не поймешь, то ли в поезде сидишь, вот же, качается вагон, пролетают за окном деревни, и дневники Анны Григорьевны раскрыты на столе - то ли ты в Германии, ходишь по пятам за Достоевским и его женой, мысленно заклиная его не соваться больше в игорный дом, но разве возможно остановить стихию, даже Анне никак не удается, и вот уже заложено ее платье, вот драгоценности, вот он как будто выиграл и пошел купил ей фруктов отпраздновать и выкупил назад шаль, но недолго музыка играла, где прилив, там и отлив - и мы почему-то снова на станции, что за остановка, Бологое уже, так и до Петербурга недалеко, но Федор Михайлович пока далеко, далеко от писательского успеха, далеко от везения в игре, далеко от мира с Анной Григорьевной, далеко от мира с собой и мирозданием - что ни стычка из гордости, то шанс снова свалиться с приступом, и уже придется ей вытирать пот с его лба и пену с его рта, пока сознание пребывает в стратосфере, а как вернется - повторится все, как встарь, ни в коем случае не унизиться, ни в коем случае не стерпеть унижения, показать им всем, доказать, что есть еще достоинство в русском человеке, никакая каторга не задавит, никакая рожа высокопоставленная не затопчет - ну и что, что публика, ну и что, что выведут из музейного зала под локоть, и все будут смотреть - поезд продолжает качаться на рельсах, вот уже и Петербург, и тетина коммуналка, и знакомая раскладушка, и можно поутру пойти с фотоаппаратом по тем самым местам, по следам, отследить воображаемые шлейфы его духа, его терзаний, его сомнений, его невзрачной на поверхности фигуры, и попробовать поговорить, услышать, рассказать про мятежную мирскую-надмирную натуру, которая себя-то едва несла на плечах, проследить хотя бы кусочек пути, запечатлеть неуловимое вплоть до смерти и после нее, когда неуместные люди толпятся около тела, и душа уже отлетела, а мысли сквозь века продолжают жить -
не поймешь, то ли в поезде сидишь, вот же, качается вагон, пролетают за окном деревни, и дневники Анны Григорьевны раскрыты на столе - то ли ты в Германии, ходишь по пятам за Достоевским и его женой, мысленно заклиная его не соваться больше в игорный дом, но разве возможно остановить стихию, даже Анне никак не удается, и вот уже заложено ее платье, вот драгоценности, вот он как будто выиграл и пошел купил ей фруктов отпраздновать и выкупил назад шаль, но недолго музыка играла, где прилив, там и отлив - и мы почему-то снова на станции, что за остановка, Бологое уже, так и до Петербурга недалеко, но Федор Михайлович пока далеко, далеко от писательского успеха, далеко от везения в игре, далеко от мира с Анной Григорьевной, далеко от мира с собой и мирозданием - что ни стычка из гордости, то шанс снова свалиться с приступом, и уже придется ей вытирать пот с его лба и пену с его рта, пока сознание пребывает в стратосфере, а как вернется - повторится все, как встарь, ни в коем случае не унизиться, ни в коем случае не стерпеть унижения, показать им всем, доказать, что есть еще достоинство в русском человеке, никакая каторга не задавит, никакая рожа высокопоставленная не затопчет - ну и что, что публика, ну и что, что выведут из музейного зала под локоть, и все будут смотреть - поезд продолжает качаться на рельсах, вот уже и Петербург, и тетина коммуналка, и знакомая раскладушка, и можно поутру пойти с фотоаппаратом по тем самым местам, по следам, отследить воображаемые шлейфы его духа, его терзаний, его сомнений, его невзрачной на поверхности фигуры, и попробовать поговорить, услышать, рассказать про мятежную мирскую-надмирную натуру, которая себя-то едва несла на плечах, проследить хотя бы кусочек пути, запечатлеть неуловимое вплоть до смерти и после нее, когда неуместные люди толпятся около тела, и душа уже отлетела, а мысли сквозь века продолжают жить -
Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read." The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app. The Dow Jones Industrial Average fell 230 points, or 0.7%. Meanwhile, the S&P 500 and the Nasdaq Composite dropped 1.3% and 2.2%, respectively. All three indexes began the day with gains before selling off. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai.
from cn
