«Такие слова, как "равноправие", адаптированы, однако используются только с задней мыслью о применении силы. Мир вошёл в такую фазу, в которой один отцеживает от нечистой совести другого. Доильщики совести, новая профессия. Этим живут народы, партии и одиночки, даже философы»
Эрнст Юнгер в дневниковой записи от 20 ноября 1966 года.
Эрнст Юнгер в дневниковой записи от 20 ноября 1966 года.
Василий Молодяков о невероятных траекториях политических поисков одного из самых мятежных писателей Франции XX века.
https://egoistmag.ru/article/zigzag-neudachi-ili-poslednyaya-strast-drie-la-roshelya
https://egoistmag.ru/article/zigzag-neudachi-ili-poslednyaya-strast-drie-la-roshelya
egoistmag.ru
Зигзаг неудачи, или Последняя страсть Дриё Ла Рошеля
15 марта 1945 г. в Париже покончил жизнь самоубийством 52-летний прозаик и публицист Пьер Дриё Ла Рошель, ныне признанный классиком. Российский читатель знает его по главному роману «Жиль» (1939), перевод которого вышел в 2020 г. с послесловием автора этих…
Forwarded from Silene Noctiflora
В одном из стихотворений Евгений Всеволодович Головин писал: «Я знаю, спасенье от холода надо искать во льдах». Следуя этой максиме и не страшась грядущих морозов, в поддержку издания книги Армина Молера «Против либералов» мы подготовили тираж футболок с оригинальным названием этой работы Gegen die Liberalen и нашей издательской маркой.
Вы можете выбрать вариант в чёрном и белом исполнении. Размеры от S до XL. Хлопок, высококачественная и износостойкая печать. Самовывоз или доставка почтой. Стоимость футболки: 2300 р. Для оформления заказа нужно написать в телеграм-бот @Silene_noctiflora_apparel_bot или на e-mail издательства [email protected].
Вы можете выбрать вариант в чёрном и белом исполнении. Размеры от S до XL. Хлопок, высококачественная и износостойкая печать. Самовывоз или доставка почтой. Стоимость футболки: 2300 р. Для оформления заказа нужно написать в телеграм-бот @Silene_noctiflora_apparel_bot или на e-mail издательства [email protected].
3 января 1893 года родился Пьер Дриё ла Рошель
«Мне наплевать и на капитализм, и на коммунизм; эволюция партий, за которой я слежу с маниакальной дотошностью, не всегда соответствует планке моей любознательности. Я не хочу обманывать ни капитализм, ни коммунизм обманной поддержкой. Я никого не хочу обманывать. Вот почему люди будут говорить, что я обманываю всех и каждого. Нет, мысль, что в миллион раз сильнее меня, в миллионы раз сильнее капитализма и коммунизма. Я остаюсь на стороне мысли»
Из статей и записей, изданных посмертно
«Мне наплевать и на капитализм, и на коммунизм; эволюция партий, за которой я слежу с маниакальной дотошностью, не всегда соответствует планке моей любознательности. Я не хочу обманывать ни капитализм, ни коммунизм обманной поддержкой. Я никого не хочу обманывать. Вот почему люди будут говорить, что я обманываю всех и каждого. Нет, мысль, что в миллион раз сильнее меня, в миллионы раз сильнее капитализма и коммунизма. Я остаюсь на стороне мысли»
Из статей и записей, изданных посмертно
«Для чего все эти убийства, всё новые и новые убийства? Боюсь, что мы слишком много разрушаем и слишком мало останется нам для восстановления […] Война пробудила во мне ностальгию по благам мира»
Эрнст Юнгер в дневниковой записи от 1 декабря 1915 года.
Нечастое откровение от автора «Стальных гроз» в одной из пятнадцати тетрадок, которые он заполнял своими записями с поразительной регулярностью с 30 декабря 1914 года по 10 сентября 1918 года. Именно эти материалы и легли в основу знаменитого романа. Записные книжки были опубликованы лишь спустя 12 лет после смерти Юнгера, в 2010 году. Своеобразная «обратная сторона» «Стальных гроз».
На фото обложка французского издания.
Эрнст Юнгер в дневниковой записи от 1 декабря 1915 года.
