Шестнадцать лет назад меня этот «документальный роман», помню, немного выбесил. Выстраивание текста из фрагментов интервью я посчитал читерством со стороны автора: чего он прячется за чужую речь? Сильно позже узнал, что это достаточно распространенная манера для такого нон-фикшена, и осознал, что она сложнее обычного нарратива.
Захотел перечитать книгу Бориса Барабанова, когда два года назад удалось познакомиться с Сергеем Шутовым. Когда пересмотрел сам фильм в январе этого года. Когда же на битфестовском доке о Кейве вспомнил фразу «А это певец мой любимейший — Ник Кейв», решил, что хватит уже откладывать, бери и перечитывай. И в 40 лет история создания «Ассы», надо сказать, объемнее воспринимается, чем в 24. Не потому что по возрасту ты ближе к Крымову, чем к Бананану (на момент съемок Говорухину 50, Африке 20, Соловьеву 42), просто значимость фильма как знакового события как-то более очевидна. И, судя по всем этим «внутрякам», откровениям и байкам, героям книги жутко повезло: в их жизнях случилась «Асса».
Шестнадцать лет назад меня этот «документальный роман», помню, немного выбесил. Выстраивание текста из фрагментов интервью я посчитал читерством со стороны автора: чего он прячется за чужую речь? Сильно позже узнал, что это достаточно распространенная манера для такого нон-фикшена, и осознал, что она сложнее обычного нарратива.
Захотел перечитать книгу Бориса Барабанова, когда два года назад удалось познакомиться с Сергеем Шутовым. Когда пересмотрел сам фильм в январе этого года. Когда же на битфестовском доке о Кейве вспомнил фразу «А это певец мой любимейший — Ник Кейв», решил, что хватит уже откладывать, бери и перечитывай. И в 40 лет история создания «Ассы», надо сказать, объемнее воспринимается, чем в 24. Не потому что по возрасту ты ближе к Крымову, чем к Бананану (на момент съемок Говорухину 50, Африке 20, Соловьеву 42), просто значимость фильма как знакового события как-то более очевидна. И, судя по всем этим «внутрякам», откровениям и байкам, героям книги жутко повезло: в их жизнях случилась «Асса».
That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever." A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups.
from cn
