Обидчивость — это чудовищная болезнь, которая поражает многих людей, тяжелейшая страсть, которая лишает и счастья, и довольства. Она является тяжелым грехом, порожденным гордыней.«Мне должны, но мне не дали!» - это ложное представление.
Человек должен помнить, что ему никто ничего не должен, и сам он никому ничего не должен, кроме любви. А люди впадают в обидчивость, и в результате жизнь окружающих превращается в ад.Люди доводят живущих с ними чуть ли не до умоисступления своей обидчивостью, придирчивостью к мелочам. Обидчивость — такая страсть, которая делает человека безумным, сумасшедшим в прямом смысле слова. Он начинает деградировать. И если рядом с ним не мазохист, то от него уходят: нормальному человеку невозможно выдержать непрерывно обижающегося. Поэтому все обидчивые обречены на одиночество.
Самое страшное в этом грехе — то, что его грехом не считают, в нем не каются, с ним не борются.Я встречал людей, которые доводили своих близких до полного изнеможения и не собирались в этом каяться. Они считали, что совершенно правильно себя ведут. Любая попытка священника что-то им объяснить приводила к тому, что уже сам священнослужитель оказывался в числе их "обидчиков".
Обидчивость — это чудовищная болезнь, которая поражает многих людей, тяжелейшая страсть, которая лишает и счастья, и довольства. Она является тяжелым грехом, порожденным гордыней.«Мне должны, но мне не дали!» - это ложное представление.
Человек должен помнить, что ему никто ничего не должен, и сам он никому ничего не должен, кроме любви. А люди впадают в обидчивость, и в результате жизнь окружающих превращается в ад.Люди доводят живущих с ними чуть ли не до умоисступления своей обидчивостью, придирчивостью к мелочам. Обидчивость — такая страсть, которая делает человека безумным, сумасшедшим в прямом смысле слова. Он начинает деградировать. И если рядом с ним не мазохист, то от него уходят: нормальному человеку невозможно выдержать непрерывно обижающегося. Поэтому все обидчивые обречены на одиночество.
Самое страшное в этом грехе — то, что его грехом не считают, в нем не каются, с ним не борются.Я встречал людей, которые доводили своих близких до полного изнеможения и не собирались в этом каяться. Они считали, что совершенно правильно себя ведут. Любая попытка священника что-то им объяснить приводила к тому, что уже сам священнослужитель оказывался в числе их "обидчиков".
On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%.
from cn
