Сегодня 105 лет со дня рождения Федерико Феллини. Вспоминаем, что говорили о режиссере и его важнейших картинах герои «Белой студии».
Андрей Кончаловский: Качество изображения еще не определяет качество фильма, а качество фильма нельзя узнать заранее. Недаром Феллини пускал всех на съемочную площадку. Никаких секретов не было у него. Он любил выступать на публике, всегда стояли корреспонденты, какие-то обожатели… Он был артистичен, как Мейерхольд, который делал из репетиций спектакли. Но когда начинался монтаж, Феллини не пускал никого. Никого! Почему? Потому что был чрезвычайно взволнован и нервничал. Он говорил, что это тот момент, когда фильм тебе смотрит в глаза. А до этого ты просто пытаешься создать некие кусочки реальности.
Марк Захаров: В свое время такие артхаусные вещи, как «Восемь с половиной» Феллини с музыкой Нино Рота настроили меня на какой-то творческий лад. Этот фильм – хоровод. Твой, который принадлежит тебе, куда входят твои одноклассники, однокурсники, женщины, любимые, полулюбимые, нравящиеся, друзья. Потом, правда, он становится поменьше... Я сейчас впаду в грусть и сентиментальность и скажу, что к концу жизни у человека, наверное, этот хоровод уменьшается, но к нему надо относиться с большим уважением и понимать, что это твое продолжение.
Сергей Юрский: Финал фильма «Восемь с половиной», эта группа клоунов с мальчиком, – автопортрет режиссера в детстве, его мечта, которая склеивает этот развалившийся мир, – трогал меня не только как зрителя, но и так, как будто это отчасти про меня. Это обязательно для восприятия искусства. Если человек чувствует, что искусство как-то задевает его внутренние струны – любимые, нелюбимые или спрятанные, – тогда и возникает этот самый ответ. В фильме «Восемь с половиной» для меня возникает прямое касание.
Вячеслав Полунин: Со всем, что сказал Феллини, я уже согласен с самого начала. Все, что он снял, – это для меня миры, которые как будто я создал, как будто я в них живу. Несколько кусков из «Амаркорда» или из «Клоунов», «Дороги» – для меня такие иконы. Я думаю, он как раз так и снимал фильмы: поставит какую-то штуку и начнет вокруг нее обживать пространство со своими персонажами. И вот с ними вместе там колдует радостно.
У Феллини есть такая фраза, что настоящий клоун заставляет пьяницу пить, художника – хвататься за краски, прачку – бежать стирать. То есть все исполняют свое предназначение, пробуждаются к жизни и захлебываются ею. Получается, что клоун – существо не из реальности, а высшего порядка.
Евгений Миронов: Фильм «Амаркорд» для меня – это про детство. Во всей своей чистоте. Весь Феллини – это детство, в душе он остался ребенком, он тот мальчик в финале «Восемь с половиной», который вырос и стал снимать кино.
Денис Мацуев: Фильм «Репетиция оркестра» подтверждает, что без чувства локтя, без честности, без девиза «не обижай» невозможно существовать не только в коллективе, а вообще в стране и даже на Земле. Феллини предвидел в этой картине, что мир станет более жестоким. Темпоритм изменился… Теперь ведь даже «я тебя люблю» скорее в смс напишут, нежели в глаза скажут, понимаете?
Роман Виктюк: Сны – это те щели, которые космос нам приоткрывает и позволяет туда заглянуть. Вот Феллини видел это. И это и есть истина – он не врал, не придумывал и не создавал счастье искусства. Он ощутил этот поток и жизненно превратил его в кусочки ленты.
Юрий Соломин: «Ночи Кабирии» – лучший фильм о любви человеческой. Как она смотрит в конце! В глаза Джульетты Мазины невозможно смотреть, у меня до сих пор ком в горле, когда вижу ее.
Александр Зацепин: Я несколько раз смотрел «Ночи Кабирии», мне всегда финал очень нравился. Казалось, жизнь кончилась, она идет и плачет, а люди вокруг смеются, поют веселые песни… И она заражается этим весельем. И жизнь продолжается.
