Арен и книги

Еще вчера ты никому не известная магистрантка Дублинского университета, а сегодня 27-летняя звезда англоязычной литературы, к которой в гости приезжает корреспондентка The New Yorker, твой второй роман входит в лонг-лист Букера и получает главную национальную литпремию, а мировые СМИ лепят из тебя новую Зэди Смит, объявляют «Сэлинджером поколения снэпчатов» и «Главным писателем миллениалов».

А еще твое имя — Салли Руни.

Что еще о ней известно? Известно, что постоянно писать она начала только с 2014 года, еще учась на магистратуре, в 2015-м приобрела локальную известность благодаря публикации в the Dublin Review, а затем в течение трёх месяцев написала 100 000 слов своего первого романа Conversations with friends. Благодаря ловкости литагента роман еще до публикации стал предметом семистороннего аукциона, а права на него были проданы в 12 стран (такого в России никогда не будет).

В июле 2017-го Conversations with friends был опубликован в издательстве faber&faber, получил несколько престижных номинаций, а также рекламу, в том числе от людей, далеких от литературы, что особенно важно для массового успеха (хотя реклама в инстаграмме Сары Джессики Паркер может считаться и антирекламой).

Всего через год с лишним, в сентябре 2018-го, в том же издательстве был опубликоан ее второй роман, Normal people, и с ним уже пришло мировое признание, лонг-лист Букера за 2018 год, номинация на Costa, лучший роман Irish Book Awards и т.д.

На днях в The New Yorker вышел лонг-рид, посвящённый Руни (https://www.newyorker.com/magazine/2019/01/07/sally-rooney-gets-in-your-head): интервью с ней, пересказ ее литературной карьеры, содержание прозы и отрывки из нее.

Из лонг-рида узнаешь, что Руни убежденная левачка, и это в самом деле свойственно взглядам западных миллениалов в наши дни. Или, например, что на волне успеха первого романа она сгоряча пальнула, что ненавидит Йейтса, поскольку ей неприятны его взгляды («how has he become this sort of emblem of literary Irishness when he was this horrible man?»); затем, правда, одумалась и признала, что это было опрометчиво с ее стороны. Вообще, в ее ранних интервью чувствуется неотрефлексированное желание всякого молодого художника-писателя-поэта оттолкнуться от канона, считать себя отдельным от него, посчитать кого-то своим врагом; сейчас же она кажется вдумчивее и аккуратнее, видимо, осознает, что спустя десятилетия найдутся новые молодые люди, которые будут отталкиваться уже от нее. Еще, судя по интервью, она осознает этическую силу христианства, но считает его несовместимым с материалистским настоящим; что ж, отчасти правда.

Жанрово ее прозу следует отнести к романтическим трагикомедиям, или драмеди. Любит диалоги, которые в ее прозе часто протекают в мессенджерах; кажется, поэтому к ней прилип ярлык «писателя-миллениала».

Как и заложено в каноне британского реализма, ее романы глубоко остроциальны: смысловой двигатель ее прозы — марксисткое сталкивание людей разных классов (служанки VS юристы), ей очень важна трагедия, вытекающая из социальной предопределенности людей. (И отсюда, видимо, нелюбовь к Йейтсу с его претензией на существование интеллектуального класса.) Вообще, в ней есть пафос молодой девушки, озабоченной социальными проблемами: например, признается, что внутри нее есть часть, которая никогда не будет счастлива, поскольку пока она развлекается написанием романчиков, за окном настоящий исторический кризис; ох, как непросто иметь марксистские взгляды.

Так что если она в самом деле не лишена таланта, то можно лишь надеяться, что со временем она избавится от наивности (т.е. от левацких взглядов) и осознает, что написание книг не менее ценное занятие, чем присутствие на политдебатах или баррикадах. А судя по некоторым ее словам, по вдумчивости, которой она не лишена, по стилистической точности, меткости ее прозы, у нее есть шансы вырасти в серьезную писательницу.

