Левый консерватор

Продолжая разговор о политической философии. Сегодня я хочу начать разговор про эпоху просвещения. За XVIII веке закрепилось название эпохи просвещения или «Века Разума», отсылающего к одному из трактатов революционера Томаса Пейна. Однако, отношение к этой эпохе в современности амбивалентно. С одной стороны, либеральный мейнстрим к этой эпохе относится крайне положительно, отмечая ряд важнейших исторических достижений: развитие коммерческого либерального общества; общую гуманизацию жизни; постепенный отказ от жестоких публичных казней, пыток и прочих весёлых практик, на жаргоне ЦРУ именуемых «enhanced interrogation techniques»; распространение принципов просвещенного абсолютизма, согласно которым суверену следует не жить в режиме перманентного чрезвычайного положения, а соблюдать собственные законы; и т.д. и т.п. Достижения абсолютно реальные, которые действительно привнесли много ценного и хорошего в нашу жизнь.

Тем не менее, далеко не все подобный оптимизм разделяют. Левые, причем преимущественно анархистского толка, просвещение критикуют. Адорно, Хоркхаймер и другие франкфуртцы отождествляют его с репрессивной рассудочной рациональностью, которая бетонирует всякую инаковость, уничтожает всякую возможность реальной свободы, и идем прямым путём в гитлеровский концлагерь и прочим формам рационализированного и механизированного безумия. Фуко им вторит, утверждая, что именно это время породило репрессивное дисциплинарное общество и соответствующие ему институты по обработке человеческого материала, производящие удобного и послушного субъекта, а именно школа, больница, армия и тюрьма. Созданный этими заведениями дисциплинированный субъект, в отличие от субъектов прошлого, уже не нуждается в постоянном надсмотрщике, он вышколен и выдрессирован таким образом, что сам служит себе надзирателем и конвоиром. Те же, кто героически сопротивляется давлению системы, становятся исключенными – отбросами общества, безумцами, преступниками и т.д.

Существует и богатейшая традиция правой, консервативной и (прото)фашистской критики просвещения. В XX веке к ней принадлежали разные люди. Для фашистов отказ от крови и почвы, ставка на абстрактную рассудочную рациональность является столь же неприемлемой, как и для анархистов. Существуют и более тонкие аргументы правых противников просвещения, например, можно вспомнить знаменитого историка понятий, а до того солдата вермахта, военнопленного и ученика Шмитта Райнхайрта Козеллека.

Его докторская диссертация «Критика и кризис» посвящена истокам кризисного состояния Нового времени, которое в итоге привело к катастрофе мировых войн и угрозе ядерной войны. Аргумент Козеллека следующий, нововременное государство-левиафан возникает в качестве ответа на катастрофический кризис религиозных войн и в конечном счете чрезвычайными, репрессивными мерами преодолевает этот кризис и устанавливает мир. В XVIII же веке это государство, не видя больше угрозы своему существованию, позволяет существовать неформальной публичной сфере в аристократических салонах, которая становится пространством критики.

Критика просветителей тем временем делает своё черное дело и подтачивает старый порядок изнутри, готовя новый кризис и катастрофу Великой Французской революции. А впоследствии этот цикл повторялся несколько раз в ходе революций и реакций в XIX веке, и в конечном счете приводит к Великой войне, Октябрьской революции, фашистским диктатурам и прочим ужасам. И главная вина в развязывании этого ужаса лежит на слишком говорливых и безответственных умниках, которым в своё время требовалось заткнуть рот, но государство по недоразумению вовремя не заметило угрозы в светских беседах немногочисленных интеллектуалов, критиковавших статус-кво.