Нечастое откровение от автора «Стальных гроз» в одной из пятнадцати тетрадок, которые он заполнял своими записями с поразительной регулярностью с 30 декабря 1914 года по 10 сентября 1918 года. Именно эти материалы и легли в основу знаменитого романа. Записные книжки были опубликованы лишь спустя 12 лет после смерти Юнгера, в 2010 году. Своеобразная «обратная сторона» «Стальных гроз».
На фото обложка французского издания.
Мисима — 100
«Чаще всего критики сравнивают Мисиму с Д'Аннунцио или с Кокто, зачастую с оттенком недоброжелательства. Действительно, определенное сходство есть. Прежде всего, Д'Аннунцио, Кокто и Мисима — великие писатели. К тому же все они умели привлечь к себе внимание публики. Барочная велеречивость Д'Аннунцио напоминает стиль ранних произведений Мисимы, написанных под влиянием изысканного наследия эпохи Хэйан. Д'Аннунцио охотно занимался спортом, внешне это похоже на то, как Мисима, чтобы закалить себя, осваивал технику борьбы. Обоим свойственна чувственность, хотя Мисиме чуждо "донжуанство" Д'Аннунцио; оба увлеклись политической игрой: одного она привела к победе при захвате Фиуме, другого – к заявлению протеста и к смерти. Зато Мисима не терпел долгие годы притеснений и насмешек под видом "почестей", из-за которых жизнь Д'Аннунцио под конец превратилась в жалкую трагикомедию. Гораздо ближе Мисиме невероятная прихотливость Кокто, но Кокто не был героем (правда, каждый творец втайне герой — об этом не следует забывать ). Главное (и очень существенное) различие между ними в том, что Кокто — маг, а Мисима – мистик»
Маргерит Юрсенар «Мисима, или Врата в Пустоту»
«Чаще всего критики сравнивают Мисиму с Д'Аннунцио или с Кокто, зачастую с оттенком недоброжелательства. Действительно, определенное сходство есть. Прежде всего, Д'Аннунцио, Кокто и Мисима — великие писатели. К тому же все они умели привлечь к себе внимание публики. Барочная велеречивость Д'Аннунцио напоминает стиль ранних произведений Мисимы, написанных под влиянием изысканного наследия эпохи Хэйан. Д'Аннунцио охотно занимался спортом, внешне это похоже на то, как Мисима, чтобы закалить себя, осваивал технику борьбы. Обоим свойственна чувственность, хотя Мисиме чуждо "донжуанство" Д'Аннунцио; оба увлеклись политической игрой: одного она привела к победе при захвате Фиуме, другого – к заявлению протеста и к смерти. Зато Мисима не терпел долгие годы притеснений и насмешек под видом "почестей", из-за которых жизнь Д'Аннунцио под конец превратилась в жалкую трагикомедию. Гораздо ближе Мисиме невероятная прихотливость Кокто, но Кокто не был героем (правда, каждый творец втайне герой — об этом не следует забывать ). Главное (и очень существенное) различие между ними в том, что Кокто — маг, а Мисима – мистик»
Маргерит Юрсенар «Мисима, или Врата в Пустоту»
Маргерит_Юрсенар_Мисима,_или_Врата_в_Пустоту_.docx
151.6 KB
Эссе о жизни и вехах творчества главного японского писателя XX века «Мисима, или Врата в Пустоту» Маргерит Юрсенар. Стоит напомнить, что Юрсенар — также автор романа «Последняя милость», написанного в 1939 году под сильным влиянием текстов Эрнста фон Заломона и Эрнста Юнгера, охватывающего события в Прибалтике в 1919-1920 гг., где немецкие фрайкоры сражаются против красных. В 1976 году немецкий режиссер Фолькер Шлёндорф экранизировал роман в фильме «Выстрел из милосердия».