The New Yorker

Sally Rooney Gets in Your Head

The Irish writer has been hailed as the first great millennial novelist for her stories of love and late capitalism.

www.group-telegram.com/cn/highbrowww.com/140

577 viewsedited  Jan 5, 2019 at 19:03

Еще вчера ты никому не известная магистрантка Дублинского университета, а сегодня 27-летняя звезда англоязычной литературы, к которой в гости приезжает корреспондентка The New Yorker, твой второй роман входит в лонг-лист Букера и получает главную национальную литпремию, а мировые СМИ лепят из тебя новую Зэди Смит, объявляют «Сэлинджером поколения снэпчатов» и «Главным писателем миллениалов».

А еще твое имя — Салли Руни.

Что еще о ней известно? Известно, что постоянно писать она начала только с 2014 года, еще учась на магистратуре, в 2015-м приобрела локальную известность благодаря публикации в the Dublin Review, а затем в течение трёх месяцев написала 100 000 слов своего первого романа Conversations with friends. Благодаря ловкости литагента роман еще до публикации стал предметом семистороннего аукциона, а права на него были проданы в 12 стран (такого в России никогда не будет).

В июле 2017-го Conversations with friends был опубликован в издательстве faber&faber, получил несколько престижных номинаций, а также рекламу, в том числе от людей, далеких от литературы, что особенно важно для массового успеха (хотя реклама в инстаграмме Сары Джессики Паркер может считаться и антирекламой).

Всего через год с лишним, в сентябре 2018-го, в том же издательстве был опубликоан ее второй роман, Normal people, и с ним уже пришло мировое признание, лонг-лист Букера за 2018 год, номинация на Costa, лучший роман Irish Book Awards и т.д.

На днях в The New Yorker вышел лонг-рид, посвящённый Руни (https://www.newyorker.com/magazine/2019/01/07/sally-rooney-gets-in-your-head): интервью с ней, пересказ ее литературной карьеры, содержание прозы и отрывки из нее.

Из лонг-рида узнаешь, что Руни убежденная левачка, и это в самом деле свойственно взглядам западных миллениалов в наши дни. Или, например, что на волне успеха первого романа она сгоряча пальнула, что ненавидит Йейтса, поскольку ей неприятны его взгляды («how has he become this sort of emblem of literary Irishness when he was this horrible man?»); затем, правда, одумалась и признала, что это было опрометчиво с ее стороны. Вообще, в ее ранних интервью чувствуется неотрефлексированное желание всякого молодого художника-писателя-поэта оттолкнуться от канона, считать себя отдельным от него, посчитать кого-то своим врагом; сейчас же она кажется вдумчивее и аккуратнее, видимо, осознает, что спустя десятилетия найдутся новые молодые люди, которые будут отталкиваться уже от нее. Еще, судя по интервью, она осознает этическую силу христианства, но считает его несовместимым с материалистским настоящим; что ж, отчасти правда.

Жанрово ее прозу следует отнести к романтическим трагикомедиям, или драмеди. Любит диалоги, которые в ее прозе часто протекают в мессенджерах; кажется, поэтому к ней прилип ярлык «писателя-миллениала».

Как и заложено в каноне британского реализма, ее романы глубоко остроциальны: смысловой двигатель ее прозы — марксисткое сталкивание людей разных классов (служанки VS юристы), ей очень важна трагедия, вытекающая из социальной предопределенности людей. (И отсюда, видимо, нелюбовь к Йейтсу с его претензией на существование интеллектуального класса.) Вообще, в ней есть пафос молодой девушки, озабоченной социальными проблемами: например, признается, что внутри нее есть часть, которая никогда не будет счастлива, поскольку пока она развлекается написанием романчиков, за окном настоящий исторический кризис; ох, как непросто иметь марксистские взгляды.

Так что если она в самом деле не лишена таланта, то можно лишь надеяться, что со временем она избавится от наивности (т.е. от левацких взглядов) и осознает, что написание книг не менее ценное занятие, чем присутствие на политдебатах или баррикадах. А судя по некоторым ее словам, по вдумчивости, которой она не лишена, по стилистической точности, меткости ее прозы, у нее есть шансы вырасти в серьезную писательницу.

BY Арен и книги