Во-первых, я бы хотел, чтобы улучшенный аргумент всё ещё оставался бы аргументом Лорна Малво. Чтобы именно злодей вооружённый онтологическим и методологическим инструментарием иллюзионизма пришёл и сказал: «Вот видите? Учёные доказали, что есть только хищная обезьяна, а значит мне можно ...»
Во-вторых, что надо исправить и улучшить?
1) Нужно избавиться от натуралистической ошибки. В том как я интерпретировал аргумент Малво, я исходил из того, что эволюционные факты каким-то образом обосновывают мораль. То есть, морального осуждения поступки не заслуживают, если соответствуют эволюционным целям агента, ну а ему выпало хищником уродиться. Чтобы избежать этого, нужно переинтерпретировать аргумент так, чтобы понятие морали вообще было инструментом адаптации, а следовательно — иллюзорно в той же степени, что иллюзорно сознание.
2) Это поможет сделать осуждение действий Малво невозможным. То есть нужно показать, что любое осуждение будет опираться на адаптивные механизмы подобные жестокости самого Малво. Вы пытаетесь спастись от хищника и мимикирируете, быстро бежите, становитесь ядовитым или говорите о морали. Старый трюк моральных нигилистов, понимаю; но нужно показать, что если мы живём в Царстве Количества, где господствует эволюция, то у нас нет оснований считать, что мораль взялась откуда-то ещё.
3) Всё это поможет заранее нейтрализовать любую критику. Но этому нужно уделить особое место в аргументе — не должно быть возможности рационально осудить жестокое поведение вообще.
В итоге я могу предложить такое семишаговое рассуждение условного Лорна Малво, который стоя над дымящимся трупом говорит, что раз иллюзионизм, то …
1. Сознание — это когнитивная иллюзия. Единственный источник возникновения каких-либо когнитивных механизмов — эволюция. В процессе эволюции сохраняются признаки, которые помогают или которые не мешают. Иллюзия сознания, по всей видимости, каким-то образом максимизирует приспособленность, например, обеспечивая кооперацию, концептуальную разметку реальности для себя и тех с кем ты кооперируешься, а также контроль над окружением.
2. Короче говоря, дарвинизм верен. Моральные нормы — тоже результат естественного отбора. Нормы против жестокости адаптивны в одном контексте. Простой пример: внутри сообщества. Однако их нарушение в других контекстах может быть эволюционно обусловленным. Например, при борьбе с другими сообществами.
3. Правдоподобие морального антиреализма в таких условиях невероятно велико. Моральные нормы — это эволюционные конструкции. Нет других конструкций, кроме эволюционных, даже если их нам проще назвать когнитивными или культурными. Моральные нормы субъективны и изменчивы.
4. Моральные нормы таким образом иллюзорны и служат только приспособленности. Их соблюдение или нарушение оценивается только по эволюционной эффективности. Жестокое поведение способствующее одной только стратегической выгоде человека уже объяснимо (не оправдано! нзбегаем натуралистической ошибки) как обусловленное эволюционно. Не нужно даже вести себя жестоко чтобы выжить или добыть пищу. Достаточно — ради просто улучшения положения.
5. Как и способность различать оттенки зелёного, жестокое поведение просто продукт адаптации. Роль «охотника» — это просто одна из возможных ролей, закреплённых эволюцией.
6. Осуждение жестокого поведения на основании апелляции к любой моральной теории — это апелляция к иллюзии в той же степени, в какой я могу апеллировать к очевидности феноменального сознания. Сама эта очевидность — результат адаптации и отбора. И мораль тоже. Любые возражения Лорну Малво становятся просто выражением индивидуальных или культурных предпочтений. В каком-то смысле моральные возражения против Малво сами аморальны. Это какой-то особо заеловыгибистый шип с ядом.
7. В свете всего этого, действия Лорна Малво просто соответствуют его естественной роли охотника. Они просто не могут быть рационально осуждены в рамках иллюзионистской, неодарвинистской и антиреалистической системы.