Андрей Кончаловский: Качество изображения еще не определяет качество фильма, а качество фильма нельзя узнать заранее. Недаром Феллини пускал всех на съемочную площадку. Никаких секретов не было у него. Он любил выступать на публике, всегда стояли корреспонденты, какие-то обожатели… Он был артистичен, как Мейерхольд, который делал из репетиций спектакли. Но когда начинался монтаж, Феллини не пускал никого. Никого! Почему? Потому что был чрезвычайно взволнован и нервничал. Он говорил, что это тот момент, когда фильм тебе смотрит в глаза. А до этого ты просто пытаешься создать некие кусочки реальности.
Марк Захаров: В свое время такие артхаусные вещи, как «Восемь с половиной» Феллини с музыкой Нино Рота настроили меня на какой-то творческий лад. Этот фильм – хоровод. Твой, который принадлежит тебе, куда входят твои одноклассники, однокурсники, женщины, любимые, полулюбимые, нравящиеся, друзья. Потом, правда, он становится поменьше... Я сейчас впаду в грусть и сентиментальность и скажу, что к концу жизни у человека, наверное, этот хоровод уменьшается, но к нему надо относиться с большим уважением и понимать, что это твое продолжение.
Сергей Юрский: Финал фильма «Восемь с половиной», эта группа клоунов с мальчиком, – автопортрет режиссера в детстве, его мечта, которая склеивает этот развалившийся мир, – трогал меня не только как зрителя, но и так, как будто это отчасти про меня. Это обязательно для восприятия искусства. Если человек чувствует, что искусство как-то задевает его внутренние струны – любимые, нелюбимые или спрятанные, – тогда и возникает этот самый ответ. В фильме «Восемь с половиной» для меня возникает прямое касание.
Вячеслав Полунин: Со всем, что сказал Феллини, я уже согласен с самого начала. Все, что он снял, – это для меня миры, которые как будто я создал, как будто я в них живу. Несколько кусков из «Амаркорда» или из «Клоунов», «Дороги» – для меня такие иконы. Я думаю, он как раз так и снимал фильмы: поставит какую-то штуку и начнет вокруг нее обживать пространство со своими персонажами. И вот с ними вместе там колдует радостно.
У Феллини есть такая фраза, что настоящий клоун заставляет пьяницу пить, художника – хвататься за краски, прачку – бежать стирать. То есть все исполняют свое предназначение, пробуждаются к жизни и захлебываются ею. Получается, что клоун – существо не из реальности, а высшего порядка.
Евгений Миронов: Фильм «Амаркорд» для меня – это про детство. Во всей своей чистоте. Весь Феллини – это детство, в душе он остался ребенком, он тот мальчик в финале «Восемь с половиной», который вырос и стал снимать кино.
Денис Мацуев: Фильм «Репетиция оркестра» подтверждает, что без чувства локтя, без честности, без девиза «не обижай» невозможно существовать не только в коллективе, а вообще в стране и даже на Земле. Феллини предвидел в этой картине, что мир станет более жестоким. Темпоритм изменился… Теперь ведь даже «я тебя люблю» скорее в смс напишут, нежели в глаза скажут, понимаете?
Роман Виктюк: Сны – это те щели, которые космос нам приоткрывает и позволяет туда заглянуть. Вот Феллини видел это. И это и есть истина – он не врал, не придумывал и не создавал счастье искусства. Он ощутил этот поток и жизненно превратил его в кусочки ленты.
Юрий Соломин: «Ночи Кабирии» – лучший фильм о любви человеческой. Как она смотрит в конце! В глаза Джульетты Мазины невозможно смотреть, у меня до сих пор ком в горле, когда вижу ее.
Александр Зацепин: Я несколько раз смотрел «Ночи Кабирии», мне всегда финал очень нравился. Казалось, жизнь кончилась, она идет и плачет, а люди вокруг смеются, поют веселые песни… И она заражается этим весельем. И жизнь продолжается.
group-telegram.com/belayastudia_dz/1434
Create:
Last Update:
Last Update:
Сегодня 105 лет со дня рождения Федерико Феллини. Вспоминаем, что говорили о режиссере и его важнейших картинах герои «Белой студии».
