Совершенно случайно прочитал до конца «Лимонова» Каррера. Несколько раз подступался, но проваливался на первой же главе, где герой явлен как политик, участник оппозиционной демократической коалиции. В повествовании легко распознать интонации либеральных воздыхателей, воспринимавших Лимонова как плохиша, эксцентрика, но все же своего. «Лимонов был нашим варваром, нашим повесой. Мы его обожали», — пишет Каррер.
А надо было начинать не с начала, а с середины, где автор вдруг делится по-уэльбековски печальной историей своей юношеской любовной драмы и последовавшего за ней профессионального фиаско. Бесславно вернувшись в Париж из Индонезии, как балласт он тащит за собой рукопись бездарного романа и две коробки дешевых купальников, на барыши от реализации которых желал продлить пребывание на курорте с возлюбленной. В этот момент жизни ему попадается в руки только что вышедшая по-французски книга Лимонова под названием «Русский поэт предпочитает больших негров», и Каррер оказывается потрясен: «Он был одновременно искателем приключений и писателем, которого публикуют, а мне не удалось – и никогда не удастся – ни то, ни другое, что единственное в моей жизни – смехотворное – приключение вылилось в рукопись, которая никому не интересна, и два ящика дрянных купальников».
Разумеется, Каррер не мог перенять метод Лимонова — использовать других как фон для рассказа о самом себе, но, право, от этого книга бы только выиграла. Какой бы невзрачной ни была жизнь осторожного отпрыска элитарного буржуазного семейства, сместить фокус на нее и под титулом «Лимонов» рассказать о том, как он сто раз взвешивает все за и против, прежде чем открыть дверь в общественный туалет, было бы куда веселее. Лучшие моменты книги — где Каррер дает проявиться своему авторскому я, пусть даже в таких курьезных допущениях, изобличающих не очень внимательного к контексту заграничного дятла: Барнаул — это такой же город в Средней Азии, как и Самарканд, где в окружении минаретов сидят иссохшие слепые старики, «Крокодил» — ничтожный журнал брежневских времен, прохановский «День», будущая газета «Завтра» — ультранационалистический листок, русский самогон готовят в ванной из сахара и аптечного спирта, а «Хуй тебе в рот!» — ритуальное приветствие парней из Салтовки. В довершении нелепостей в качестве приглашенного эксперта ближе к финалу книги возникает фигура Захара Прилепина, которым автор тоже оказывается пленен и несколько раз повторяет: «Не знаю, как вы, а я Захару верю».
Вообще, во всей этой поисковой операции, замешанной на простодушном восторге и наигранных сомнениях, затеянной, чтобы, как признается Каррер, ответив на вопрос: «Так в чем же смысл послания, зашифрованного в романтической и полной опасностей жизни моего героя?», разобраться и с бедами нашей общей истории после Второй мировой войны, есть что-то по пьер-ришаровское нелепое. Если бы я был Галковским, то предположил, что Карреру приказали свалять по поводу фигуры Лимонова петрушку — ну а дальше подключили совсем уж омерзительных персонажей вроде Серебрянникова. Единственное, что можно ответить на этот вопрос по итогам: смысл этой жизни в том, что она закончилась.
Великолепие и блеск Лимонова отражается только в глазах ненавистных ему борцов «за нашу и вашу свободу», от которых он всю жизнь отбрыкивался. А мрачный народ всегда угрюмо воспринимал его как иностранца. Кажется, никакого другого впечатления книга по себе не оставляет. Судьба героя в конце концов оборачивается трагедией, но совсем не шекспировского масштаба.
Вряд ли к подлинному Лимонову это все имеет отношение.
Совершенно случайно прочитал до конца «Лимонова» Каррера. Несколько раз подступался, но проваливался на первой же главе, где герой явлен как политик, участник оппозиционной демократической коалиции. В повествовании легко распознать интонации либеральных воздыхателей, воспринимавших Лимонова как плохиша, эксцентрика, но все же своего. «Лимонов был нашим варваром, нашим повесой. Мы его обожали», — пишет Каррер.
А надо было начинать не с начала, а с середины, где автор вдруг делится по-уэльбековски печальной историей своей юношеской любовной драмы и последовавшего за ней профессионального фиаско. Бесславно вернувшись в Париж из Индонезии, как балласт он тащит за собой рукопись бездарного романа и две коробки дешевых купальников, на барыши от реализации которых желал продлить пребывание на курорте с возлюбленной. В этот момент жизни ему попадается в руки только что вышедшая по-французски книга Лимонова под названием «Русский поэт предпочитает больших негров», и Каррер оказывается потрясен: «Он был одновременно искателем приключений и писателем, которого публикуют, а мне не удалось – и никогда не удастся – ни то, ни другое, что единственное в моей жизни – смехотворное – приключение вылилось в рукопись, которая никому не интересна, и два ящика дрянных купальников».
Разумеется, Каррер не мог перенять метод Лимонова — использовать других как фон для рассказа о самом себе, но, право, от этого книга бы только выиграла. Какой бы невзрачной ни была жизнь осторожного отпрыска элитарного буржуазного семейства, сместить фокус на нее и под титулом «Лимонов» рассказать о том, как он сто раз взвешивает все за и против, прежде чем открыть дверь в общественный туалет, было бы куда веселее. Лучшие моменты книги — где Каррер дает проявиться своему авторскому я, пусть даже в таких курьезных допущениях, изобличающих не очень внимательного к контексту заграничного дятла: Барнаул — это такой же город в Средней Азии, как и Самарканд, где в окружении минаретов сидят иссохшие слепые старики, «Крокодил» — ничтожный журнал брежневских времен, прохановский «День», будущая газета «Завтра» — ультранационалистический листок, русский самогон готовят в ванной из сахара и аптечного спирта, а «Хуй тебе в рот!» — ритуальное приветствие парней из Салтовки. В довершении нелепостей в качестве приглашенного эксперта ближе к финалу книги возникает фигура Захара Прилепина, которым автор тоже оказывается пленен и несколько раз повторяет: «Не знаю, как вы, а я Захару верю».
Вообще, во всей этой поисковой операции, замешанной на простодушном восторге и наигранных сомнениях, затеянной, чтобы, как признается Каррер, ответив на вопрос: «Так в чем же смысл послания, зашифрованного в романтической и полной опасностей жизни моего героя?», разобраться и с бедами нашей общей истории после Второй мировой войны, есть что-то по пьер-ришаровское нелепое. Если бы я был Галковским, то предположил, что Карреру приказали свалять по поводу фигуры Лимонова петрушку — ну а дальше подключили совсем уж омерзительных персонажей вроде Серебрянникова. Единственное, что можно ответить на этот вопрос по итогам: смысл этой жизни в том, что она закончилась.
Великолепие и блеск Лимонова отражается только в глазах ненавистных ему борцов «за нашу и вашу свободу», от которых он всю жизнь отбрыкивался. А мрачный народ всегда угрюмо воспринимал его как иностранца. Кажется, никакого другого впечатления книга по себе не оставляет. Судьба героя в конце концов оборачивается трагедией, но совсем не шекспировского масштаба.
Вряд ли к подлинному Лимонову это все имеет отношение.
Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. WhatsApp, a rival messaging platform, introduced some measures to counter disinformation when Covid-19 was first sweeping the world. "There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said. In view of this, the regulator has cautioned investors not to rely on such investment tips / advice received through social media platforms. It has also said investors should exercise utmost caution while taking investment decisions while dealing in the securities market. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion.
from cn
