол наконец оказывался перед троном, он должен был склониться перед Великим Турком, передать верительные грамоты, поцеловать султану руку и изложить цель визита. Османский правитель выслушивал его, а затем, коротко ответив, отпускал.
После этого посла угощали обедом, который проходил под наблюдением великого визиря, а затем провожали из дворца. Протокол был чётко расписан, но иногда допускались исключения. Например, если султан дарил послу роскошную одежду, тот не мог предстать перед правителем, пока не наденет её. Европейские дипломаты неизменно отмечали, что османы вели переговоры с холодным расчётом. Длительные паузы, уклончивые ответы, тонкие манипуляции — каждая встреча была частью игры, в которой султан всегда оставался на шаг впереди.
Во времена Сулеймана I при османском дворе окончательно оформилась церемония приема иностранных послов. Это был не просто дипломатический ритуал — это было тщательно продуманное представление, цель которого заключалась в демонстрации могущества и богатства Порты. Чтобы процесс проходил безупречно, при Диване был создан специальный отдел церемоний, куда входили церемониймейстер, секретарь и переводчики. Эти чиновники не только организовывали торжественные мероприятия, но и вели реестр муфасаль, в котором фиксировали, какие послы удостоились аудиенции и какие дары преподнесли султану.
Процедура начиналась с того, что посол изъявлял желание встретиться с правителем. После того как султан давал согласие, иностранного гостя сопровождали в Топкапы. Выбирали для этого особый день — день выплаты жалования янычарам. Это было неслучайно: тысячи воинов выстраивались в безмолвные ряды, и посол, проходя мимо, видел живую демонстрацию военной мощи империи. Фредерик фон Крейвиц, посол Священной Римской империи, посетивший двор Мурада III в 1591 году, писал, что янычары стояли «словно каменные статуи» — ни единого движения, ни единого звука.
Внутри дворца посла встречали два паши, которые сдержанно приветствовали его и провожали в зал для приемов. Атмосфера здесь резко менялась: после уличного простора – приглушённый полумрак зала, аромат благовоний, отражения золота и мрамора в мерцающем свете свечей. Здесь гостя просили подождать, пока султана уведомят о его прибытии.
Прежде чем посол мог предстать перед правителем, янычары уносили его дары. Подарки должны были быть не просто ценными, но и редкими, чтобы вызвать у султана интерес. Голландский посол Корнелис Калкун в этом смысле превзошёл всех: Ахмеду III он преподнёс атласные и бархатные одежды, дорогие масла, серебряные цветочные горшки, расписной комод, телескоп и даже механический огнетушитель — диковинку, невиданную в Османской империи. Однако больше всего султана поразил хрустальный шкаф: он открыл и закрыл его не менее 30 раз, не скрывая восхищения.
Демонстрация власти заключалась не только в пышных церемониях, но и в тонких дипломатических играх. Часто послов намеренно заставляли ждать аудиенции в неудобных помещениях, чтобы подчеркнуть их зависимое положение. Британский посол Джеймс Портер жаловался, что комната, где его оставили, больше напоминала лавку польского еврея, чем зал для высоких гостей.
Перед тем как войти в тронный зал, дипломатов спрашивали, есть ли у них оружие. Но даже после этого меры предосторожности не заканчивались: иностранца брали за руки и буквально вводили в зал. Эта практика появилась после трагического убийства султана Мурада I — в 1389 году, во время битвы на Косовом поле, сербский князь Милош Обилич, притворившись, что сдаётся в плен, вошёл в шатёр султана и заколол его спрятанным в одежде ножом.
Когда посол наконец оказывался перед троном, он должен был склониться перед Великим Турком, передать верительные грамоты, поцеловать султану руку и изложить цель визита. Османский правитель выслушивал его, а затем, коротко ответив, отпускал.
После этого посла угощали обедом, который проходил под наблюдением великого визиря, а затем провожали из дворца. Протокол был чётко расписан, но иногда допускались исключения. Например, если султан дарил послу роскошную одежду, тот не мог предстать перед правителем, пока не наденет её. Европейские дипломаты неизменно отмечали, что османы вели переговоры с холодным расчётом. Длительные паузы, уклончивые ответы, тонкие манипуляции — каждая встреча была частью игры, в которой султан всегда оставался на шаг впереди.
#стамбул
BY Урбан хистори
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." "Your messages about the movement of the enemy through the official chatbot … bring new trophies every day," the government agency tweeted. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching.
from ca