Во-первых, я бы хотел, чтобы улучшенный аргумент всё ещё оставался бы аргументом Лорна Малво. Чтобы именно злодей вооружённый онтологическим и методологическим инструментарием иллюзионизма пришёл и сказал: «Вот видите? Учёные доказали, что есть только хищная обезьяна, а значит мне можно ...»
Во-вторых, что надо исправить и улучшить?
1) Нужно избавиться от натуралистической ошибки. В том как я интерпретировал аргумент Малво, я исходил из того, что эволюционные факты каким-то образом обосновывают мораль. То есть, морального осуждения поступки не заслуживают, если соответствуют эволюционным целям агента, ну а ему выпало хищником уродиться. Чтобы избежать этого, нужно переинтерпретировать аргумент так, чтобы понятие морали вообще было инструментом адаптации, а следовательно — иллюзорно в той же степени, что иллюзорно сознание.
2) Это поможет сделать осуждение действий Малво невозможным. То есть нужно показать, что любое осуждение будет опираться на адаптивные механизмы подобные жестокости самого Малво. Вы пытаетесь спастись от хищника и мимикирируете, быстро бежите, становитесь ядовитым или говорите о морали. Старый трюк моральных нигилистов, понимаю; но нужно показать, что если мы живём в Царстве Количества, где господствует эволюция, то у нас нет оснований считать, что мораль взялась откуда-то ещё.
3) Всё это поможет заранее нейтрализовать любую критику. Но этому нужно уделить особое место в аргументе — не должно быть возможности рационально осудить жестокое поведение вообще.
В итоге я могу предложить такое семишаговое рассуждение условного Лорна Малво, который стоя над дымящимся трупом говорит, что раз иллюзионизм, то …
1. Сознание — это когнитивная иллюзия. Единственный источник возникновения каких-либо когнитивных механизмов — эволюция. В процессе эволюции сохраняются признаки, которые помогают или которые не мешают. Иллюзия сознания, по всей видимости, каким-то образом максимизирует приспособленность, например, обеспечивая кооперацию, концептуальную разметку реальности для себя и тех с кем ты кооперируешься, а также контроль над окружением.
2. Короче говоря, дарвинизм верен. Моральные нормы — тоже результат естественного отбора. Нормы против жестокости адаптивны в одном контексте. Простой пример: внутри сообщества. Однако их нарушение в других контекстах может быть эволюционно обусловленным. Например, при борьбе с другими сообществами.
3. Правдоподобие морального антиреализма в таких условиях невероятно велико. Моральные нормы — это эволюционные конструкции. Нет других конструкций, кроме эволюционных, даже если их нам проще назвать когнитивными или культурными. Моральные нормы субъективны и изменчивы.
4. Моральные нормы таким образом иллюзорны и служат только приспособленности. Их соблюдение или нарушение оценивается только по эволюционной эффективности. Жестокое поведение способствующее одной только стратегической выгоде человека уже объяснимо (не оправдано! нзбегаем натуралистической ошибки) как обусловленное эволюционно. Не нужно даже вести себя жестоко чтобы выжить или добыть пищу. Достаточно — ради просто улучшения положения.
5. Как и способность различать оттенки зелёного, жестокое поведение просто продукт адаптации. Роль «охотника» — это просто одна из возможных ролей, закреплённых эволюцией.
6. Осуждение жестокого поведения на основании апелляции к любой моральной теории — это апелляция к иллюзии в той же степени, в какой я могу апеллировать к очевидности феноменального сознания. Сама эта очевидность — результат адаптации и отбора. И мораль тоже. Любые возражения Лорну Малво становятся просто выражением индивидуальных или культурных предпочтений. В каком-то смысле моральные возражения против Малво сами аморальны. Это какой-то особо заеловыгибистый шип с ядом.
7. В свете всего этого, действия Лорна Малво просто соответствуют его естественной роли охотника. Они просто не могут быть рационально осуждены в рамках иллюзионистской, неодарвинистской и антиреалистической системы.
BY Эннеадов
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. The SC urges the public to refer to the SC’s I nvestor Alert List before investing. The list contains details of unauthorised websites, investment products, companies and individuals. Members of the public who suspect that they have been approached by unauthorised firms or individuals offering schemes that promise unrealistic returns
from cn