Forwarded from ДАЛЬ. Философский книжный
18 января в субботу в 19:00 лекция-презентация книги Армина Молера «Против либералов» издательства Silene Noctiflora
О книге от издателя
Армин Молер известен в первую очередь как секретарь Эрнста Юнгера и автор фундаментального исследования о феномене «консервативной революции». Но он был не только историком и публицистом, но и значительным политическим актором в послевоенной Германии. Первый лауреат премии Аденауэра и директор Фонда Сименса, через одно-два рукопожатия он имел доступ буквально ко всем сколь-нибудь значимым интеллектуалам в ФРГ. Талантливый коммуникатор и строитель эффективных сетей влияния, блестящий эрудит и талантливый журналист — таким знали Молера его современники.
Что будет на лекции-презентации
Основатели нового издательства Silene Noctiflora Даниил Житенёв и Алиса Цыганкова расскажут о первой опубликованной книге, а научный редактор издания Филипп Фомичёв выступит в трансляции из Берлина с лекцией и расскажет об анализе многовекторной политической деятельности Молера и его вкладе в развитие немецкого консерватизма второй половины XX века.
О книге от издателя
Армин Молер известен в первую очередь как секретарь Эрнста Юнгера и автор фундаментального исследования о феномене «консервативной революции». Но он был не только историком и публицистом, но и значительным политическим актором в послевоенной Германии. Первый лауреат премии Аденауэра и директор Фонда Сименса, через одно-два рукопожатия он имел доступ буквально ко всем сколь-нибудь значимым интеллектуалам в ФРГ. Талантливый коммуникатор и строитель эффективных сетей влияния, блестящий эрудит и талантливый журналист — таким знали Молера его современники.
Что будет на лекции-презентации
Основатели нового издательства Silene Noctiflora Даниил Житенёв и Алиса Цыганкова расскажут о первой опубликованной книге, а научный редактор издания Филипп Фомичёв выступит в трансляции из Берлина с лекцией и расскажет об анализе многовекторной политической деятельности Молера и его вкладе в развитие немецкого консерватизма второй половины XX века.
Мисима, столетний юбилей которого все отмечают в этом году, как и всякий приличный человек любил котиков.
Его фотографии с этими зверьками известны широко. Но далеко не все знают, что Мисима даже предпочитал записные книжки с их изображениями. Снимком одного из таких блокнотов поделился японист и литературный критик Александр Чанцев.
Его фотографии с этими зверьками известны широко. Но далеко не все знают, что Мисима даже предпочитал записные книжки с их изображениями. Снимком одного из таких блокнотов поделился японист и литературный критик Александр Чанцев.
Издательство Ad Marginem исполнило очередной дендистский акт, выпустив изящную и вызывающе неприкладную книгу британского литературоведа, бонвивана и ультраконсерватора Джорджа Сентсбери «Заметки из винного погреба».
Согласно максиме, приписываемой Редьярду Киплингу, «для мужчины не может быть слишком много красного вина, слишком много книг и слишком много патронов». Сентсбери, бывший близким другом Киплинга, наверняка с ней бы согласился, по крайней мере по части книг и вина, до которых был страстно охоч. В его «Заметках» как раз и сплелись эти две страсти: литература и алкоголь. То тут, то там он сравнивает писателя с каким-нибудь сортом вина и наоборот. И ведь те вина, которые он описывает, давно уж исчезли, изменились технологии их изготовления и хранения, так что самым верным способом наиболее точно поведать о них парадоксальным образом становится лишь обращение к литературным метафорам. Красивая и тонкая книга.
Во вступительной статье переводчик Владимир Петров пишет об авторе «Заметок»:
«Сентсбери не просто жил в викторианскую эпоху, он был, можно сказать, хрестоматийный викторианц: представитель среднего класса, сам добившийся всего, закончивший Оксфорд, знающий классические языки, имеющий хорошую физическую подготовку, примерный семьянин, образцовый прихожанин, ценитель жизненных удовольствий, любитель всего изящного и враг безвкусицы. К тому же человек глубоко консервативных убеждений. Недаром друг подарил ему книгу с таким посвящением (о чем Сентсбери всегда вспоминал с гордостью): "Одному из двух тори, оставшихся в Англии — от второго". В этом смысле он был цельной личностью, что чувствуется во всех его произведениях; до некоторой степени его можно даже назвать идеологом викторианского консерватизма. Не оставив программных сочинений, Сентсбери, тем не менее, много раз формулировал свои принципы, которые в самом кратком виде сводились к четырем понятиям: неравенство, индивидуализм, наследственность, собственность. Интересно отметить, что в некоторых высказываниях (например, уподобляя совершенное общество организму, в котором конечности не бунтуют с целью занять место мозга) он сближается с нашими отечественными консерваторами, такими, как его старший современник К.П. Победоносцев»
Когда-нибудь, верим, мы познакомимся и с яркой консервативной публицистикой Джорджа Сентсбери, а пока читаем его «Заметки из винного погреба». Тринк!
