здесь были драконы

К здравому смыслу в современной философии чаще всего обращаются в двух случаях. Первый из них – при обосновании посылок рассуждения или аргументов. Предполагается, что если посылка действительно относится к здравому смыслу, то уже это является достаточным основанием, чтобы её принять. Второй случай – это критика выводов некоего рассуждения. Дескать, если вывод относится к области здравого смысла, то зачем тратить столько усилий на его обоснование?

Исходя из этих функций я и предлагаю рассматривать здравый смысл. В таком ракурсе он оказывается очень похожим на то, что Витгенштейн называл формами жизни. Одна из ключевых характеристик формы жизни – это то, что её участники просто принимают некоторые положения, взгляды и позиции. Здравый смысл – это также в существенной мере то, что просто принимается. Однако это не значит, что все единицы здравого смысла находится в статусе «просто принятого» – у них вполне себе может быть развернутое обоснование, почему человек считает так, а не иначе. Принципиально то, что до любых таких обоснований человеку казалось, что дела обстоят именно так, а на иначе.

Подобное пред-рациональное принятие подразумевается практически везде, где здравый смысл упоминается, однако было бы ошибкой сводить все только к тому, как суждения здравого смысла принимаются. Повторюсь, субъект вполне себе может сначала просто принимать некое суждение, но впоследствии размышления над ним как рационально утвердить это суждение, так и разумно от него отказаться (пускай это и будет сопровождаться ощущением контринтуитивности).

Оставим в стороне вопрос о том, почему люди вообще просто принимают некоторые воззрения, чтобы продвинуться к вопросу о том, а всё ли может быть просто принято? Пропоненты здравого смысла часто считают, что совсем уж бредовые идеи или воздушные замки спекулятивных теорий в здравый смысл не попадают.

Мне же видится, что теоретически нагруженные воззрения легко принимаются людьми, которые ничего не знают ни о теоретической нагрузке своих взглядов, ни о том, кто их нагрузил. Положения здравого смысла в перспективе от первого лица могут казаться просто грубыми данными, но, как верно отмечал Селларс, истоком этих данных вполне себе может быть неявное или явное научение, с которым столкнулся человек.

Я бы сказал, что вообще нет никаких особых ограничений в том, что именно может оказаться здравым смыслом для субъекта. Предположу, что механизм неявного научения здесь является ключевым. Неслучайно, что после одного философского бакалавриата человек будет разговаривать о типах рациональности как о чем-то само собой разумеющемся, а после другого с той же легкостью делить рациональность на инструментальную и ценностную.

Конечно, это не значит, что здравый смысл – это только то, что рождено обстоятельствами неявного научения. В конечном счете любой носитель здравого смысла имеет когнитивную систему, которая эволюционно адаптирована к некоторой среде, а поэтому в целом можно позволить осторожное предположение о том, что некоторые регулярные и постоянные человеческие воззрения являют собой форму адаптации посредством познавательного преимущества. Предлагаю вам подумать над тем, что будет в большей степени способствовать выживанию организма: если он будет воспринимать сенсорный опыт (1) как нечто, что открывает ему действительность или (2) как единственную доступную для него действительность?

Возвращаясь к началу, нет ничего удивительного в разнице здравых смыслов. Даже в этом можно увидеть более глобальную адаптивную функцию здравого смысла как познавательного механизма. Главным является то, что сами по себе различия в здравом смысле не исключают возможности взаимодействия. Ирония в том, что вам нужно какое-то более теоретически или практически инспирированное объяснение, почему не стоит взаимодействовать с теми, кто просто так принимает нечто, что недостойно простого принятия.

www.group-telegram.com/cn/here_was_dragons.com/233

5.0K viewsedited  Feb 26 at 18:37

К здравому смыслу в современной философии чаще всего обращаются в двух случаях. Первый из них – при обосновании посылок рассуждения или аргументов. Предполагается, что если посылка действительно относится к здравому смыслу, то уже это является достаточным основанием, чтобы её принять. Второй случай – это критика выводов некоего рассуждения. Дескать, если вывод относится к области здравого смысла, то зачем тратить столько усилий на его обоснование?

Исходя из этих функций я и предлагаю рассматривать здравый смысл. В таком ракурсе он оказывается очень похожим на то, что Витгенштейн называл формами жизни. Одна из ключевых характеристик формы жизни – это то, что её участники просто принимают некоторые положения, взгляды и позиции. Здравый смысл – это также в существенной мере то, что просто принимается. Однако это не значит, что все единицы здравого смысла находится в статусе «просто принятого» – у них вполне себе может быть развернутое обоснование, почему человек считает так, а не иначе. Принципиально то, что до любых таких обоснований человеку казалось, что дела обстоят именно так, а на иначе.

Подобное пред-рациональное принятие подразумевается практически везде, где здравый смысл упоминается, однако было бы ошибкой сводить все только к тому, как суждения здравого смысла принимаются. Повторюсь, субъект вполне себе может сначала просто принимать некое суждение, но впоследствии размышления над ним как рационально утвердить это суждение, так и разумно от него отказаться (пускай это и будет сопровождаться ощущением контринтуитивности).

Оставим в стороне вопрос о том, почему люди вообще просто принимают некоторые воззрения, чтобы продвинуться к вопросу о том, а всё ли может быть просто принято? Пропоненты здравого смысла часто считают, что совсем уж бредовые идеи или воздушные замки спекулятивных теорий в здравый смысл не попадают.

Мне же видится, что теоретически нагруженные воззрения легко принимаются людьми, которые ничего не знают ни о теоретической нагрузке своих взглядов, ни о том, кто их нагрузил. Положения здравого смысла в перспективе от первого лица могут казаться просто грубыми данными, но, как верно отмечал Селларс, истоком этих данных вполне себе может быть неявное или явное научение, с которым столкнулся человек.

Я бы сказал, что вообще нет никаких особых ограничений в том, что именно может оказаться здравым смыслом для субъекта. Предположу, что механизм неявного научения здесь является ключевым. Неслучайно, что после одного философского бакалавриата человек будет разговаривать о типах рациональности как о чем-то само собой разумеющемся, а после другого с той же легкостью делить рациональность на инструментальную и ценностную.

Конечно, это не значит, что здравый смысл – это только то, что рождено обстоятельствами неявного научения. В конечном счете любой носитель здравого смысла имеет когнитивную систему, которая эволюционно адаптирована к некоторой среде, а поэтому в целом можно позволить осторожное предположение о том, что некоторые регулярные и постоянные человеческие воззрения являют собой форму адаптации посредством познавательного преимущества. Предлагаю вам подумать над тем, что будет в большей степени способствовать выживанию организма: если он будет воспринимать сенсорный опыт (1) как нечто, что открывает ему действительность или (2) как единственную доступную для него действительность?

Возвращаясь к началу, нет ничего удивительного в разнице здравых смыслов. Даже в этом можно увидеть более глобальную адаптивную функцию здравого смысла как познавательного механизма. Главным является то, что сами по себе различия в здравом смысле не исключают возможности взаимодействия. Ирония в том, что вам нужно какое-то более теоретически или практически инспирированное объяснение, почему не стоит взаимодействовать с теми, кто просто так принимает нечто, что недостойно простого принятия.

BY здесь были драконы