Андрей Кончаловский: Качество изображения еще не определяет качество фильма, а качество фильма нельзя узнать заранее. Недаром Феллини пускал всех на съемочную площадку. Никаких секретов не было у него. Он любил выступать на публике, всегда стояли корреспонденты, какие-то обожатели… Он был артистичен, как Мейерхольд, который делал из репетиций спектакли. Но когда начинался монтаж, Феллини не пускал никого. Никого! Почему? Потому что был чрезвычайно взволнован и нервничал. Он говорил, что это тот момент, когда фильм тебе смотрит в глаза. А до этого ты просто пытаешься создать некие кусочки реальности.
Марк Захаров: В свое время такие артхаусные вещи, как «Восемь с половиной» Феллини с музыкой Нино Рота настроили меня на какой-то творческий лад. Этот фильм – хоровод. Твой, который принадлежит тебе, куда входят твои одноклассники, однокурсники, женщины, любимые, полулюбимые, нравящиеся, друзья. Потом, правда, он становится поменьше... Я сейчас впаду в грусть и сентиментальность и скажу, что к концу жизни у человека, наверное, этот хоровод уменьшается, но к нему надо относиться с большим уважением и понимать, что это твое продолжение.
Сергей Юрский: Финал фильма «Восемь с половиной», эта группа клоунов с мальчиком, – автопортрет режиссера в детстве, его мечта, которая склеивает этот развалившийся мир, – трогал меня не только как зрителя, но и так, как будто это отчасти про меня. Это обязательно для восприятия искусства. Если человек чувствует, что искусство как-то задевает его внутренние струны – любимые, нелюбимые или спрятанные, – тогда и возникает этот самый ответ. В фильме «Восемь с половиной» для меня возникает прямое касание.
Вячеслав Полунин: Со всем, что сказал Феллини, я уже согласен с самого начала. Все, что он снял, – это для меня миры, которые как будто я создал, как будто я в них живу. Несколько кусков из «Амаркорда» или из «Клоунов», «Дороги» – для меня такие иконы. Я думаю, он как раз так и снимал фильмы: поставит какую-то штуку и начнет вокруг нее обживать пространство со своими персонажами. И вот с ними вместе там колдует радостно.
У Феллини есть такая фраза, что настоящий клоун заставляет пьяницу пить, художника – хвататься за краски, прачку – бежать стирать. То есть все исполняют свое предназначение, пробуждаются к жизни и захлебываются ею. Получается, что клоун – существо не из реальности, а высшего порядка.
Евгений Миронов: Фильм «Амаркорд» для меня – это про детство. Во всей своей чистоте. Весь Феллини – это детство, в душе он остался ребенком, он тот мальчик в финале «Восемь с половиной», который вырос и стал снимать кино.
Денис Мацуев: Фильм «Репетиция оркестра» подтверждает, что без чувства локтя, без честности, без девиза «не обижай» невозможно существовать не только в коллективе, а вообще в стране и даже на Земле. Феллини предвидел в этой картине, что мир станет более жестоким. Темпоритм изменился… Теперь ведь даже «я тебя люблю» скорее в смс напишут, нежели в глаза скажут, понимаете?
Роман Виктюк: Сны – это те щели, которые космос нам приоткрывает и позволяет туда заглянуть. Вот Феллини видел это. И это и есть истина – он не врал, не придумывал и не создавал счастье искусства. Он ощутил этот поток и жизненно превратил его в кусочки ленты.
Юрий Соломин: «Ночи Кабирии» – лучший фильм о любви человеческой. Как она смотрит в конце! В глаза Джульетты Мазины невозможно смотреть, у меня до сих пор ком в горле, когда вижу ее.
Александр Зацепин: Я несколько раз смотрел «Ночи Кабирии», мне всегда финал очень нравился. Казалось, жизнь кончилась, она идет и плачет, а люди вокруг смеются, поют веселые песни… И она заражается этим весельем. И жизнь продолжается.
