В свете некоторых недавних событий задумался над тем, может ли для морального реалиста совершение зла быть чем-то, кроме акрасии? Возможно, уместен и более радикальный вопрос о том, а можно ли быть подлинным моральным реалистом, не имея опыта совершения аморальных поступков?
Вполне ясно, что отчасти дело в интуитивных ожиданиях. Услышав, что некто убежден в существовании моральных фактов, многие из нас ожидают, что этот же самый некто постарается быть хорошим человеком. В этом смысле общественный взгляд на морального реалиста немногим отличается от взгляда на верующего, следующего заповедям.
Чисто теоретически моральный реалист может не придерживаться никаких взглядов на уровне нормативной этики, а поэтому из факта «воровать – это плохо» для него не последует, что «воровать нельзя». «Воровать – это плохо» для него будет чем-то из разряда «листья зеленые». Поскольку всё-таки разница между этими двумя описаниями нами схватывается, то авторитет моральных повелений порой связывается с природой моральных фактов. Речь о том, что моральным факт «воровать – это плохо» делает не только употребление слова «плохо», но и то, что из этого факта всё-таки что-то должно следовать.
Как бы то ни было, я думаю, что несмотря на теоретическую возможность (вполне вероятно, что призрачную), моральный реализм мне видится позицией, которая очень быстро мигрирует с метаэтического на этический уровень. И тогда получается, что, совершая нечто дурное, моральный реалист (как правило) идёт против своих взглядов.
Другое дело состоит в том, что личный опыт совершения аморальных поступков может иметь эпистемическое значение. Представьте себе человека, утверждающего, что моральный факт состоит в том, что ложь плоха и это коррелирует с тем, что она эмоционально неприятна для лгущего. Солгав, он совершит единичную проверку этой гипотезы. Найдя 1000 лгунов, он подвергнет её эмпирической проверке. Нетрудно заметить, что моральные факты, связываемые с общественным благополучием, ещё более открыты для таких проверок, чем индивидуально-ориентированные моральные факты.
Приоритет эпистемической значимости над моральной в данном случае нетрудно обосновать морально – если такой человек узнает, что его гипотеза верна, то это в долгосрочной перспективе позволит ему и другим вести более моральную жизнь. Так или иначе, вполне ясно, что в случаях бесповоротного зла (например, убийства или психологического травмирования других людей) такое обоснование не сработает, поскольку сам факт его совершения отменяет перспективу полностью моральной жизни.
Понятно, что я не рассматриваю здесь всех деталей, но в целом можно вывести класс поступков, которые с позиции некоего морального философа являются аморальными, но не в такой степени, чтобы они были под абсолютным запретом. Более того, если для нас имеет ценность утилитаристское соображение о получении моральных данных для построения моральной жизни, то совершение определенного класса лёгких аморальных поступков может иметь вторичное моральное оправдание за счёт эпистемической значимости личного опыта.
Естественно, я вас не призываю специфически расширять свой моральный опыт. Всё, что я хочу, так это заметить, что точно также, как мы справедливо не считаем любого хорошего человека моральным реалистом или моральным философом, так и последних не стоит считать заведомо склонными только и только к добру.
В свете некоторых недавних событий задумался над тем, может ли для морального реалиста совершение зла быть чем-то, кроме акрасии? Возможно, уместен и более радикальный вопрос о том, а можно ли быть подлинным моральным реалистом, не имея опыта совершения аморальных поступков?
Вполне ясно, что отчасти дело в интуитивных ожиданиях. Услышав, что некто убежден в существовании моральных фактов, многие из нас ожидают, что этот же самый некто постарается быть хорошим человеком. В этом смысле общественный взгляд на морального реалиста немногим отличается от взгляда на верующего, следующего заповедям.
Чисто теоретически моральный реалист может не придерживаться никаких взглядов на уровне нормативной этики, а поэтому из факта «воровать – это плохо» для него не последует, что «воровать нельзя». «Воровать – это плохо» для него будет чем-то из разряда «листья зеленые». Поскольку всё-таки разница между этими двумя описаниями нами схватывается, то авторитет моральных повелений порой связывается с природой моральных фактов. Речь о том, что моральным факт «воровать – это плохо» делает не только употребление слова «плохо», но и то, что из этого факта всё-таки что-то должно следовать.
Как бы то ни было, я думаю, что несмотря на теоретическую возможность (вполне вероятно, что призрачную), моральный реализм мне видится позицией, которая очень быстро мигрирует с метаэтического на этический уровень. И тогда получается, что, совершая нечто дурное, моральный реалист (как правило) идёт против своих взглядов.
Другое дело состоит в том, что личный опыт совершения аморальных поступков может иметь эпистемическое значение. Представьте себе человека, утверждающего, что моральный факт состоит в том, что ложь плоха и это коррелирует с тем, что она эмоционально неприятна для лгущего. Солгав, он совершит единичную проверку этой гипотезы. Найдя 1000 лгунов, он подвергнет её эмпирической проверке. Нетрудно заметить, что моральные факты, связываемые с общественным благополучием, ещё более открыты для таких проверок, чем индивидуально-ориентированные моральные факты.
Приоритет эпистемической значимости над моральной в данном случае нетрудно обосновать морально – если такой человек узнает, что его гипотеза верна, то это в долгосрочной перспективе позволит ему и другим вести более моральную жизнь. Так или иначе, вполне ясно, что в случаях бесповоротного зла (например, убийства или психологического травмирования других людей) такое обоснование не сработает, поскольку сам факт его совершения отменяет перспективу полностью моральной жизни.
Понятно, что я не рассматриваю здесь всех деталей, но в целом можно вывести класс поступков, которые с позиции некоего морального философа являются аморальными, но не в такой степени, чтобы они были под абсолютным запретом. Более того, если для нас имеет ценность утилитаристское соображение о получении моральных данных для построения моральной жизни, то совершение определенного класса лёгких аморальных поступков может иметь вторичное моральное оправдание за счёт эпистемической значимости личного опыта.
Естественно, я вас не призываю специфически расширять свой моральный опыт. Всё, что я хочу, так это заметить, что точно также, как мы справедливо не считаем любого хорошего человека моральным реалистом или моральным философом, так и последних не стоит считать заведомо склонными только и только к добру.
BY здесь были драконы
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Founder Pavel Durov says tech is meant to set you free Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into." Some privacy experts say Telegram is not secure enough
from cn
