Эллиниcтика

Однако и сами греки ощущали некоторую неактуальность своей мифологии. В.Ю. отмечает, что «причину того, почему сами греки никак не могли разобраться с разношерстным багажом своих историй, и то выкапывали их любовно, образили и выставляли на публичное обозрение, то ругали ругательски и сами истории, и тех, кто их рассказывает» следует видеть в том, что «тот набор историй и те техники, которые были заточены под их рассказывание, оказались мало совместимы с той социальной реальностью, которую мы застаем в Греции в начале т.н. „исторической“ эпохи. „Гоплитская революция“ VII в. до н.э. и фаланга … приводят к „обществу равных“ … хотя бы номинально … Нужно только попытаться представить себе, каким культурным шоком должна была стать для целых поколений греков эта радикальная смена основных способов кодирования всего на свете».

Миф, «видимо, просто не был заточен под полисную реальность … греки долго вертели его так и эдак, пытаясь приспособить к делу»; и тогда «в Афинах придумали театр. И … радовались тому, как смогли встроить в фундамент своего города этот допотопный хлам … [который] обслуживал … социальные институты, построенные на совершенно ином со структурной точки зрения сочетании базовых моделей кодирования». Итак, миф устарел уже тогда, в самом начале архаической Греции; к счастью, уже Аристотель знал рецепт решения проблемы: он говорил, что новые мифы ничем не уступают старым, а иной раз могут и превзойти их… впрочем, в наши дни, как ни стараются, не могут переплюнуть «допотопный хлам», скорее пробивают всё новое дно.

С другой стороны, воспевание мифом аристократическая самоутрата, гибель в погоне за фарном/харизмой актуальность не потеряет никогда, всегда оно на вооружении у властьимущих. Корецкая сообщает, что «неотразимо-смертельное обаяние принципа престижных трат … подводит нас к вопросу о манипулятивном потенциале героического энтузиазма … эта мифологическая схема извлечения престижа из избыточности позволяла „запасным“» сыновьям бодро и весело умирать с чувством выполненного долга и собственного достоинства».

Греки полагали нежелательным наличие более одного сына; уже Гесиод желал, чтобы сын «еди­но­род­ным да будет», и сам он «одно­го лишь оста­вит». Прочие же были лишними — в итоге им промывали мозги на тему того, как же уважаемо и почётно поехать непонятно и там умереть.

Итак, миф приучает к мысли, что mori — это dulce et decorum est. Более современные мифы этого не забывают, также поют о том, как это славно, когда умираешь pro patria. Дают они и иные установки: скажем, в американских комиксах негры очень часто, непропорционально реальности, изображаются, например, учёными — это и пресловутая «повесточка», но также и мотивация для тех из них, кто ещё обитает в гетто, соответствовать, поспешать.

Миф, если вкратце, это comme il faut: «то, как надо»; дидактическая функция ему имманентна, и верно это даже для Гомера, про которого на контрасте с Гесиодом, учившего даже как правильно мочиться, это забывают. С тех пор ничего не изменилось; тот же, скажем, знаменитый фильм «300» служил конкретной цели, он готовил общественное мнение американцев к несостоявшейся войне с Ираном, вполне прозрачно повествуя о борьбе — и победе — красивой, мужественной и братской демократии над дегенеративными деспотичными персами.

Мы видим, что престижная трата есть продукт научения, установки; немного в ней проявления свободного выбора, и, ergo, как сказал бы Батай, суверенности.

Сейчас с ней всё стало ещё хуже — сколько людей сейчас проявляют альтруизм только потому, что в Совдепии их воспитали законченными наивняками! их добродетель основана на дорефлективной установке «так надо», «ну а как же, а как же ещё иначе?», она механична, не выросла в борьбе, на контрасте с пороком, нет в них преодоления эгоизма, — и потому бессмысленна и уродливее самого чёрного греха.