Андрей Кончаловский: Качество изображения еще не определяет качество фильма, а качество фильма нельзя узнать заранее. Недаром Феллини пускал всех на съемочную площадку. Никаких секретов не было у него. Он любил выступать на публике, всегда стояли корреспонденты, какие-то обожатели… Он был артистичен, как Мейерхольд, который делал из репетиций спектакли. Но когда начинался монтаж, Феллини не пускал никого. Никого! Почему? Потому что был чрезвычайно взволнован и нервничал. Он говорил, что это тот момент, когда фильм тебе смотрит в глаза. А до этого ты просто пытаешься создать некие кусочки реальности.
Марк Захаров: В свое время такие артхаусные вещи, как «Восемь с половиной» Феллини с музыкой Нино Рота настроили меня на какой-то творческий лад. Этот фильм – хоровод. Твой, который принадлежит тебе, куда входят твои одноклассники, однокурсники, женщины, любимые, полулюбимые, нравящиеся, друзья. Потом, правда, он становится поменьше... Я сейчас впаду в грусть и сентиментальность и скажу, что к концу жизни у человека, наверное, этот хоровод уменьшается, но к нему надо относиться с большим уважением и понимать, что это твое продолжение.
Сергей Юрский: Финал фильма «Восемь с половиной», эта группа клоунов с мальчиком, – автопортрет режиссера в детстве, его мечта, которая склеивает этот развалившийся мир, – трогал меня не только как зрителя, но и так, как будто это отчасти про меня. Это обязательно для восприятия искусства. Если человек чувствует, что искусство как-то задевает его внутренние струны – любимые, нелюбимые или спрятанные, – тогда и возникает этот самый ответ. В фильме «Восемь с половиной» для меня возникает прямое касание.
Вячеслав Полунин: Со всем, что сказал Феллини, я уже согласен с самого начала. Все, что он снял, – это для меня миры, которые как будто я создал, как будто я в них живу. Несколько кусков из «Амаркорда» или из «Клоунов», «Дороги» – для меня такие иконы. Я думаю, он как раз так и снимал фильмы: поставит какую-то штуку и начнет вокруг нее обживать пространство со своими персонажами. И вот с ними вместе там колдует радостно.
У Феллини есть такая фраза, что настоящий клоун заставляет пьяницу пить, художника – хвататься за краски, прачку – бежать стирать. То есть все исполняют свое предназначение, пробуждаются к жизни и захлебываются ею. Получается, что клоун – существо не из реальности, а высшего порядка.
Евгений Миронов: Фильм «Амаркорд» для меня – это про детство. Во всей своей чистоте. Весь Феллини – это детство, в душе он остался ребенком, он тот мальчик в финале «Восемь с половиной», который вырос и стал снимать кино.
Денис Мацуев: Фильм «Репетиция оркестра» подтверждает, что без чувства локтя, без честности, без девиза «не обижай» невозможно существовать не только в коллективе, а вообще в стране и даже на Земле. Феллини предвидел в этой картине, что мир станет более жестоким. Темпоритм изменился… Теперь ведь даже «я тебя люблю» скорее в смс напишут, нежели в глаза скажут, понимаете?
Роман Виктюк: Сны – это те щели, которые космос нам приоткрывает и позволяет туда заглянуть. Вот Феллини видел это. И это и есть истина – он не врал, не придумывал и не создавал счастье искусства. Он ощутил этот поток и жизненно превратил его в кусочки ленты.
Юрий Соломин: «Ночи Кабирии» – лучший фильм о любви человеческой. Как она смотрит в конце! В глаза Джульетты Мазины невозможно смотреть, у меня до сих пор ком в горле, когда вижу ее.
Александр Зацепин: Я несколько раз смотрел «Ночи Кабирии», мне всегда финал очень нравился. Казалось, жизнь кончилась, она идет и плачет, а люди вокруг смеются, поют веселые песни… И она заражается этим весельем. И жизнь продолжается.
BY БЕЛАЯ СТУДИЯ
Share with your friend now:
group-telegram.com/belayastudia_dz/1434