Этот спор о просвещении интересный и актуальный, но он упускает две важнейших особенности мейнстрима политической мысли XVIII века, а именно эмпиризм и сентиментализм. То, что просвещение является «Веком разума», строго терминологически неверно и является историческим мифом. Просвещение – это прежде всего век чувств. (Продолжение следует).

www.group-telegram.com/cn/leftconservativenotes.com/398

1.8K viewsedited  Jun 11, 2024 at 13:50

Продолжая разговор о политической философии. Сегодня я хочу начать разговор про эпоху просвещения. За XVIII веке закрепилось название эпохи просвещения или «Века Разума», отсылающего к одному из трактатов революционера Томаса Пейна. Однако, отношение к этой эпохе в современности амбивалентно. С одной стороны, либеральный мейнстрим к этой эпохе относится крайне положительно, отмечая ряд важнейших исторических достижений: развитие коммерческого либерального общества; общую гуманизацию жизни; постепенный отказ от жестоких публичных казней, пыток и прочих весёлых практик, на жаргоне ЦРУ именуемых «enhanced interrogation techniques»; распространение принципов просвещенного абсолютизма, согласно которым суверену следует не жить в режиме перманентного чрезвычайного положения, а соблюдать собственные законы; и т.д. и т.п. Достижения абсолютно реальные, которые действительно привнесли много ценного и хорошего в нашу жизнь.

Тем не менее, далеко не все подобный оптимизм разделяют. Левые, причем преимущественно анархистского толка, просвещение критикуют. Адорно, Хоркхаймер и другие франкфуртцы отождествляют его с репрессивной рассудочной рациональностью, которая бетонирует всякую инаковость, уничтожает всякую возможность реальной свободы, и идем прямым путём в гитлеровский концлагерь и прочим формам рационализированного и механизированного безумия. Фуко им вторит, утверждая, что именно это время породило репрессивное дисциплинарное общество и соответствующие ему институты по обработке человеческого материала, производящие удобного и послушного субъекта, а именно школа, больница, армия и тюрьма. Созданный этими заведениями дисциплинированный субъект, в отличие от субъектов прошлого, уже не нуждается в постоянном надсмотрщике, он вышколен и выдрессирован таким образом, что сам служит себе надзирателем и конвоиром. Те же, кто героически сопротивляется давлению системы, становятся исключенными – отбросами общества, безумцами, преступниками и т.д.

Существует и богатейшая традиция правой, консервативной и (прото)фашистской критики просвещения. В XX веке к ней принадлежали разные люди. Для фашистов отказ от крови и почвы, ставка на абстрактную рассудочную рациональность является столь же неприемлемой, как и для анархистов. Существуют и более тонкие аргументы правых противников просвещения, например, можно вспомнить знаменитого историка понятий, а до того солдата вермахта, военнопленного и ученика Шмитта Райнхайрта Козеллека.

Его докторская диссертация «Критика и кризис» посвящена истокам кризисного состояния Нового времени, которое в итоге привело к катастрофе мировых войн и угрозе ядерной войны. Аргумент Козеллека следующий, нововременное государство-левиафан возникает в качестве ответа на катастрофический кризис религиозных войн и в конечном счете чрезвычайными, репрессивными мерами преодолевает этот кризис и устанавливает мир. В XVIII же веке это государство, не видя больше угрозы своему существованию, позволяет существовать неформальной публичной сфере в аристократических салонах, которая становится пространством критики.

Критика просветителей тем временем делает своё черное дело и подтачивает старый порядок изнутри, готовя новый кризис и катастрофу Великой Французской революции. А впоследствии этот цикл повторялся несколько раз в ходе революций и реакций в XIX веке, и в конечном счете приводит к Великой войне, Октябрьской революции, фашистским диктатурам и прочим ужасам. И главная вина в развязывании этого ужаса лежит на слишком говорливых и безответственных умниках, которым в своё время требовалось заткнуть рот, но государство по недоразумению вовремя не заметило угрозы в светских беседах немногочисленных интеллектуалов, критиковавших статус-кво.

Этот спор о просвещении интересный и актуальный, но он упускает две важнейших особенности мейнстрима политической мысли XVIII века, а именно эмпиризм и сентиментализм. То, что просвещение является «Веком разума», строго терминологически неверно и является историческим мифом. Просвещение – это прежде всего век чувств. (Продолжение следует).

BY Левый консерватор