#monomif
⬅️⬆️ «Тот самый мономиф: как античные ритуалы взросления породили знаменитый „Путь героя“», 10/10 ⤴️

www.group-telegram.com/cn/hellenistics.com/216

7.3K viewsedited  Aug 19, 2022 at 15:51

Однако и сами греки ощущали некоторую неактуальность своей мифологии. В.Ю. отмечает, что «причину того, почему сами греки никак не могли разобраться с разношерстным багажом своих историй, и то выкапывали их любовно, образили и выставляли на публичное обозрение, то ругали ругательски и сами истории, и тех, кто их рассказывает» следует видеть в том, что «тот набор историй и те техники, которые были заточены под их рассказывание, оказались мало совместимы с той социальной реальностью, которую мы застаем в Греции в начале т.н. „исторической“ эпохи. „Гоплитская революция“ VII в. до н.э. и фаланга … приводят к „обществу равных“ … хотя бы номинально … Нужно только попытаться представить себе, каким культурным шоком должна была стать для целых поколений греков эта радикальная смена основных способов кодирования всего на свете».

Миф, «видимо, просто не был заточен под полисную реальность … греки долго вертели его так и эдак, пытаясь приспособить к делу»; и тогда «в Афинах придумали театр. И … радовались тому, как смогли встроить в фундамент своего города этот допотопный хлам … [который] обслуживал … социальные институты, построенные на совершенно ином со структурной точки зрения сочетании базовых моделей кодирования». Итак, миф устарел уже тогда, в самом начале архаической Греции; к счастью, уже Аристотель знал рецепт решения проблемы: он говорил, что новые мифы ничем не уступают старым, а иной раз могут и превзойти их… впрочем, в наши дни, как ни стараются, не могут переплюнуть «допотопный хлам», скорее пробивают всё новое дно.

С другой стороны, воспевание мифом аристократическая самоутрата, гибель в погоне за фарном/харизмой актуальность не потеряет никогда, всегда оно на вооружении у властьимущих. Корецкая сообщает, что «неотразимо-смертельное обаяние принципа престижных трат … подводит нас к вопросу о манипулятивном потенциале героического энтузиазма … эта мифологическая схема извлечения престижа из избыточности позволяла „запасным“» сыновьям бодро и весело умирать с чувством выполненного долга и собственного достоинства».

Греки полагали нежелательным наличие более одного сына; уже Гесиод желал, чтобы сын «еди­но­род­ным да будет», и сам он «одно­го лишь оста­вит». Прочие же были лишними — в итоге им промывали мозги на тему того, как же уважаемо и почётно поехать непонятно и там умереть.

Итак, миф приучает к мысли, что mori — это dulce et decorum est. Более современные мифы этого не забывают, также поют о том, как это славно, когда умираешь pro patria. Дают они и иные установки: скажем, в американских комиксах негры очень часто, непропорционально реальности, изображаются, например, учёными — это и пресловутая «повесточка», но также и мотивация для тех из них, кто ещё обитает в гетто, соответствовать, поспешать.

Миф, если вкратце, это comme il faut: «то, как надо»; дидактическая функция ему имманентна, и верно это даже для Гомера, про которого на контрасте с Гесиодом, учившего даже как правильно мочиться, это забывают. С тех пор ничего не изменилось; тот же, скажем, знаменитый фильм «300» служил конкретной цели, он готовил общественное мнение американцев к несостоявшейся войне с Ираном, вполне прозрачно повествуя о борьбе — и победе — красивой, мужественной и братской демократии над дегенеративными деспотичными персами.

Мы видим, что престижная трата есть продукт научения, установки; немного в ней проявления свободного выбора, и, ergo, как сказал бы Батай, суверенности.

Сейчас с ней всё стало ещё хуже — сколько людей сейчас проявляют альтруизм только потому, что в Совдепии их воспитали законченными наивняками! их добродетель основана на дорефлективной установке «так надо», «ну а как же, а как же ещё иначе?», она механична, не выросла в борьбе, на контрасте с пороком, нет в них преодоления эгоизма, — и потому бессмысленна и уродливее самого чёрного греха.

#monomif
⬅️⬆️ «Тот самый мономиф: как античные ритуалы взросления породили знаменитый „Путь героя“», 10/10 ⤴️

BY Эллиниcтика