Согласно максиме, приписываемой Редьярду Киплингу, «для мужчины не может быть слишком много красного вина, слишком много книг и слишком много патронов». Сентсбери, бывший близким другом Киплинга, наверняка с ней бы согласился, по крайней мере по части книг и вина, до которых был страстно охоч. В его «Заметках» как раз и сплелись эти две страсти: литература и алкоголь. То тут, то там он сравнивает писателя с каким-нибудь сортом вина и наоборот. И ведь те вина, которые он описывает, давно уж исчезли, изменились технологии их изготовления и хранения, так что самым верным способом наиболее точно поведать о них парадоксальным образом становится лишь обращение к литературным метафорам. Красивая и тонкая книга.
Во вступительной статье переводчик Владимир Петров пишет об авторе «Заметок»:
«Сентсбери не просто жил в викторианскую эпоху, он был, можно сказать, хрестоматийный викторианц: представитель среднего класса, сам добившийся всего, закончивший Оксфорд, знающий классические языки, имеющий хорошую физическую подготовку, примерный семьянин, образцовый прихожанин, ценитель жизненных удовольствий, любитель всего изящного и враг безвкусицы. К тому же человек глубоко консервативных убеждений. Недаром друг подарил ему книгу с таким посвящением (о чем Сентсбери всегда вспоминал с гордостью): "Одному из двух тори, оставшихся в Англии — от второго". В этом смысле он был цельной личностью, что чувствуется во всех его произведениях; до некоторой степени его можно даже назвать идеологом викторианского консерватизма. Не оставив программных сочинений, Сентсбери, тем не менее, много раз формулировал свои принципы, которые в самом кратком виде сводились к четырем понятиям: неравенство, индивидуализм, наследственность, собственность. Интересно отметить, что в некоторых высказываниях (например, уподобляя совершенное общество организму, в котором конечности не бунтуют с целью занять место мозга) он сближается с нашими отечественными консерваторами, такими, как его старший современник К.П. Победоносцев»
Когда-нибудь, верим, мы познакомимся и с яркой консервативной публицистикой Джорджа Сентсбери, а пока читаем его «Заметки из винного погреба». Тринк!
Типичный Джордж Сентсбери в «Заметках из винного погреба»:
«Избирателей теперь столько, что их уже не сосчитать; здравый смысл жителей страны подорван переизбытком так называемого образования; политики, и без того не слишком заслуживавшие доверия, перестали заслуживать его совсем; великие учреждения, некогда бывшие оплотами против распространенных заблуждений, открыли ворота, куда хлынули мутные воды. Ранее считалось: пусть такого-то епископа или судью нельзя назвать образцом святости или мудрости, но первый не одобрит глупые, завиральные причуды, а второй не станет прислушиваться к возгласам толпы. Пусть каждый сам решит, так ли это сейчас. Мы не станем делать ничего, могущего сойти за scandalum magnatum , но подозреваем, что у некоторых есть сомнения на сей счет»
«Избирателей теперь столько, что их уже не сосчитать; здравый смысл жителей страны подорван переизбытком так называемого образования; политики, и без того не слишком заслуживавшие доверия, перестали заслуживать его совсем; великие учреждения, некогда бывшие оплотами против распространенных заблуждений, открыли ворота, куда хлынули мутные воды. Ранее считалось: пусть такого-то епископа или судью нельзя назвать образцом святости или мудрости, но первый не одобрит глупые, завиральные причуды, а второй не станет прислушиваться к возгласам толпы. Пусть каждый сам решит, так ли это сейчас. Мы не станем делать ничего, могущего сойти за scandalum magnatum , но подозреваем, что у некоторых есть сомнения на сей счет»