В 1953 году в доме Перли и Холланда Куков появляется мужчина, знакомый хозяина дома по военному госпиталю, в котором они оба оказались. Тизер «Перли узнаёт от Базза шокирующую правду о своем муже» наводит на мысли про возможное предательство (не шпионил ли он на японцев? не дезертировал ли?), но секрет Холланда в другом, и для его брака он является серьезной угрозой. В «Истории одного супружества» поднимаются темы ЛГБТ (Эндрю Шон Грир — открытый гомосексуал) и расизма (Куки чернокожие, за окном, напоминаю, 1953 год), материнства (сына зовут просто Сыночек) и выбора, но не просто мелодрамой этот роман делает тема войн и тех шрамов, что они оставляют на телах и душах. А еще важно и для сюжета, и для времени прочтения мною книги Грира, что «это не обычная история о мужчинах на войне — она о тех, кто на войну не пошел. <…> Их выжгли из истории, потому что ничто не жжет так, как позор. Никто не расплачивается их купюрами. Но я вписала их имена в мою историю. Я вписала все наши имена. Как еще нас смогут вспомнить?»
В 1953 году в доме Перли и Холланда Куков появляется мужчина, знакомый хозяина дома по военному госпиталю, в котором они оба оказались. Тизер «Перли узнаёт от Базза шокирующую правду о своем муже» наводит на мысли про возможное предательство (не шпионил ли он на японцев? не дезертировал ли?), но секрет Холланда в другом, и для его брака он является серьезной угрозой. В «Истории одного супружества» поднимаются темы ЛГБТ (Эндрю Шон Грир — открытый гомосексуал) и расизма (Куки чернокожие, за окном, напоминаю, 1953 год), материнства (сына зовут просто Сыночек) и выбора, но не просто мелодрамой этот роман делает тема войн и тех шрамов, что они оставляют на телах и душах. А еще важно и для сюжета, и для времени прочтения мною книги Грира, что «это не обычная история о мужчинах на войне — она о тех, кто на войну не пошел. <…> Их выжгли из истории, потому что ничто не жжет так, как позор. Никто не расплачивается их купюрами. Но я вписала их имена в мою историю. Я вписала все наши имена. Как еще нас смогут вспомнить?»
The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised.
from cn
